Страница 2 из 7
– Саратовская губерния, – пояснил я.
Алексеев продолжал молча смотреть на меня.
– Знаю, – обернулся на карту, висевшую у него за спиной, затем снова повернулся ко мне. – Отужинаете со мной?
– Почту за честь!
Вечером того же дня сижу напротив Алексеева. На столе уха из судака, отварной картофель, копчёная колбаса с кардамоном и салат и маринады. Невиданное роскошество после голодного Петрограда и Москвы! Композицию дополнял графин водки в центре стола.
Алексеев расспрашивал о моём детстве, семье, учебе в Николаевском училище и царицынской жизни. Этикет, подумал я и ошибся.
– А теперь попрошу Вас набраться терпения и выслушать меня старика, – задумчиво произнёс генерал после трапезы. – Во время октябрьского переворота большевиков я в Петрограде создавал новую армию. Жил на Галерной улице в квартире, снятой специально для меня Советом Общественных Деятелей. Мы готовились противостоять надвигающейся анархии и немецко-большевистскому нашествию. Знаете, никогда ещё не охватывала душу такая давящая тоска, как в те дни. Вокруг бессилие, продажность, предательство! Это особенно чувствовалось в Петрограде, ставшем осиным гнездом и источником нравственного и духовного разложения государства. Как будто по чьему-то приказу исполнялся предательский план по развалу Отечества. Когда Вы упомянули Парвуса и германский штаб, у меня в голове всё расставилось по местам. Действительно был план уничтожения России! Власть бездействовала, зато говоренья было бесконечно много. Явное предательство господствовало во всём.
Генерал тяжело вздохнул.
– В день выступления большевиков я, не зная о происходившем в городе, пошёл на заседание Временного Совета Республики в Мариинском дворце, но не был допущен конвоем, выставленным большевиками. Тогда направился в штаб Петроградского Военного округа, где мне настоятельно порекомендовали срочно скрыться, ибо по всему городу расклеили листовки с призывом арестовать меня. Близкие друзья спрятали у себя на квартире. Затем перевезли на другую квартиру, так как, выйдя на улицу, я был узнан случайным прохожим. Купили билеты на поезд до Ростова и вечером 30 октября в штатской одежде мы отправились на вокзал. Признаться, от штатской одежды я совершенно отвык. Представьте себе генерала в потёртом осеннем пальто тёмно-шоколадного цвета, не по росту длинного, и чёрные брюки, натянутые поверх военных сапог. На голове синяя фетровая шляпа, опоясанная чёрной лентой. Я натянул её по самые брови. В кармане паспорт отца жены моего друга, тайного советника в отставке. Но всё было тщетно – в поезде меня узнали пассажиры, но до Ростова, слава Богу, добрались благополучно.
Алексеев перекрестился.
– В это время на Дону атаман Войска Донского генерал Каледин уже ввёл военное положение и выгнал большевиков. Я встретился с ним сразу же по прибытии сюда, в Новочеркасск. Представьте себе, он отказал в моей просьбе дать приют русскому офицерству! Сослался на то, что казаки-фронтовики устали от войны и ненавидят старый режим, а потому донские полки, что возвращаются с фронта, будут защищать от большевиков только Донскую область. Просил меня не задерживаться в городе более недели и не формировать добровольческие силы. Я был вне себя от негодования! Конечно же, не послушал его и опубликовал воззвание к офицерам, призывая спасти Отечество.
Генерал наполнил рюмки водкой и продолжил.
– Через месяц ко мне присоединился генерал Корнилов, Лавр Георгиевич. Думаю, Вы о нём слышали, – Алексеев недвусмысленно улыбнулся, первый раз в моём присутствии.
– Конечно! Командующий Петроградским Военным округом!
– Именно. Приехал в Новочеркасск, имея в виду не только найти временный приют, но и начать работу по спасению Отечества, как и я. К нам стали прибывать офицеры самых разных родов войск, а также юнкера и гардемарины из разгромленных училищ. Мы начали работу по организации не только нашей Добровольческой Армии, но и всего антибольшевистского сопротивления, а также подполья в крупных городах. Я уверен, что необходимо восстановить монархию, прекратить превращение страны в коммуну и восстановить связи с союзниками!
