Страница 2 из 53
Следователь сдержанно и сухо что-то говорит общее о том, что ещё ничего не известно и выводы делать рано. Ситуацию больше проясняет словоохотливый и немного импульсивный сотрудник ДПС. Всё- таки южная кровь даёт своё. Из его пояснений я понимаю, что сейчас говорить о чём-либо и на самом деле преждевременно, ведь всеми потерпевшими занимаются врачи.
Удивлённо поднимаю брови. Потерпевшие? На мой вопрос отвечает всё тот же смуглый парень в форме. Оказывается, пострадали кроме Сашки ещё парень и девушка.
Только углубившись в коридор, пересекавший фойе, замечаю две маленькие группы людей, державшиеся отдельно друг от друга.
Две девушки совсем молоденькие смазливые девчонки, скорее всего подружки попавшей в аварию, наверное, живут в общежитии рядом, иначе как они могли так быстро оказаться в больнице? Примостились на скамейке рядом, выглядят не просто взволнованно, а довольно испуганно. В мою сторону лишь стрельнули глазками и вновь вернулись к прерванному разговору.
Из второй группы мне запомнились парни. В первую очередь потому, что смотрели на меня как стая озлобленных волков. Родственники или друзья неизвестного мне пострадавшего тоже опередили меня и очутились в больнице немного раньше.
Неожиданно ощущаю в кармане вибрацию от телефона и слышу звонок. В ушах, старая и самому надоевшая дурная привычка, находятся наушники. Достаю поспешно телефон, нажимаю соответствующую кнопку и слышу знакомый голос. Прерываясь, но всё же внятно и понятно, без слёз и истерик Наталья принимается много говорить о том, что мы должны вместе пережить страшное время. Именно вместе. Мне совсем непонятны её слова. Ну, подлечится Саня, получит от нас, как положено и снова всё вернётся на круги свои.
Несколькими часами позже узнал, что она в ту ночь сразу же отпросилась с ночного дежурства, успела побывать в больнице до меня, пробилась к врачу и как медик ясно осознавала, что же произошло на самом деле.
Едва её голос пропал, как на его место пришла музыка. Стараясь отвлечься, я слушал песню за песней, сидя на жёстком сидении скамейки в коридоре.
Сознание понемногу начинало тонуть в тревожной и беспокоящей волне. В голову неотступно лезла мысль, что рано или поздно нечто подобное должно было произойти. Казалось, все те кошмары, что преследовали меня в последнее время, где я переживал десятки раз что-то подобное, неожиданно реализовались. Я словно попал в некую параллельную реальность, где мне совершенно определённо не было места, где я застрял случайно и которую должен каким-то образом срочно покинуть и вернуться к обычной, нормальной жизни.
И в этой чужой, как мне казалось реальности, я с негодованием боролся с жуткими мыслями, гнал их прочь, старался начисто вымести из головы. Ничего плохого с моим сыночком не могло случиться. Последний раз говорил с ним часа четыре назад и он, как всегда улыбаясь, выглядел здоровым, весёлым и крепким. Что могло с ним произойти? Если всё же он пострадал в аварии довольно серьёзно, то травмы дадут повод прекратить бесконечные беспокоящие меня вылазки на мотоцикле. К тому же тот невидимый защитник, что хранил моего ребёнка долгие годы от любых ссадин и ушибов обязан был сказать своё веское слово и сегодня. За прошедшие с момента рождения восемнадцать лет с Сашкой не случилось ровным счётом ничего плохого, кроме соответственных отметок в школьном дневнике. Не зря же Наталья, куда бы ни попала одна или вместе с ним - в Сочи, Питер, Германию, Испанию, Москву или Абхазию сразу же бежала в самую знаменитую и известную в тех местах церковь или монастырь. И ставила свечку с одной целью и с одной лишь просьбой. Обратить всех небесных защитников внимание на нашего ребёнка, вступиться за сына, присмотреть за ним. Просьба всегда звучала предельно ясно. Лишь бы он жил.
Немного успокоив себя, кожей ощущая жгущие и испепеляющие взгляды друзей и родственников пострадавших, решил выйти на улицу. Фойе больницы имело два открытых входа, причём ближайший, не тот в который я вошёл, а другой, находился совсем рядом в паре метров.
За пределами больницы тут же попал в крепкие объятия очаровательного и тихого летнего вечера. Бархатистая тьма в сотне метров передо мной испуганно и стыдливо частями и кусками отступала под напором света, исходящего от уличных фонарей и освещавших полотно асфальтовой дороги, за которым выстроились многоэтажные здания. Перед проезжей частью раскинулся небольшой парк. Аккуратно подстриженные кустарники правильными геометрическими фигурами захватили обширное пространство от дороги до ступеней. Лёгкий бриз немного усилился с моей последней с ним встречи, принеся наконец-то в пределы города немного степной прохлады.
А на чистом небе сверкали всё такие же крупные и не очень звёзды. Весь небосвод казался, засыпан ими. Кто-то большой прошёлся по нему с порванным мешком, теряя по пути драгоценные украшения. Одни из них блестели совсем рядом, другие же тускло мерцали где-то в глубине тёмного полотна. Вдруг, над самой головой я легко нашёл созвездие Ковша. Похоже, оно само позвало посмотреть на себя. Знакомые с детства очертания точно обозначили контуры сверкающими гвоздиками.
Глядя на них, неожиданно для себя принялся молиться. Я вспомнил всех. Бога, ангелов, архангелов и всех светлых духов прошлого, настоящего и будущего.
Обращаясь к ним всем по очереди, а больше скопом почему-то надолго остановился на звёздочках. Принялся просить сверкающие отражения чужих миров и вознёсшихся душ со всей горячностью, на которую был способен оставить мне сына. Я напоминал им о том, что они знают его очень хорошо. Он никому не сделал никогда до этого вечера ничего плохого. Он такая же звёздочка, очень-очень светлая и такая ранняя и юная, зачем он вам, когда вас на небе вон сколько, целые тысячи! Не забирайте его, ведь он у меня один.
Немного отдышавшись от удушливых приступов тяжести в груди и предательских спазм, вскоре вернулся внутрь здания. Не помню, кто сообщил радостную новость. Только что врачи закончили возиться с парнем, что находился внутри автомобиля. Объявили, что с ним всё будет в порядке. Теперь пришла очередь заниматься девушкой. А вот по мотоциклисту пока ничего не известно.
Поедающие меня злыми глазами волчата, что ждали известий о состоянии автомобилиста, молча, и незаметно исчезли. Да, так намного-намного лучше и легче. Без них.
Снова сижу на скамейке и пытаюсь собраться с мыслями. Сами собой на глазах начинают набухать слёзы. Вот ведь как вы не к месту и не ко времени... Несмотря на то, что на меня смотрят люди, солёные горькие почти ядовитые капли совершенно не слушаются меня! Кап... Кап... С ресниц дружно и сноровисто принимаются прокладывать дорожки на щёках. Я смахиваю тыльной стороной ладони предательскую влагу. Не помню, когда плакал последний раз. Может и был момент, когда стал взрослым. Но нет - точно знаю, что очень давно, в далёком детстве, задолго до школы. Даже знаю где - в общей деревенской мужской бане, куда пришёл с отцом. Помню, как он склонился надо мной: