Бес с тобой

ГЛАВА 9

Бес

– Юля попросила тебе выбить пропуск, но я и не думала, что ты собираешься сюда, – злым шепотом нападает Галина, только дверь за мелкой захлопывается. – В кардиологию! По души Исмаила и девочки!

– Галюсь, – предупреждаю тихо и угрожающе мягко. – Нос не суй, куда не следует.

– Теперь понятно, откуда у Когана платная палата, – догадливо кивает. Да, есть такое. Как услыхал новость, сразу договорился об отдельной палате. Не ради благотворительности или спасения грешной души, так делу удобней. – Бес, – перестаёт храбриться знакомая, – прошу, не трогай их, – с мольбой.

– Терникова, – обманчиво ровно, – ты забываешься. – Холодно скольжу взглядом по коридору – нет ли лишних ушей и глаз. – В моменты милосердия вспоминай, благодаря кому ты здесь работаешь. И для сравнения, где бы ты была…

– Они… – Галя часто кивает, явно плутая в том, что дозволительно и тем, что хочется сказать. – Девочка… одна останется… – по лицу ползёт досада.

Нежно дёргаю к себе, лживо бережно обнимаю:

– Спасибо, Терникова, буду знать. А теперь пошла гулять, -Подталкиваю прочь и формально стучу в дверь: – Здравствуйте, – вхожу в палату, изучая реакцию старика. Мне смущаться нечего. Криво улыбаюсь: – Не знаю, что вам обо мне рассказала Арина…

Исмаил Иосифович бледнеет, глаза испуганно расширяются.

Бл*, не хватает очередного сердечного приступа! А что хуже паники мелкой.

– Дим, я о вас… – Встревоженно щебечет Арина.

– Мелкая, – бесцеремонно обрываю, – я очень кофейку хочу. Там аппарат есть… – всем видом изображаю безмятежность. – Где-то внизу… – киваю неоднозначно. Кровь из носу нужно избавиться от девчонки. Нам с дедком придётся поговорить тет-а-тет и предстоит долгий и деликатный разговор.

Арина ошарашенно глядит.

– И пирожок, – добиваю серьёзностью. – Съел бы. На первом этаже в кафешке… Или напротив больницы, уж и не помню, но вроде кулинария где-то была.

– Я?.. – недоуменно хлопает ресницами девушка. Посматривает то на деда в поисках поддержки, то на меня, осуждающе.

– Да, милая, – подхватывает благоразумно Исмаил Иосифович. – Пока мы с Дмитрием поговорим, прогуляйся, пожалуйста, – выдавливает улыбку, кое-как справляясь с эмоциями.

Арина чуть мнётся, явно разрываясь между послушанием и упрямством подростка, но воспитание побеждает:

– Конечно, – кивает зажато. Чмокает деда в щёку, а проходя мимо меня, бросает искоса вдумчиво-колючий взгляд.

Торможу рукой – Арина чуть шарахается, избегая прикосновения. И так откровенно обвиняет взглядом, что плююсь в сердцах.

Бл*, шуганая стала! Хреново!

Быстро из верхнего кармана выуживаю пятихатку, – заначки по разным рассованы, – и протягиваю мелкой:

– Кофе, пирожок… и себе шоколадку.

Примирительно. Все девочки обожают шоколад.

– Я не люблю сладкое, – недовольный прищур.

– По тебе видно, – проглатываю очередную колючку мелкой, – тощая, злая, – пытаюсь смягчить момент. – Пора начинать!

– Хорошо, – неправдоподобно смиренно забирает купюру Арина. – Ну тогда вам пирожок… со сгущёнкой.

– Я не люблю сладкое, – морщусь.

– Пора начинать, – приторно улыбается девчонка.

– Мелкая, – суживаю угрожающе глаза, – язвительность тебе не к лицу.

– Правда? – Арина обиженно поджимает губы. – Зато, видимо, лишние килограммы будут кстати, – неопределённо мотнув головой, уходит.

Вот же… зараза!

Сладкая, маленькая зараза.

Когда остаёмся одни, тишина звенит какое-то время.

– Я согласен на любые условия, – голос Исмаила Иосифовича чуть дрожит. – Только внучку не троньте.

Удушливо скребёт совесть, но нелепое чувство затапливаю реалией жизни – Пастор не оставит их в живых, если земля не будет принадлежать ему.

