Две полоски

Блинский блин!

Я принялся развлекать Аленку, болтать всякую чушь. Это было совсем непросто! Но я не хотел, чтобы она разревелась. И боялся потерять с ней контакт, который только-только наладился.

Вообще я знаю один способ вызвать собеседника на откровенность. Он работает практически безотказно.

Надо сделать первый шаг. Рассказать о себе что-нибудь такое, чем не хотел бы делиться. Что-то неловкое или стыдное. Или очень личное. Желательно на ту же тему, на какую хочешь услышать откровенное признание.

Засада в том, что обмануть тут не получится.. Если ты говоришь неправду, собеседник не раскроется. А вот если ты откровенен… редко кто сдержится и не будет откровенным в ответ. Особенно, если момент выбран подходящий.

Я не знаю, как и почему это работает, но я делал это не раз. И всегда получал результат.

Мне есть что рассказать в тему. Это очень личное, я не хотел бы делится этим с кем бы то ни было. Но, похоже, придется.

Это мой шанс узнать правду.

***

Алена

Мирон привез меня в ресторан. Как я ни упиралась, он настоял на своем. Вообще не слушал моих возражений!

- Тебе надо поесть. Там хорошо кормят, - единственное, что он сказал за всю дорогу.

Которая, правда, была недолгой.

Мы вошли, мой нос сошел с ума от изобилия приятных запахов, желудок урчал, руки тряслись… давно я не чувствовала себя такой голодной! Не удержалась и съела весь хлеб. И мне полегчало.

Сразу стало веселее, я вообще чувствовала себя, как пьяная. Мне хотелось смеяться, болтать без умолку. Я бы, наверное, и в пляс пустилась, если бы представился удобный случай.

У меня было ощущение, что с плеч упал огромный груз. Почти неделю я мучилась от неизвестности, потом пребывала в шоке, позже переживала и не могла принять решение. А теперь все просто прекрасно! У меня будет ребенок. Я здорова, все идет хорошо. Опытный акушер-гинеколог сказала, что я рожу прекрасного малыша!

С гемоглобином мы разберемся, а вместо мела врач посоветовала мне пить витамины или грызть таблетки глюконата кальция. Надо попробовать. Вдруг они такие же аппетитные, как штукатурка...

Мирон Александрович вел ни к чему не обязывающую беседу, а я, осмелев, его разглядывала. Наверное, я впервые смотрела на него внимательно, без смущения, страха или неловкости.

Какой он… представительный. Дорогой костюм, стильный галстук, рубашка из какой-то шелковистой ткани. Лицо жесткое, даже грубоватое. Квадратный подбородок, складка между бровей от того, что часто хмурится. Но, когда он улыбается, складка разглаживается и сурово нависшие над глазами брови приподнимаются. Он кажется очень даже милым!

Хотя слово “милый” ему не идет.

И все же меня напрягают солидные мужчины в костюмах. Денис тоже всегда носит костюмы. И галстуки.

Интересно, как бы Мирон Александрович выглядел в чем-нибудь не таком официальном? Например, в обычной футболке? Или в кожаной куртке на голое тело?...

Боже, откуда у меня в голове этот бред? Опять гормоны захватили власть?

Как будто прочитав мои мысли, Мирон сначала ослабил, а потом и вовсе снял галстук. Чуть позже он избавился от пиджака и расстегнул рубашку. Мой бред усилился. Мне стало казаться, что он очень похож на того брутального качка, с которым я доигралась до беременности.

Уф. Надо успокоиться. Я почти не слышу, что он говорит.

Ах, да, мы обсуждаем сроки моей беременности. Разговоры синхронны мыслям!

Чтобы отвлечься от бреда, атакующего мою голову, я снова принялась за отбивную. Она, кстати, очень вкусная. И салат. И десерт, который только что принесли. Тортик со взбитыми сливками. Я его хочу! Но сначала доем отбивную.

И тут Мирон спросил, от кого я беременна. Ну и зачем ему это знать?

Нет, не от бывшего парня! Точно не от него. А от того, чьего имени я не знаю… Разве можно такое сказать своему начальнику?

Он так обо мне заботится, опекает. В клинику лично отвез. Думает, что я хорошая, правильная. А я плохая! Очень плохая.

