Превосходство

Эльмир долго не мог уснуть — ему хотелось побежать к Софии и рассказать обо всём, но чтобы встать, ему пришлось бы потревожить спящего отца. Около трёх часов он томился в ожидании рассвета и сам не заметил, как задремал.

Посреди ночи юноша проснулся от жара, а также от громких звуков, доносившихся сквозь закрытое окно. Отец первым поднялся на ноги и побежал к двери, ведущей в коридор.

— Я чувствую запах гари, — еле открыв глаза, произнёс Эльмир.

Отец открыл дверь — в комнату ворвались языки пламени.

— Быстро прыгай в окно! — скомандовал он.

— Но как же Элиза? — вставая с кровати, спросил Эльмир.

— Я сказал: прыгай! — Отец подтащил сына к окну и вытолкнул наружу.

Эльмир приземлился крайне неудачно: правой стопой он без проблем коснулся земли, а вот левая нога попала на камень — лодыжка в тот же миг вывернулась на девяносто градусов, разорвав сухожилия.

— А-а-а-а-а! — Юноша катался по земле и кричал от боли, не в силах подняться на ноги.

Спустя пару секунд спрыгнул отец. Он схватил сына и поволок к повозке, находившейся в конюшне через улицу.

Отец буквально забросил стонущего от боли Эльмира на сиденье, достал спрятанный под тканью короткий меч и направился в сторону таверны.

Юноша смог частично побороть боль и найти в себе силы прокричать:

— Отец, что происходит?!

Ответа не последовало — отец скрылся из виду.

Состояние шока потихоньку сходило на нет. Эльмир услышал звон бьющегося металла и пугающие вопли, разлетавшиеся по округе. И тут он наконец понял, что на деревню напали. Отец, должно быть, убежал вызволять Элизу из огненного плена. Юноша не сомневался, что он справится и вскоре они втроём покинут это место.

— София! — прокричал Эльмир.

Её тоже нужно спасать, но отец явно не станет тратить время на незнакомую альсидку. Кроме Эльмира, помочь Софии было некому — её братья служили в приграничном гарнизоне, а отец уехал в столицу за материалами.

Звуки боя и нечеловеческие вопли становились всё громче. Нужно было принимать решение.

Юноша попытался опереться на больную ногу, но сильно об этом пожалел — по всему телу прокатилась волна нестерпимой боли. Он вновь подумал о Софии, дабы отвлечься от рвущейся наружу костей ступни, и во второй раз встал на обе ноги. На секунду ему показалось, что боль ушла, а способность ходить вернулась, но в следующее мгновение он упал и потерял сознание.

— Эльмир, пожалуйста, не умирай!.. — умоляла плачущая София.

Нога юноши всё ещё сильно болела и стала ватной, но при виде любимой ему полегчало.

— Что случилось? — спросил Эльмир, стараясь прийти в себя.

— Всё закончилось, мы победили. — София мокрыми от слёз губами поцеловала парня. — Солдаты из приграничного гарнизона вошли в деревню рано утром и зачистили её от оставшихся эрифийцев. С ними был маг, управляющий погодой, — он призвал ливень и потушил горящие здания.

Эльмир при помощи рук немного приподнялся и сел на землю. Лежать на коленях у любимой — отнюдь не мужское занятие, тем более при подобных обстоятельствах.

— А где отец и Элиза? — спросил он.

— Я их не видела… — почти шёпотом ответила девушка и опустила глаза.

— Нужно их найти! — прокричал Эльмир. — Отец пошёл за сестрой в таверну — возможно, они всё ещё там.

— Хорошо, я помогу тебе встать.

С её помощью юноша смог подняться, однако передвигаться ему пришлось вприпрыжку на одной ноге.

Они вышли из конюшни и направились к противоположной стороне здания — именно там располагался вход. Эльмир старался не смотреть на трупы, но давалось это нелегко. Нужно было искать путь к таверне, обходя мертвецов и глубокие лужи.

Именно тогда он впервые увидел эрифийца: тщедушное тельце на искривлённых ногах со вздутыми суставами от деформации; тощие длинные руки с паучьими пальцами, не оставляющими сомнений в их бессилии; приоткрытый рот (не только у мёртвых) с оттопыренной губой и маленькие прищуренные глазки с извечным выражением поиска.

