Страница 12 из 311
Александр только отрицательно мотнул головой, догадавшись без разъяснений, что "плакат" – это не иначе паспорт, или другой документ удостоверяющий личность. Ничего подобного у него с собой не было, только "усы, лапы и хвост" как у кота Матроскина из известного мультфильма.
– Вот и мня нету ево… – только и успел ответить собеседник, как солдаты стали по очереди вытаскивать парней и мужиков из толпы к столу офицера. Там вопросов задавали совсем немного: есть ли документы или поручители из числа местных горожан. Далее интересовались возрастом, именем-фамилией и все, остальное начальство абсолютно не волновало. У двоих счастливцев требуемые бумаги оказались при себе и их тотчас отпустили, парни кинулись прочь бегом, только заветная калитка хлопнула, остальным осталось лишь проводить счастливчиков завистливыми взглядами в спины.
…………………………………………………
– Сколько годов, живее ответствуй разбойник!
– Тридцать пять, – Александр честно ответил на поставленный вопрос, чего тут скрывать, неужели и так не видно?
– Врешь скотина, тебе и двадцати поди нет! Следующий давай!
– Но господин офицер, я…
– Пшел вон быдло, на твое счастие у меня рука ноет с утра, а то бы я тебе зубья пересчитал!
Сашка дернулся было оправдываться – он тут случайно оказался, он вообще прибыл из далекого будущего, он все объяснит, это трагическая ошибка… Но, стоявший позади стола, немолодой солдат с короткими седыми усами на усталом обветренном лице ловко вскинул ружье, и в грудь неудачливому путешественнику во времени уткнулось холодное и острое жало штыка, больно уколов даже через плотную ткань штормовки. С таким убедительным, "стальным" аргументом уже не поспоришь, пришлось пока покорится. День постепенно клонился к вечеру но ничего определенного военные о дальнейшей судьбе им так и не сказали. Александр вместе с другими товарищами по несчастью от нечего делать шатался-болтался по вытоптанному сотнями ног до состояния бетона, внутреннему двору тюрьмы, заглядывал в узкие зарешеченные окна камер, никто в этом занятии им не препятствовал, ходи и глазей в свое удовольствие. Он так же внимательно рассмотрел солдат из охраны острога и в первую очередь их вооружение. Гладкоствольные ружья с кремневыми ударными замками, подобное он уже видел в "старой жизни", у них в городе один такой экземпляр лежит в витрине магазина "Охота и рыбалка": здоровый и тяжелый карамультук, миллиметров 20 калибром не меньше. Вроде не очень точное и весьма ненадежное оружие, но вот примкнутые длинные штыки производили должное впечатление, не иначе тут господствует суворовский принцип "пуля дура – штык молодец"? Помимо ружей у солдат при себе были еще короткие сабли или тесаки, в холодном оружии Сашка разбирался слабо.
В одном месте молодые парни сбились тесной кучкой вокруг какого-то замшелого старичка, видимо острожного старожила, а тот с видом знатока посвящал новичков в местные реалии.
– Зазря вы себя братцы назвали себя начальству по имени, надо было стоять, что мол ниче не знаю и ниче не ведаю, Иван де я – Беспамятный. Ну посекут лозой немного за "безпамятного", за то в рекруты не пойдете.
– Дедушка так в Сибирь же за сие отправят? – усомнился уже знакомый Сашке толстогубый паренек.
– А те че? Каторга, милок она нам как мать родна, летом с ее убег – каждый кустик ночевать пустит. А покедова туда гонят, ты одной милостыньки на полста рублев соберешь, в Москве-городе купцы несчастненьким белыми булками подают и калачами. Ты мастеровщина таких на воле сроду не едал! Служивый в барабан бьет, мы "милосердную" поем, народ так и сует деньги и харчи в охотку, не жизнь, а малина.
Дедок не жалел красивых слов, обрисовывая парням удивительные перспективы необычайно увлекательной ссыльно-тюремно-каторжной жизни и быта. Из него бы точно вышел прекрасный рекламный агент, такому только акции МММ продвигать, охмуряя "лохов", Леня Голубков удавиться от зависти… С его слов выходило, что Нерчинск, Акатуй и Кара вполне могут с успехом конкурировать с известными мировыми здравницами и курортами.
– На этапе идем вольно, как знатны баре! Встреч обоз богатый купеческий, ундер этапной нам кличет: "Давай разбойники по два рубли с головы и шуруй!".
