Страна, которой нет

Я закончил читать мантры и устал бороться с воображением. Двигаться я продолжил лишь для того, чтобы не замёрзнуть окончательно. Чувства мои обострились и болезненно реагировали на малейшее раздражение. При движении в обратную сторону я сразу обратил внимание на слабое попискивание, до этого момента до которого мне не было никакого дела. Продолжив свой путь дальше, чем обычно, я высветил нескольких крысей, пялившихся на меня из темноты. По-видимому, им казалось забавным моё такое движение, и они радостно попискивали, хихикая надо мной.

– Вот я вам сейчас! – с обидой выкрикнул я и замахнулся посохом.

Крыси порскнули, растворившись в темноте, а меня обдало таким жаром, какой более подобает сауне, а не холодному туннелю катакомб.

– Полегче, полегче, – завопил я, прекрасно понимая, что обращаюсь к самому себе.

Оказалось всё так просто! Осталось только не сгореть от подобной самоотверженной самоотдачи.

– Вот, что гнев праведный сотворить может, – произнёс я, приведя температуру в норму и успокаиваясь.

На самом деле я так и не понял, что послужило толчком, прорвавшим плотину неуверенности в своих чувствах – эмоциональный всплеск или, в конце концов, подействовали предыдущие представления, или всё вместе. Решив не ломать голову над этой загадкой, я продолжил дальнейший путь в сразу ставших комфортными условиях.

Завершился он неожиданным образом. Я попал на каток. Шероховатая поверхность пола туннеля сменилась ровной гладью уходящего вдаль льда. Поскользнувшись на первых шагах, я сделал взмах руками и нечаянно толкнулся посохом, когда пытался на него опереться. То ли от избытка чувств, то ли от испуга падения, но посох сработал так, как подобает моему энергетическому оружию, и я полетел со скоростью ракеты по абсолютно гладкой поверхности, моля бога, чтобы не встретить ничего на своём пути.

Пролетев приличное расстояние и тормозя в стремительном полёте всеми мыслимыми и немыслимыми способами, я уже было решил, что отделялся лёгким испугом. Но, увы. Под ноги стали попадаться замёрзшие комочки, рассмотреть которые не хватало времени. Ноги стали подскакивать на них, норовя выскочить и из-под меня. Я делал «ласточку» и выписывал сложные пируэты, на которые не был способен никогда в жизни.

А потом пошли сталагмиты. Разновеликие ледяные «зубы» хаотично выросли из-подо льда, значительно добавив экстрима в мои упражнения. Фигурное катание превратилось в слалом на льду, который, как и ожидалось, закончился в объятиях одного из столбиков, не успевшего убежать у меня с пути.

Уклонившись от прямой встречи, я ухватился за него рукой и, описав несколько кругов, отлетел к другому ледяному сталагмиту, встречи с которым я уже избежать не смог, и замер, обнимая ледяную сосульку. Или она обнимала меня. Некоторое время мне было совершенно не до таких точных подробностей.

Когда дыхание более-менее успокоилось и сердце перестало ухать в груди лесным филином, пугая мой богатый внутренний мир, я обратил свой взор на удерживаемый в крепких объятиях столбик.

Посох светил позади него, сжатый в крепких объятиях позади сталагмита. Судя по ореолу, сверкающему в его лучах, внутри сосульки было тёмное образование, по своей бесформенности не совсем похожее на выросший из земли минерал.

Заставив себя разжать объятия и стараясь не упасть, я посветил перед собой, вглядываясь в толщу льда и сразу же отпрянул в ужасе, заскользив ногами и пытаясь срочно отскочить в сторону. Ноги подлетели на месте, и я больно приземлился на пятую точку, не сводя глаз со ставшей такой жуткой моей опоры.

Сквозь толстую броню кристально чистого льда на меня смотрел человек! Свет, преломляясь сквозь наледь, сверкал в его глазах, создавая жуткое впечатление пробудившегося мертвеца, и сам он, в отлично сохранившейся амуниции, казалось готов был сделать шаг, вырываясь из хранящего его кокона.

Быстро перебирая ногами, я пополз прочь, толкаясь каблуками, пока не упёрся спиной в другой столбик. Наученный горьким опытом, я сразу же посветил на него, перевернувшись на спину.

