Страница 12 из 28
- Но это может вызвать толки... - попытался возразить хоббит.
- Толки? Ерунда! Мои воины охотно служат под вашей командой. Полки мастера Холбутлы, мастера Торина и мастера Строри геройски дрались под Тарбадом. Все знают, что войско было спасено лишь благодаря их доблести. Служить в этих полках - немалая честь. Никто уже не считает, что оказаться в пеших стрелках - это все равно, что перестать быть мужчиной и воином.
- Не только у нас служат воины из других краев! - вновь возразил хоббит. - И нас презрительно называют наемниками...
- Кто? Выживший из ума Эркенбранд? Забудьте!
- Люди не любят быть обязанными кому бы то ни было, - покачал головой Фолко. - И тем более если те, кому они обязаны, - не их рода, а какие-то чужаки, пришельцы... оказавшиеся в войске лишь милостью короля... одним словом, наемники!
Эодрейд поднял брови:
- Не люблю это слово... Никакой ты не наемник, мастер Холбутла, сам ведь знаешь. Не называй себя так при мне! А об Эркенбранде, повторяю, забудь. И хватит об этом. У меня было для вас поручение, очень важное, возобновить договор с Морским Народом. Дружина Фарнака, как уже говорилось, стоит на Исене - что-то делают со своей добычей. Я бы хотел, чтобы вы отправились с ними на юг, в Умбар. Вы получите самые широкие полномочия. - Король кивнул на свернутые трубкой грамоты. - Можете обещать эльдрингам все, что угодно, но особенно упирайте на то, что они получат земли в Минхириате. Я знаю, многие из Морского Народа недовольны тем, что до сих пор сидят в Умбаре. С Харада много не возьмешь - те по морю ничего не возят, кроме покойников. Фарнак давно уже зарится на устье Исены, хочет устроить там свою стоянку. Я этого не хотел - потеряв устье Исены, мы лишимся свободы торговли, - но ради успеха готов пойти даже на такую уступку. Терлинг и Огон поступили неразумно, поссорившись с Морским Народом; они думали, что раз те вступили в союз с Олмером, то, значит, будут и с ними заодно. Наивные! - Эодрейд присвистнул с легким презрением. - Морской Народ заключает союзы, только когда это выгодно. Потом Огон наложил руку на устье Гватхло... и после этого только глупый или ленивый на моем месте не заключил бы ряд с эльдрингами!
Друзья переглянулись. Гномы выжидательно смотрели на Фолко - обычно он вел подобные разговоры, но на сей раз хоббит чуть заметно покачал головой: давайте сами, у меня есть дело...
Дело у него действительно было. Король Эодрейд наверняка околдован (околдованным, кстати, не возражают!). А коли так, то вопрос: как поведут себя кинжал Отрины и перстень Форве вблизи правителя, если он во власти той самой загадочной Силы, что, пробудившись, вдохнула жизнь в давно уснувшие клинок и кольцо?
Торин солидно прокашлялся и начал долгую, обстоятельную беседу с королем о том, сколько надо набрать мечей, каков предел "верной платы" (морские дружины требовали в случае неудачи похода выплаты некоего вознаграждения для покрытия их издержек и в утешение за невзятую добычу), кого, кроме Фарнака, поименно хотел бы увидеть король в числе союзников, каким временем располагает он со спутниками и нет ли у повелителя верных людей в Умбаре на случай неожиданных осложнений...
Эодрейд отвечал, но Фолко почти не слышал слов короля. Хоббит давным-давно забросил то, что гномы порою уважительно именовали "магией". Но вот сейчас он, как в далекие дни войны с Олмером, пытался мысленным взором проникнуть в самую душу Эодрейда, понять, что подвигло умного и справедливого короля на столь странное, жестокое, совершенно ему несвойственное решение. Что? Или кто? Все эти десять лет Фолко не забывал о том, что Храудун - он же Саруман - жив-живехонек и до сих пор таится где-то в восточных пределах; кто знает этого отца лжи, уж не взялся ли он за старое? Фолко помнил, как мастерски ссорил друг с другом соседние деревни старый странник Храудун в последние годы истинного Арнорского королевства...
Пальцы правой руки хоббита лежали на теплой рукояти кинжала. Левую он положил на стол так, чтобы камень в перстне эльфийского принца был одновременно направлен и на Эодрейда, и виден ему, Фолко. Хоббит впился взглядом в лицо короля, приводя себя к полному внутреннему молчанию. Серая мгла затопляла сознание; мало-помалу начал гаснуть и окружающий мир. Хоббит более не чувствовал собственного тела; казалось, он парит в неведомом призрачном океане, где, кроме него, остался только один живой человек - король Эодрейд. Внезапно прямо перед хоббитом появилось сияющее, огненно-алое существо - он с трудом узнал того самого мотылька, что мирно трепетал крылышками в такт дыханию Фолко, укрытый в глубинах синего кристалла.
Откуда-то из-за спины Эодрейда лучился яркий, обжигающий глаза свет. И не просто лучился - он пронзал короля насквозь, бился огненными сполохами в его сознании, наполняя силой и ненавистью к врагам. И туда, к этому свету, стремглав мчался также и крылатый дар принца Форве. Хоббиту чудилось: он, Фолко, тоже взмывает в поднебесье вслед за чудесной бабочкой. Серая мгла чуть расступилась, мелькнули изломы коричневых гор, сверкающие ледяные короны на вершинах, полоса лесистых всхолмий и, наконец, - беспредельность моря. Откуда-то из-за горизонта, из тех краев, где солнце стоит прямо над головой, струился этот свет... Мотылек купался в его лучах, и вдруг - легкие крылья окаймил огонь, стремительное пламя пробежалось по телу летучего создания, обращая его в невесомый пепел... И в тот же миг навстречу Фолко рванулась земля.
Он пришел в себя от льющейся сверху ледяной воды. Увидел полные тревоги лица гномов и Эодрейда и привстал.
Оказалось, что он свалился со стула, да так неудачно, что в кровь разбил лоб. Удар о каменный пол был настолько силен, что хоббит впал в забытье. Но... что же он только что видел? Взгляд хоббита первым делом упал на перстень - там все оставалось по-прежнему, огненный мотылек плавно взмахивал крыльями, целыми и невредимыми...
- Прошу простить меня, м-мой повелитель, - выдавил из себя хоббит.
- А разве что-то случилось? - невозмутимо произнес Эодрейд. - Так на чем мы остановились, почтенный Торин?
Правитель действовал согласно светскому кодексу Рохана - не замечать, если кто-то попал в смешное или нелепое положение.