Эйфория прошла. Не то чтобы мне стало очень грустно… Но и весело тоже не было. Мирон Александрович пытался меня смешить, я улыбалась. И думала о том, что пора домой. Завтра рано вставать, ехать на анализы, потом на работу.

У меня есть работа. Меня не уволят. Я здорова и с малышом все в порядке. Все будет хорошо.

Эти фразы я повторяла про себя, пытаясь вернуть ощущение легкости и счастья.

***

Мирон

Если я буду откровенным Аленка точно проникнется, станет мне сочувствовать. И раскроется сама. Она отзывчивая. Очень отзывчивая. Я почему-то вспомнил, как она содрогалась от оргазма, когда я всего лишь коснулся ее напряженной горошины. Правда, перед этим я довел ее до исступления, лаская грудь…

Не о том думаешь, старый ты кобелина!

Включи верхнюю голову! У тебя тут кризисная ситуация, которую нужно разруливать. Предварительно разобравшись в чем, собственно, заключается кризис.

- Раз уж мы заговорили о бывших, - начал я.

И замолчал.

Может, не стоит? Скорее всего, ничего не получится. Только понапрасну вывернусь наизнанку. Я к этому не готов.

Да и Аленке этот разговор явно не нравится. Смотрит волком. Думает, я о ее бывшем речь завел. Она не знает, что он теперь ходит с лиловым отпечатком моего кулака на физиономии. Наверное, обрадовалась бы, если бы узнала.

Может, сказать?

- А как вы расставались с бывшими? - внезапно спросила Аленка.

Она сама завела этот разговор…

- У меня их было не так много, - произнес я.

- Вам же немало лет, - выпалила Аленка.

А это, между прочим, бестактно! Не такой уж я старый.

- Да, но… отношений у меня было немного.

- Наверное, они были долгими, - предположила Аленка.

Не угадала!

- Была первая любовь в институте, - вспомнил я.

- Как романтично!

- Да, было романтично.

Но недолго. Через год чувства завяли и мы разбежались по обоюдному согласию. Она потом уехала в Испанию, живет там до сих пор. А я ушел в отрыв. И тоже до сих пор там.

Если не считать перерыва на более или менее стабильные отношения, который закончился два года назад.

- Почему вы расстались?

Я пожал плечами.

- Наверное, просто переросли это детское чувство. У тебя же, наверное,  тоже была первая любовь? Где-нибудь в школе.

- В школе… Да! Но не взаимная. Я была влюблена в самого популярного мальчика класса, а он списывал у меня сочинения. И все.

- Печально.

Аленка откровенничает. Это хорошо. Как бы подвести ее к разговору о том, что меня больше всего волнует?

- А потом, наверное, была вторая любовь. В институте.

- Ага, - Аленка помрачнела.

- Вы расстались?

- Да! Месяц назад.

Ох ты ж блин! Она с этим слизняком Денисом с самого института!

- Интересно, почему наш разговор все время сворачивает на моего бывшего? - сердито произнесла Аленка. - Я не хочу о нем говорить!

Ну вот. Приехали.  

***

Аленка

Я не хочу ни думать, ни говорить про Дениса. Почему он все время лезет в наш разговор? Наверное, потому, что пора этот разговор сворачивать. Только я хотела это сказать, как Мирон задумчиво и печально произнес:

- Моя девушка была беременна.

Я застыла. Не ожидала от него внезапной откровенности. Он сказал: “Была беременна”. Что же случилось? И о какой девушке он говорит?

- Первая любовь? - осторожно уточнила я.

- Нет. Другая. Мы встречались около года. Она была моделью. Постоянные съемки, разъезды. Мечтала покорить все подиумы мира.

Мирон разговаривал как будто сам с собой. Я, притихнув, внимательно слушала.

- Мы не планировали детей. Даже не говорили об этом ни разу. И о будущем не говорили. Все шло своим чередом.

Он помолчал. Посмотрел на меня таким грустным взглядом, что мое сердце сжалось. А потом продолжил.

- Но как-то раз мы забыли об осторожности. Такое бывает.

- Я знаю! - не удержалась от восклицания я.

Мирон понимающе кивнул.