София с большим трудом смогла донести будущего мужа до дверей в таверну. У входа стояли солдаты и обсуждали ночное нападение.

— Большинство этих чертей ушли незадолго до нашего прихода, — послышался голос одного из гвардейцев.

— Только и могут, что нападать на беззащитных крестьян, уроды! — поддакивал второй вояка. — Всех бы перерезал, будь моя воля!

Зайдя внутрь здания, Эльмир слегка обрадовался увиденному: лестница осталась цела, и по ней можно было попасть в нетронутое огнём крыло, прямиком в комнату Элизы.

Подъём занял много времени, но вскоре из-за угла показалась заветная дверь. Она была наполовину открыта.

Эльмир дрожащим голосом обратился к возлюбленной:

— Пожалуйста, поторопимся! Я чувствую что-то неладное…

Едва они подошли к двери, Эльмир тут же толкнул её. В глазах у него потемнело, а разум был готов бежать оттуда без оглядки. В центре комнаты лежал труп мужчины с отрубленной головой. Бедняга явно побывал в огне — вся его одежда и тело сильно обгорели.

Взгляд Эльмира приковала рука мужчины, державшая небольшой меч — тот самый, с которым отец пошёл за Элизой. Волна отчаяния с головой накрыла юношу — он упал на пол и пополз к кровати, надеясь найти там спрятавшуюся сестру. София осталась стоять в дверях и лишь прикрыла рот рукой, не решаясь нарушить тишину.

Эльмир дополз до кровати и резким движением одёрнул свисавшее одеяло. Вместо забившейся в угол девушки он увидел отрубленную голову отца с высунутым языком и остекленевшими глазами. Всего несколько секунд он оставался в сознании, а затем рухнул на пол с характерным глухим звуком.

Очнулся он вновь на руках у Софии. Рядом стояли её мать и жрец, колдовавший над его больной ногой.

— Всё хорошо, ты у меня дома… — прошептала София. — Скоро ты поправишься и сможешь ходить.

Эльмир ничего не ответил. Он погрузился в пучину уныния и безысходности. Собственное здоровье волновало его в тот момент меньше всего.

Понадобилось две недели, чтобы поднять юношу на ноги. Всё это время Эльмир почти не разговаривал и отказывался от пищи. Софии пришлось превратиться в сиделку и практически насильно кормить его. Хоть физически он и поправился, психическая травма всё же оказалась неизлечимой, породив комплекс беспомощности.

Когда Эльмир смог нормально ходить, отец Софии отвёз его в Миранталь — к матери, которая уже не надеялась увидеть живым хоть кого-то из родных.

Только через два месяца Эльмир смог вернуться к более-менее нормальной жизни. Однако его мать тяжело переживала смерть мужа и пропажу дочери — она практически перестала есть и выходить из своей комнаты. Накопленных денег хватило бы на год безбедной жизни, поэтому Эльмир решил, что будет ухаживать за матерью и поможет ей прийти в себя.

Спустя полтора месяца мать юноши умерла. Смерть её не была болезненной — в один из дней женщина просто не проснулась. Сердце Эльмира знатно очерствело: с каждым новым заходом солнца у него оставалось всё меньше надежд, что мать сможет прийти в себя. Как он ни старался и ни тратил деньги на жрецов, помочь ей оказалось невозможно.

Похоронив вместе с матерью всё, что связывало его с Миранталем, Эльмир отправился к Софии, чтобы создать новую семью.

Они воплотили мечту в жизнь и переехали в Альдимию. Диора, тётя Софии, согласилась принять их на время постройки дома. Однако в первую очередь Эльмир построил мастерскую, а затем продал дом в столице и перевёз всё отцовское оборудование в деревню.

Но в самом разгаре стройки выяснилось, что София беременна. К тому времени как девушка утратила работоспособность, они успели заложить основание дома и покрыть крышу. Жить, конечно, было можно, но работы оставалось ещё очень много.

У них родилась на удивление красивая дочка. Новоиспечённая мама назвала её Теей — в честь прабабушки Софии, которая считалась одной из самых привлекательных девушек Лифелии того времени.

Первый месяц оба родителя не отходили от младенца, но когда деньги почти закончились, Эльмиру пришлось отправиться в столицу, чтобы продать накопившийся за это время хрусталь.