Третий вариант

Да, я теперь необычайно тяжёлый. Только этот «лёгкий» скафандр, со всем снаряжением, мной и жидкостью внутри, около четверти тонны весит! Не знаю даже, как смогу я плавать? Все слои скафандра эластичны, поэтому подвижность конечностей нормальная, но при этом какой большой вес системы жизнеобеспечения за спиной!..

Пока я, корячась на дне кабины, пытался пристегнуть себе ласты, Сергей, суетясь надо мной, вставил в гнездо за спиной тяжёлый дьюар со свежим кислородом и три аварийные ампулы в кассету у сгиба локтя и перевёл систему обеспечения жизнедеятельности скафандра в автономный режим.

Кстати, об этих аварийных ампулах, одна из них с быстродействующим наркозом, который все здесь называют: «рубильником», вторая у них зовётся «будильник» с соответствующим этому антирубильниковым действием, а третья – «отрыжка», инициирующая позывы к собственному дыханию. Вот такое смешное у них арго! А правильные названия содержимого этих ампул знает только одна Алёна Викторовна, специалист-анестезиолог.

Подготовились к погружению мы с Сергеем достаточно быстро. Была единственная задержка: перед застёгиванием заклинил карабин на тросе, который должен меня связывать с лебёдкой на корабле и сколько мы ни бились с ним, результат оставался отрицательным. Два раза Сергей выныривал отдышаться. Потом я на всё плюнул, времени ремонтировать уже не осталось, и один из рабочих «космических» карабинов на своём поясе зацепил за звено того заклинившего карабина. Серёжка проверил его надёжность, рванув соединение что было сил. Затем шлёпнул меня по шлему рукой, показал, что всё хорошо и вынырнул, чтобы отдышаться и дать отмашку на лебёдке. Спуск пошёл!

Я повис на медленно скользящем вглубь тросе и тут же набрал на коммуникаторе:

«Опускаюсь. Вода чистая, видимость великолепная. Вижу сверху воздушную границу воды на 25-40 метров. И масляный след от кормы…».

Многоточие поставил, чтобы могли ждать от меня продолжения. Я чувствовал себя эдаким глубоководным репортёром. Такая идея пришла мне в голову, когда я ещё отходил от наркоза, в полубессознательном состоянии. И уметь быстро набирать длиннющий текст, чтобы считать себя по праву таким человеком, я обучал себя один только предыдущий вечер. Поздно вечером нас с Сашкой все оставили в покое, и делать было совершенно нечего.

И время это свободное я использовал для реализации своей свежей идеи. Сперва, отключив коммуникатор, тренировался один. Описывал всё что вижу и чувствую, набирая текст у себя на руке. Позже мне стали помогать Серёжка с Алексеем, пришедшие узнать почему я отключил связь.

Правда, когда я попробовал работать с ними вслепую, ничего хорошего не вышло, и они перестали меня понимать. Я по слепому набору много тренировался потом, пока остальные спали, включил связь и мучал брата Сашку, я пытал его разными длинными вопросами до тех пор, пока он, наконец, не уснул. Может он и не спал, просто ему всё надоело, и он перестал откликаться на мои вопросы.

Кстати, клавиши для слепого набора совершенно не приспособлены. Всё время приходится искать края клавиатуры. Перчатки недостаточно тонкие и не позволяют чувствовать поверхность клавиш. Пальцами «вижу» только края и промежутки между клавишами, поэтому пришлось заучить назубок расположение каждого знака в этой клавиатуре 6 на 7 и 3 на 4…

Глава 3. Островок на 377 метров ниже уровня моря

Ира.

Обычных ощущений сдавливания от растущего давления почти никаких нет. Немного тянет в ушах и временно возникающие непривычные шорохи, плохо сочетающиеся с непрерывным головокружением.

Так глубоко иду впервые. До этого, глубже десяти метров нырять никогда не приходилось. Но Сашка успокаивал, что с таким оборудованием на какую глубину опустят, на той и можно работать, разницы никакой. У меня были сомнения, но я промолчал.

