Попутчики

В центре просторной по зимогорским меркам площади шумел, искрясь золотыми лучами подсветки, фонтан «Сокровище науки». Простая серая чаша, дюжина струй по кругу на манер циферблата; ни скульптур, ни позолоты, ни других изысков, способных оправдать претенциозное название перед взыскательными туристами. Секрет фонтана открывался только отсюда, с четвёртого этажа университета. С высоты можно было рассмотреть дно чаши — выложенное белой плиткой и покрытое плотной вязью символов, формул и схем из всех областей науки. Тому, кто сумеет рассмотреть и повторить весь узор, студенческая легенда сулила невероятную удачу на экзаменах. Задача была не такой простой, как могло показаться сначала: фонтан работал круглосуточно, струи били через разные промежутки времени, скрывая то одну, то другую часть узора под пенистыми брызгами. На первом курсе Крис увлёкся этим ребусом, но через пару недель бросил, придя к выводу, что учебники и лекции — куда более простой, интересный и эффективный путь к студенческому счастью. Когда перед его первой сессией Тина зазвала брата в музей и с заговорщическим видом положила перед ним архивные документы, среди которых обнаружился чертёж фонтана, Крис даже рассматривать его не стал, заявив, что, во-первых, легенду так просто не обмануть, а во-вторых, он вполне в состоянии справиться без всяких легенд. Тина выглядела удовлетворённой, а Крис доказал свою правоту на ближайших экзаменах. Лучшим на курсе он, конечно, не стал, но тех, кто потратил семестр на созерцание фонтана, обошёл легко.

От площади ломаными графиками разбегались крыши, трубы, флюгеры, мансардные окна, балконы, парапеты… Двух- и трёхэтажные дома стояли здесь так близко друг к другу, что можно было обойти по крышам и чердакам целый квартал, ни разу не спустившись на землю. А над тёплыми волнами черепицы вздымался громадой серого камня зимогорский замок, переглядываясь с главным корпусом университета, который, хоть и не претендовал на роль новой городской доминанты, всё же был по меньшей мере на один-два этажа выше соседей и отчётливо выделялся на общем фоне.

Такие разные, и всё же похожие в чём-то неуловимом, не поддающемся научному описанию, эти места с их тайнами и загадками, сложными магическими узорами и бурлящей, никогда не замирающей жизнью Крис любил всегда. Как шкатулки, полные сокровищ, они манили, интриговали, бросали вызов. И, раскрываясь перед внимательным гостем, привязывали к себе накрепко. Тем больнее крышка прищемила пальцы, когда одна из шкатулок неожиданно захлопнулась.

Впрочем, так ли неожиданно? О том, что рано или поздно это случится, Крис догадался почти полгода назад. Надеялся, конечно, что поздно. Обстоятельства сложились иначе.

* * *

После неудачного эксперимента с полем Кристины музей стал слишком навязчивым. Казалось, что сам воздух в нём сделался плотным, жёстким, почти болезненным — как прикосновение дождевых капель к сожжённой солнцем коже. Это ещё было терпимо, но уже мешало работать. Отвлекало и раздражало, как непрерывный зуд, от которого не существовало спасения.

Никакой научной конференции в день рождения Рэда не было. Была обычная работа. Крис изучал артефакты, сравнивал, делал заметки. Усталость накрыла его неожиданно — когда пришло время возвращать экспонаты на места и восстанавливать охранные чары. Серая свинцовая тяжесть — будто в руках вместо невесомых силовых линий теперь оказывались гранитные глыбы. Крис так старался не ошибиться, не запутаться в сложных узорах сигнализации, что уже к третьему стенду руки начали напряжённо подрагивать, а рубашка на спине промокла от пота.

— И с каких пор для тебя это проблема?

Появления в зале Рэда Крис не заметил. Возможно, потому, что не ожидал увидеть названого брата на работе в праздничный день. Но скорее — потому, что в тот момент не заметил бы даже землетрясения.

— Что проблема? — Ему показалось, что сохранить лицо удалось, однако Рэд смерил его таким взглядом, что эта уверенность разбилась вдребезги. — Давно наблюдаешь?

— Минут десять. — Оборотень стоял, прислонившись плечом к косяку и скрестив на груди руки. — За это время ты мог установить чары на четырёх-пяти экспонатах, но возился с одним. Так с каких пор?

— Ты переоцениваешь мои способности, — польщённо (как он надеялся) усмехнулся Крис. — Здесь сложные комбинации. Ты же не хочешь, чтобы я накосячил.