– Эх-ма!!! Вот энто жисть! – старый каторжник перевел дух, приосанился и продолжил повествование о разгроме следовавшего их Кяхты "чайного" обоза, такое событие вспомнить приятно, даже морщины на грубом его лице как бы разгладились немного, – Ну мы эта их и разнесли подчистую к хренам собачьим, аж возы в канаву опрокинули. Купчишки за нами вслед бегом гонются, а черта с два им, командер нашенский солдат в чепь выставил, штыками вострыми суконников отогнал прочь.
Старик-"сиделец" еще много чего интересного про тюремную жизнь рассказывал своим слушателям, вот только вид у дедушки, что называется "краше в гроб кладут", да еще он похоже и поддатый сильно был, сивухой так и разило за версту… Александр поманил в сторону того самого приметного губастого парня, мол дело есть – надо поговорит с глазу на глазь, тот сразу без слов все понял.
– Бежать? Отсюдова? Не брат, забудь! – вполголоса, и торопливо озираясь по сторонам сразу выложил обладатель типично негритянских губенок, – С острогу не выйдет, теперя надобно с этапа рвать.
– Почему? Ворота охраняют только четверо, и они не богатыри совсем, там на рынке солдатики были по-здоровее, а эти старые и убогие, не иначе другие, из охраны тюрьмы. Если нападем внезапно, я один смогу быстро свалить двоих! – строго говоря Сашка несколько преувеличивал, но вполне справедливо полагал, что в узком проходе у ворот кулак может оказаться куда более действенным оружием нежели штык при скоротечной схватке, ведь там не развернуться с длинным ружьем. Он, конечно плохой боксер, далеко не Тайсон, к сожалению. Но для такого случая Александр постарается, ведь сегодня какой-то особенный день он словно вдвое стал сильнее, адреналин ли виноват или что другое, понять теперь невозможно.
– Э-э-э, экой ты шустрой брат, кабы двоих завалишь, то остатние такой ор подымут али стрельнут, еще два десятка со старшим на помощь сбегут и всех нас повяжут. Хоть туточки убога инвалидна команда, но силенок у их на нашего брата еще почитай хватит.
– Нас тут почти тридцать человек, что не сможем разве вырвать ружья у четверых солдат, открыть ворота и кинутся врассыпную?
– Погодь… была бы у нас артель, али ватага добрая, так на "уру" бы всех вынесли заодно со стенами и воротами ихними острожными, а туточки кажинный токмо за себя! – парнишка глубоко вздохнул задумался и слегка постучал кулаком по бревну тына, – Неа, не пойдут мужики на эдакое пропащее дело. Слышь, вон лошади за стенкой храпят? Тама конные острог поди окарауливают, куда ты дружок от их убежишь в чистом поле?
– Подкупить солдат охраны или офицера никак нельзя?
– Их благородию рублей триста серебром надобно зараз сунуть, у тебя паря таки денжищи есть? А коли солдатам на этапе, то верно дешевше, но все равно полста карбованцев будь здрав выложь на круг. Тока они разбойники могут отпустить, а потом сызнова тя словить, сам де виноватый не укрылся.
Постепенно они что называется разговорились, толстогубый стал жаловаться на жизнь, и Александр с удивлением узнал, что тут у них в прошлом так называемых "бродяг" в смысле опустившихся в конец бомжей совершенно нет. Все беспаспортные, но все где-то работали, имели жилье, а многие даже, как его случайный собеседник были люди семейные. Отчего же они скрывались, да тут у каждого свое горе, своя индивидуальная беда, один убежал от жесткого хозяина точно чеховский Ванька Жуков, другой свалил от постылой, насильно навязанной родителями жены, третий просто потерял свой "плакат" и не успел вовремя восстановить, причин много. Почему не в Москву мужики подались, столица же совсем недалеко? На это Александру получил ответ, что там честно не прокормишься, обязательно воровать или грабить придется. Слишком уж сильна конкуренция на рынке рабочей силы в столице, да и власть строже спрашивает с пришлых, в провинции однозначно получше житье будет. Так вот неторопливо и разговаривали они, точнее Сашка в основном внимательно слушал и лишь иногда вставлял пару слов, исключительно для поддержания и направления в нужное русло беседы. Но когда на удивление хорошо толстогубый отозвался о последнем царе, Павле Первом, Александр не выдержал и спросил.