Не прошло и нескольких минут, а барометрическая глубина уже почти сорок, мой личный рекорд побит вчетверо и скоро должна быть остановка. Я снова потянулся к коммуникатору:

«Глубина сорок. Немного темнеет. Вокруг сгущается синяя жуть». Фраза получилась действительно жутковатой. Просто рывок от остановки произошёл нежданно-негаданно. Перед остановкой меня никто не предупредил, а самому следить за глубиной было некогда, набирал текст. Когда меня тросом дёрнуло, палец проскочил мимо «м» и ткнул в «ж». Вместо «муть», вышло «жуть». Буквы похожи, я этого тогда не заметил и передал сообщение наверх в неправильном виде.

Но теперь чтобы сделать свою ошибку не настолько драматичной, я торопливо добавляю:

«Остановка. Всё нормально. А как у вас?».

Сергей, не отвечая на мой вопрос, тихо похвалил:

«Молодец» – и тут же добавил – «Твой Сашка уже тридцать минут сидит на дне и молчит».

Я представил себе, как брат сел где-то на твёрдое дно, плотно закрыл рот с торчащими оттуда трубками и решил помолчать…

Я представил, как это будет выглядеть, это показалось уморительным! И на моего реального брата совершенно не походило.

Сашка наверняка занялся чем-то полезным, воспользовавшись возможностью делать что-то на своё собственное усмотрение, без излишне беспокоящего контроля! Тут же я Сергея успокаиваю:

«Всё в порядке, не парься, он всегда был такой, отзовётся ещё. Пока будет связь, буду сам писать письма, чтобы вы там не скучали».

«Да, Ира, забыл тебя предупредить» – поспешил вставить Сергей. – «Когда будем травить канат, компенсатор переведи на самый минимум. И, если не включал, лучше пока не трогай».

Да я и сам забыл о компенсаторе, воротнике вокруг места крепления шлема. Это приспособление, добавленное в скафандр, служит для регулировки и поддержания требуемого уровня плавучести. Когда необходимо повысить плавучесть, из баллона высокого давления в этот ошейник дополнительно подаётся немного поплавковой жидкости. Ошейник раздувается, и гидронавт в скафандре становится легче. И окружающая, более плотная, вода своим весом, начинает сильнее выталкивать его кверху.

Где-то возле дна мне достаточно будет немного повысить свою плавучесть, и мне не придётся тащить этот скаф по неровной и заиленной поверхности дна. Но двести пятьдесят кил никуда не денутся, как-то таскать их всё равно придётся. Инерция и всё остальное, обрушится на меня всей своей мощью.

Сашка раньше уже плавал со скафандром в бассейне. Говорит, чувствовал себя словно океанский танкер в тазу…

Трос опять вздрогнул и начался очередной спуск. Меня вновь потащило вглубь, аккуратно придерживая за пояс. Правой рукой, как учили, крепко держусь за трос, контролируя своё сцепление с ним. Серая долька судна на поверхности давно исчезла, покрылась быстро густеющим светлым туманом. При спуске мимо скользит вода и крупинки взвешенного в воде простейшего биологического разнообразия. Отдельные мелкие жемчужные пузырьки газа вихрятся вокруг руки. Груз на конце троса тяжёлый и я проваливаюсь вниз просто каким-то метеором.

После прохождения третьей остановки я ещё легко мог различать свои руки в светлых перчатках. Но с каждым разом вода заметно темнеет и мрак сгущается. Видимость падает. После четвёртой на всякий случай включил подсветку на руках: у пузырькового шарика на правой и у клавиатуры с дисплеем коммуникатора на левой. Перчатки у скафандра светлые и тоже с подсветкой. Вокруг подсвеченных частей засиял внешний слой скафандра.

Мимо пронеслась стая каких-то рыб. Раньше я считал, что вся жизнь в океане сосредоточена лишь у поверхности. Там есть щедрый свет, там кислород и жизнь, годная для питательного обмена… Впрочем, для океана и двести метров – это всего лишь тонкий поверхностный слой.

Шедший сверху световой поток становился всё беднее. Воспользоваться своим, запасённым в аккумуляторе светом, я решил уже после пятой остановки. Так, на пробу!

Щёлкнул и остолбенел! В тот миг, замерший почти до безжизненности мир, в одно мгновение ожил. Опять добрый десяток рыб, вынырнувших у меня из-за плеча, ослепительно сверкнул боками и, рассыпавшись в разные стороны вверх, растворился в тёмной воде. У меня аж дух захватило! Это было что-то нереальное! Как бесшумный фейерверк в смеркающемся небе!.. Я, словно увидев привидение, остолбенел, опасаясь пошевелиться! Не ожидал такого сильного эффекта.