— Не хочу.

Рэд быстро приблизился, прислушался, бесцеремонно отбил дробь на спине стажёра, пересчитав пальцами позвонки, прислушался снова. Заставил Криса запрокинуть голову, чтобы заглянуть в глаза — невольно сощурившиеся от слишком яркого света ламп.

— Не хочу, — повторил оборотень и отстранил стажёра от стенда. — Поэтому с тебя на сегодня хватит.

— Думаешь, я не в состоянии с этим разобраться? — запальчиво спросил Крис.

— А ты сам как думаешь?

Признавать правоту Рэда не хотелось, поэтому он промолчал. И ещё какое-то время наблюдал за уверенной работой охранника. Наблюдал с жадным вниманием, почти с завистью.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — спросил Рэд, заметив, что Крис не торопится уходить.

— Анекдот? — предложил стажёр. — Сказку?

— Я бы предпочёл быль. Что-нибудь о необычных экспериментах, новых открытиях, безумных авантюрах… Что-нибудь, что было бы интересно мне, или, например, Тине, или вашим родителям… — добавил оборотень, переходя к следующему стенду.

— Или полиции, или министерству обороны? — продолжил Крис. — Боюсь, настолько интересных былей у меня нет.

— Неужели твои исследования так скучны?

На Криса Рэд не смотрел и спрашивал со старательно выдержанной отстранённостью: нет, мол, историй — и ладно. Стажёр помолчал. Поднял оставленную на полу сумку, перекинул ремень через плечо.

— Да всё как обычно, — беззаботно заверил он. — Экспериментирую с чувствительностью, наблюдаю за тем, как работает заблокированное поле. Хорошо, когда подопытный за стенкой — по ночам такие фортели иногда выкидывает, что хоть диссертацию пиши. А уж если сенсорный контакт установить — вообще крышу сносит. Так что развлечений хватает. Для ценителей, конечно.

Он перевёл дыхание и с улыбкой встретил взгляд Рэда — мягкий, но цепкий. Крису показалось, что он становится прозрачным — как часы в стенде напротив: корпус стеклянный, и все шестерёнки на виду.

— А как насчёт безумных экспериментов и самоубийственных глупостей?

— В пределах нормы.

— Твоей нормы?

— Другим не обучен.

Шестерёнки сосредоточенно крутились под пытливым взглядом.

— Ясно, — наконец сказал Рэд и отвернулся, занявшись другими — механическими — прозрачными часами. — Знаешь что… — задумчиво проговорил он, не отвлекаясь от работы, — Я, конечно, очень расстроюсь, если ты не сможешь прийти на мой день рождения из-за жутко важной конференции, о которой расскажешь мне в последний момент… Вот, например, сейчас. Но я постараюсь утешиться наблюдением за сестрёнкой и интересными эффектами, которые ты мне так удачно прорекламировал. Тем более что мы наверняка засидимся допоздна, и ночевать Тина остается у нас. Так что, пожалуй, я тебя очень быстро прощу.

Крис неуверенно молчал, пытаясь понять, стоит ли сопротивляться, или решение уже принято.

— Ты свободен, стажёр, — улыбнулся оборотень. — Я здесь закончу.

Крис ещё немного помялся на месте, прежде чем отступить к двери.

— Спасибо, Рэд, — сказал от самого порога — тихо, будто сомневаясь, стоит ли произносить это вслух.

— За то, что доделываю твою работу? — хмыкнул охранник.

— Ага. Точно.

Рэд одарил названого брата широкой усмешкой.

— Топай отсюда, мелкий. И чтобы я тебя в таком состоянии больше не видел.

* * *

В таком состоянии Рэд его действительно больше не видел — Крис приложил к этому все усилия. Получив неожиданную индульгенцию от именинника, он, не теряя времени, сбежал из Зимогорья и не возвращался в город почти сутки, восстанавливая силы вдали от людей и артефактов. Тогда этого оказалось достаточно, и музей вновь принял его как родного, не пытаясь больше вымотать и свести с ума. И вплоть до поездки на семинар всё было очень даже неплохо. Усталость и фоновое повышение чувствительности — не в счёт. А вернувшись из Лейска, Крис забросил музейную практику и с Рэдом старался видеться только дома или в «Тихой гавани» — в привычных и энергетически спокойных местах, где непредвиденные последствия поездки почти не давали о себе знать.