С высоты двухметрового роста, на меня глянули уже знакомые три глаза, а когти замерли, приготовившись для смертельного удара.

Я кидался из стороны в сторону, но повсюду натыкался на людей и ладдов, замерших в своей последней битве, поражённых неизвестно кем применённым жутки оружием.

Стремительность замороженных движений, отличный внешний вид и чистота льда создавали впечатление застывшего времени, из миллисекунды которого взирал я, поражённый масштабностью и реализмом окружения. Казалось, что стоит мне только моргнуть глазом, как застучат автоматы, зашипят лучи бластеров, наполняя атмосферу озоном, а воздух наполнится криками ярости и боли от раздираемой когтями плоти.

Только через минуту ко мне пришло понимание, что я единственный живой на этом поле ледяного побоища. Осторожно продвигаясь среди превратившихся в монументы солдат, я поначалу пытался рассмотреть на них амуницию, но, в конце концов, мне стало жутко от их взглядов, одушевлённых отсветом моего импровизированного фонаря.

Я опустил голову и помчался сквозь строй, оставляя за спиной памятник минувшей войне, как всегда, слепленный из костей и глупости разума.

Почти миновав страшный ледяной паноптикум, я замер, привлечённый блеском жёлтого металла. Скорее всего это был какой-то жетон или пряжка армейского ремня. Присмотревшись повнимательнее, я обнаружил рядом более ценную находку, взирающую на меня матовыми окулярами. Очки ночного видения!

Удача повернулась ко мне лицом, хотя и не та, которую я ожидал. Судьба словно бы посмеивалась надо мной, подбрасывая не разгадки, а инструменты, которые ещё надо было понять, как использовать для достижения своих целей.

Выплавив находки, я примерил очки, по прихоти безумного дизайнера придававшие лицу устрашающий вид. Они легко состыковались с моим каналом энергии, что меня немало порадовало: «Во-о-о-т, умели раньше вещи делать». Свет мне стал не нужен, но я ещё долго шёл вперёд, разгоняя посохом мрак, страшась новых сюрпризов темноты.

Незаметно из под ног исчез лёд, и я, всё ещё под впечатлением, некоторое время шёл по шероховатой поверхности туннеля, двигаясь неосознанно, на автомате. В чувство меня привлёк тихий звук, заставивший замереть и насторожиться. Интуиция, этот дар далёких предков, проснулась и сказала: «фас!». Я замер, как гончая, готовая взять старт, погасил свет и лёгкими бесшумными шагами двинулся к неосторожной дичи.

Как и ожидалось, впереди было ответвление, завернув за которое, я нос к носу столкнулся с человекоподобных существом, что-то собирающим в тощий мешочек. Несмотря на мою осторожность, его реакция на встречу была моментальной – подскочив от неожиданности, он забросил за спину мешочек и бросился наутёк.

Неизвестный улепётывал так, что только пятки сверкали. Причём сверкали в буквальном смысле – настоящие грязные пятки с блеском отшлифованного антрацита, но заплечный мешочек он не бросал. «Стой чудак!» – пытался я прекратить эту гонку с преследованием.

Однако мои слова только подстёгивали бегуна, и он припускал пуще прежнего. Я решил больше не нервировать лидера гонки и дистанцию сокращал потихоньку. Привычная обувь и постоянные тренировки благоприятно сказались на моих скоростных качествах.

Главное было не торопиться, вымотать аборигена, чтобы не нанести сильную моральную травму. Однако такому хитроумному расчёту сбыться было не суждено. Впереди я узрел раскрытые створки кроличьей норы, что было явно неспроста. Абориген ускорился, и я понял, что физкультурные упражнения надо завершать, если не хочу остаться с носом, но без «языка».

Рванув что есть силы, я пнул беглеца в спину и мы вместе ввалились в тёмный провал норы. Аборигену пришлось несладко, то ли толчок был слишком сильным, то ли он был слишком дистрофичным, но попытки подняться даже не предпринимались. Он отполз к стене и лишь поскуливал, бормоча что-то непонятное. Я подошёл поближе и присел около него.