– Я тоже придерживаюсь монархистских взглядов.
Генерал помолчал. Видимо, готовился сказать главное.
– Могу предложить Вам два варианты службы. Первый – кавалеристом у меня в армии, чего, признаюсь, мне хотелось бы менее. Второй – поедите в Москву и попытаетесь получить у большевиков назначение в Царицын, чего мне хотелось бы многим более. Мы там готовим летнее наступление. Хорошо бы иметь побольше надёжных людей. С Вами выйдут на связь, когда наступит Ваша очередь действовать. По нашему плану освобождение Отечества от революции начнётся именно с Царицына.
– Согласен на второй вариант.
– Превосходно! Детали обсудите с моим начальником разведки подполковником Ряснянским. А пока адъютант отвезёт Вас на квартиру на окраине города. Постарайтесь никуда не выходить и ни с кем не общаться.
Остановить развал Империи!
Киев. Харьков. Москва. Апрель – май 1918 г.
Сорокалетний полковник Императорской Армии России Анатолий Леонидович Носович, выпускник Николаевской Академии Генерального штаба, участник Первой мировой войны и Георгиевский кавалер, весной 1918-го года оказался в Киеве. Человек живой, умный, полный энергии и оптимизма, один из лучших слушателей академии и спортсменов Санкт-Петербурга, он беспомощно наблюдал за драматическими событиями в городе.
Образовавшаяся к тому времени Украинская Народная Республика не приняла революцию большевиков и подписала военную конвенцию с Германией и Австро-Венгрией. Германские войска в короткий срок заняли большую часть Украины, в том числе и Киев. В апреле 1918-го года УНР была ликвидирована в результате государственного переворота гетмана Скоропадского, поддержанного оккупационными войсками.
– Остановить развал Империи! Выгнать, уничтожить всех революционеров, интервентов и местных царьков! Восстановить монархию! Вот мой долг! – решил для себя Носович. Решение было бесповоротным.
В Киеве Носович встретился с генералом Драгомировым, связанным с белыми генералами на Дону и на Кавказе. Драгомиров посоветовал пробираться в Москву и установить связь с представителями Добровольческой Армии.
В Харькове на вокзале Носович случайно встретил сослуживца и близкого друга – полковника гвардейской конной артиллерии Чебышева, служившего теперь в Главном Артиллерийском Управлении большевиков. Чебышев тайно сотрудничал с белогвардейским движением и находился в Харькове по заданию московского отделения штаба Добровольческой Армии генерала Алексеева. Он пригласил Носовича пожить у себя в Москве на Большой Дорогомиловской улице и вступить в организацию. Начальник штаба московского отдела Добровольческой Армии полковник Страдецкий уже жил у Чебышева.
В Москве на Кузнецком мосту по дороге на квартиру к другу Носовича узнал какой-то молодой офицер лейб-гвардии конно-гренадерского полка и стал громогласно призывать вступить в подпольную организацию, которая готовила восстание против большевиков. Носович отмахнулся и проследовал далее, решив, что действовать надо умнее.
По рекомендации Чебышева 9-го апреля в Москве он явился к Бонч-Бруевичу – управляющему делами Совета Народных Комиссаров. Попросился на военную службу к большевикам.
Через два дня Носович пошёл во французскую военную миссию в Москве, где встретился с генералом Лавернем, а также с начальником службы разведки и представителем военной миссии Франции при генерале Деникине полковником Корбелем. Носович рассказал о Драгомирове, Чебышеве, Страдецком и содействии Бонч-Бруевича в его назначении на высокий пост в Красной Армии.
Но ответ французов его крайне разочаровал: их союзник Деникин не верил в успех внедрения бывших офицеров в Красную Армию и считал риск неоправданно большим.
Носович долго доказывал генералу Лаверню необходимость такой миссии и поддержки белогвардейского движения со стороны союзников. Лавернь согласился и начал подготовку по внедрению Носовича на должность военного руководителя Мурманского полуострова. Но по рекомендации французского посла Нуланса назначение досталось генералу кавалерии Звягинцеву.