– Разумная мысль, – кидаю безлико. – Жаль, сразу не пришлась по вкусу.

– Не думал, что так низко, – запинается старик. Сокрушённо качает головой, тяжко выдыхает: – Воевать с детьми – методы уже даже не фашистов. У них хотя бы были цели – идея чистой нации, а у вас…

Теперь во мне бушует гнев. Я, как закипающий вулкан, а что неприятнее – с Коган согласен.

– Вас предупреждали. И не раз, – удерживаю спокойствие.

– Я подпишу, – твёрдо вторит Исмаил Иосифович. – Арина – хорошая девочка, которой пришлось несладко… Поэтому вас рядом быть не должно!

– Разумно, – киваю ровно, – только… – секундная пауза, – я внучке вашей пообещал кое-что. – Даже сам не понимаю, на кой это говорю. – Пока вы будете в больнице, я должен за ней присмотреть!

– Зачем вы такое пообещали? – не сводит пытливых глаз Исмаил Иосифович.

Знал бы я…

– Было нужно в доверие втереться, – отчасти правда: обелять себя не собираюсь.

– Смотрю, – с горечью, – у вас это вышло. Что странно, – добавляет задумчиво, – при всей наивности и хрупкости Арина видит людей, как и я – насквозь. Хотя, – тяжко переводит дух, – я в вас тоже ошибся.

Ни на секунду обидно не становится. Коган говорит правду. А на неё грешно обижаться.

– Насколько понимаю вашу занятость и специфику работы, – строг Исмаил Осипович, – вам некогда выполнять обещания, – судя по тону, он мне помогает найти оправдание. – Если учесть частые командировки…

– Я привык выполнять свои обещания, – обрываю – мне не нужна помощь «слиться». – А я дал обещание, – повторяю мрачно. – И не только ей. Сотрудники отдела опеки к вам в гости нагрянули, ну мне и пришлось… Заверить, что вы меня оставили присматривать за ней.

– Ничего страшного, я позвоню, – выискивает очередной довод от меня избавиться старик. – Ну или они сами придут… – перебирает варианты.

– Возиться с документами долго и крайне сложно, – в свою очередь пытаюсь донести мысль до Когана, – поэтому мы с Ариной продумали вариант сокрытия её на какое-то время. Пока вы не выйдете из больницы, или пока ей не исполнится восемнадцать!

– Как же вы глубоко копнули, – опустошенно бурчит Исмаил Иосифович, осознав всю нашу инициативность в стремлении завладеть его участком.

– Я мог бы за ней присмотреть. Конечно, – я не менее упёрт, и пора бы ему это понять тоже, – если вы не решите, что детдом для девочки…

– Всего два месяца, так будет лучше…

Вот же баран!

– Сами подумайте, – нажимаю зло. – В этом районе никого из ваших близких не осталось.

– Благодаря вам.

– Её запрут в закрытое учреждение или определят в патронажную семью. Арю выдернут из привычных условий.

– Это не изменит ничего. Арине придётся жить…

– Да, – не собираюсь лгать. – Но я смогу выкроить для неё важное время. А ещё она выберет сама район для жилья. Я помогу найти лучшее из возможного. Она не будет ни в чём нуждаться…

Меня переполняет жажда убедить Когана. Жизненно важно – и хрен знает почему. Аж ломает, как необходимо.

– Но это уже не ваше дело, – настороженно отрезает старик.

– К сожалению, с некоторых пор моё, – из внутреннего кармана достаю свернутую трубочкой мягкую папку с документами. Протягиваю Исмаилу Иосифовичу. Он опасливо косится – с меня на папку, вновь на меня и обратно на документы. Неспешно забирает. Надевает очки, которые обнаруживаются в верхнем ящике прикроватной тумбочки, и начинает ворочать листы.

В какой-то момент поднимает глаза на меня. Удивлённые, скорее даже ошарашенные. И понятно почему. Там два пакета документов. Первый – согласие Когана на продажу земельного участка и квартиры. Второй – что на период болезни Исмаила Иосифовича, или пока Арине не исполнится восемнадцать, я становлюсь во главе его дел и естественно, обязуюсь присматривать за девочкой…

– Это шутка?

– Нет, – знаю, что это было отчаянно борзо предлагать, но у меня свои доводы, – и прежде, чем меня послать, подумайте, как для Арины будет лучше. Никто не будет ради неё ездить так далеко в школу и на рисовалку. Выпускной… бал, звонок…