Аргиш

Александр Олегович Гриневский

Аргиш

© Гриневский А., текст, 2020

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

«АРГИШ» Александра Гриневского – произведение, способное воззвать к чувствам и женщин, и мужчин, молодых и зрелых читателей.

Романтика чувств, красота природы, закрученная интрига – всё есть в этом произведении.

В этом романе действуют герои наших дней, они ищут пути спасения – от врагов, от прекрасной, но враждебной природы и от обладания сокровищами – настоящими и виртуальными.

Бегство от обладания сокровищами любви – что может быть более захватывающим, непростительным и печальным…

Роман читается легко и захватывающе, множество удачных описаний, образов, свой узнаваемый стиль, интересные повороты сюжета. Сделано крепко.

И хорошо, что чаще всего он течёт неспешно, как широкая река…

Читается легко, интрига тянет читателя, язык очень хороший (как всегда). Особенно понравилось, что автор объёмно прописал психологию всех значимых образов из действующих лиц. Все они живые.

Черта авторского творческого метода – детальное правдоподобие мира, который ты создаёшь в произведении.

То, что вещь воспринимается разными талантливыми читателями по-разному, и при этом для каждого сохраняется то главное, что старался заложить в текст автор, – это очень здорово! Это высший класс текста.

Читая «Аргиш» Гриневского, сложно удержаться от реминисценций к «Сталкеру» Тарковского, знаковому произведению ещё одной эпохи безвременья в нашей стране. И вот, спустя десятилетия, в Зону идут другие. Но нет уже с ними Сталкера, нет веры, да и Зона стала другой. Враждебной, уже безо всяких иллюзий. И три жизни сгорают, как лампочки, в которые вместо вакуума попал воздух.

А как же четвёртый – сын врача, увязавшийся за героями? Ребёнок Сталкера – порождение Зоны. В Зоне он и рождается по-настоящему. И обретает свою Веру. Именно он и может стать настоящим Сталкером – человеком, который никогда не станет частью Зоны, но будет всегда стремиться в неё. И отведёт туда новых героев.

Я убеждён, что подлинное высказывание нельзя сделать, создать специально. То есть сделать-то можно, но оно будет плоским, искусственным. Настоящие, объёмные метафоры создаются интуитивным талантом, их автор не замышляет и не планирует. У Вас это получилось, поздравляю ещё раз.

…слов не хватает, воздуха не хватает. Лишь единственный вопрос автору. Как? Как возможно создать такое?! Невероятно живое изложение. Невозможно было оторваться, хотелось прочитать залпом. Я уже не помню, какая книга меня так выбрасывала из реальности…

Когда начала читать «Аргиш» Александра Гриневского, была приятно удивлена. Динамично, интересно и «мой» язык и образ мышления: действия и события.

Остроумные диалоги и много юмора:

– Дождик находит. Вон всадники дождя поскакали. – Виталик смотрел в небо. Тучи утянуло выше, уже не давили. Висели ровно, только кое-где из них вырывались узкие размытые сгустки, чем-то напоминавшие столбы дыма, но тянущиеся не вверх, а вниз – к земле.

– Во, какие ты слова знаешь. – Колька остановился. – Я вот ни разу про всадников не слышал.

– Так книжки надо, Коль, читать, книжки. А не только бабло рубить да по Канарам ездить.

А потом внезапно становится страшно. Тут и сплавы по рекам, и ненцы в чуме, и обстрелы, и опасность, и вертолёты! И многодневные блуждания по лесной чаще практически без еды, и алмазы. Настоящая жизнь, не то что в городе, в офисных клетушках.

Природа и свобода! Мне безумно понравилось.

Часть I Туда…

Ящерка распласталась по стволу поваленного дерева, до белизны вымытого дождями и высушенного ветром. Замерла, подставляя коричневую спинку лучам солнца, что, пробиваясь сквозь нависающую листву, причудливыми пятнами разукрасили ковёр беломошника.

Шум реки здесь не был слышен. Тихо. Загадочно тихо – как порой бывает только в лесу, когда не слышен щебет птиц.

Вдруг…

Ствол поваленного дерева всё так же белел, тянул свои заскорузлые ветви вверх, так же светило солнце. Вот только ящерки на нём не было.

Ласка пружинисто замерла, утопая короткими лапами во мху, почти касаясь его брюшком. Держит ящерку, та обвисла, лишь оттопыренная лапка быстро подрагивает да покачивается тонкая травинка возле мордочки ласки.

Тихо…

Если смотреть сверху, через иллюминатор самолёта, замершего в разлитой синеве яркого зимнего дня, то среди белых заплаток заснеженных полей, обрамлённых размытыми пятнами лесных массивов, среди разбросанных мусором деревень и посёлков можно увидеть широкую белую полосу, плавными изгибами уходящую за горизонт, – Волгу.

А если присмотреться внимательно, то почти перпендикулярно к этой плавно изгибающейся полосе примыкает ещё одна, но куда меньше – река Хотча.

Раньше-то, старики помнят, речка была не ахти – так себе речка – небольшая, заросшая. Но вот зарегулировали Волгу плотинами и водохранилищами, и в Хотче вода поднялась – разлилась, что твоя Москва-река.

На слиянии, на правом берегу Волги, расположился Белый Городок – вот именно что городок, не город.

Всё как положено – разбросанные по углу слияния рек, по берегу, дома, есть и кирпичные пятиэтажки.

Красивая, обновлённая весёлой краской церковь на мысу провожает проплывающие летом пароходы. Разросшееся кладбище.

Бездействующий сейчас судоремонтный завод вытянулся вдоль по берегу Хотчи, обозначен вмёрзшими в лёд и заметёнными снегом судами – может, когда и поплывут, но верится с трудом – догнивать они брошены.

Сварные ржавые гаражи для хранения лодок – по кромке берега, рваной искривлённой цепочкой. Крыши прогнулись, провалятся вот-вот под наметёнными сугробами.

Ну и конечно, разлапистое монументальное здание с колоннами на крохотной площади, которую и площадкой-то назвать стыдно, – отсюда ещё четыре года назад направляли, руководили и доглядывали.

Стоит, держится из последних сил посеревший от времени исхлёстанный ветрами воин над пустой бетонной звездой у ног – погас Вечный огонь, лишь списки погибших на стене под нависающим снежным козырьком вбиты намертво, да голое древко без привычно развевающейся красной материи тычется в небо.

Замело городок. Людей не видно, все по домам. Лишь дежурные бабушки у дверей магазина с незамысловатой снедью на приступке. Кто же сейчас купит, не лето, приезжих здесь нет. Мужики маются бездельем и пьют, жёны орут и тоже пьют. Девчонки – рожают, старухи – доживают, старики – померли. Работы нет, денег нет, судоремонтный, который худо-бедно кормил, два года как закрылся. До Москвы – сто шестьдесят километров – так не доберёшься. Сначала надо автобусом, потом электричкой, а автобус всего два раза в день. Какая Москва? Не наездишься. Живи – на снег смотри.

Дверь магазина приоткрылась, ровно настолько, чтобы пропустить человека. Морозостойкие бабушки у входа даже не повернулись – знали, отслеживали, кто вошёл, кто вышел. Этот – не покупатель – шатун-одиночка, пришлый. Хлеб, яйца, масло, макароны, тушёнка, бутылка водки – всё. На этот раз ошиблись.