Ретенция

Жужжание, лёгкий треск, и из чёрного дула вырывается светящееся пятно. Настолько яркое, что я жмурюсь. Тод смотрит будто сквозь пальцы, чуть скривив лицо. Пятно врезается в голову мишени, разлетаясь на тысячи искрящихся сгустков света. Доносится лёгкий запах горелой резины. Удивительно, но на мишени остается лишь маленькая тёмная точка, едва заметная отсюда. Ещё несколько таких же выстрелов, и на голове появляются новые такие же точки.

– Давай теперь сам!

Я надавливаю на предохранитель еще раз. Он отскакивает.

– Зачем?..

– Я уже понял, – быстро реагирую я и ещё раз давлю на правую панель.

Целюсь в голову. Рука дрожит. Поворачиваюсь в сторону Алекса. Он улыбается и кивает. Дилан смотрит в потолок. Шелена о чём-то перешёптывается с Даной. Всем всё равно. Палец сам стремится к курку. Волна тепла пробегает по всему стволу. Яркий сгусток энергии мчится в сторону мишени. В области ниже подбородка мощная вспышка. Спустя несколько секунд остаётся лишь точка на шее мишени.

– Неплохо. Давай ещё. Алекс, Урия, давайте к Трэю, – подзывает их головой Тод. – Остальные у второй мишени. Дана, раз пришла – так работай! Шелена, будешь за старшую в группе сегодня.

Шелена кивает. Дана что-то бурчит себе под нос. Мне отчего-то становится смешно, и я чуть улыбаюсь, глядя на нее.

Сбоку раздаются выстрелы. Арго стреляет, напрягая каждый мускул лица. Губы сжаты, брови сдвинуты, руки слиты с оружием. Три выстрела – и три точных попадания в один и тот же глаз. «Хорош!» – думаю я.

Произвожу еще несколько выстрелов. Но попасть в нужные кружки не получается.

– Попробуй чуть расслабить руку, которой держишь ствол, – подсказывает Алекс. Я смотрю на него, перевожу взгляд на Арго, тот молча одобрительно кивает. – Это даст свободу второй руке и поможет прочувствовать консоль.

Я расслабляю руку. Несколько выстрелов, и уже с пятого я попадаю в левый глаз. Ещё несколько промахов, а затем одно попадание в край кружка на уровне сердца. Я улыбаюсь.

– Молодец! – окликает меня Алекс, стараясь перекричать треск и грохот выстрелов вокруг.

В какой-то момент я ловлю себя на мысли, что мне даже нравится стрелять. Я делаю передышку, Алекс занимает моё место. Замечаю, как Дилан даёт подзатыльник Марвину, который не смог удержать консоль. Мне становится обидно за Марвина. Каково это, так издеваться над тем, кто слабее тебя? В это же время Шелена кричит Дилану, что пора меняться местами. Дилан толкает Марвина, случайно вставшего у него на пути, и продвигается к позиции для стрельбы. Мне хочется врезать Дилану в зубы.

Через пятнадцать минут Урия предлагает мне вновь пострелять. Он перезаряжает мою консоль с помощью двух плоских магазинов, открывая маленькие створки в стволе над рукоятью. Я заворожённо наблюдаю, как умело он справляется со своей работой. За следующие сорок минут я успеваю произвести ещё несколько десятков выстрелов. Половина из них попадают в целевые кружки. Я доволен.

– Пока достаточно, – подходит Тод со своей боевой консолью в руках. – Последнее, что осталось показать.

Он снимает оружие с предохранителя, а затем мощные пальцы его правой руки надавливают одновременно на обе белоснежные панели на стволе.

– Самое важное – режим деконструкции.

Тод нажимает на спусковой крючок. И панели моментально проваливаются куда-то внутрь ствола. Словно в режиме замедленного времени ствол плавно разъезжается на три части. Первая часть вылетает вперед, разделяется на две половинки, за ней цельным ядром несётся вторая металлическая часть ствола. Короткий обрезок ствола остаётся вместе с рукояткой в руке Тода. Мои глаза раскрыты от ужаса и восторга. Две передние части ствола угодили точно в оба глаза, а третья врезалась в сердце. Манекен изуродован и покорёжен, словно консервная банка, которую обстреляли металлической дробью.

– Это экстренный режим, – поясняет Тод. – На случай, если закончились патроны. В некоторых модификациях консолей снаряды взрываются. В учебной модели этого не происходит.

Я всё ещё с изумлением в глазах заворожённо смотрю на дымящуюся мишень. Мне жутко представить, что такое оружие способно сотворить с человеком.

– Как я понимаю… эм… собрать обратно консоль уже нельзя?

– Как ты себе представляешь – крепить назад покорёженные куски металла? – встревает в разговор Дилан, который явно подслушивал нас. Его лицо перекошено злобной ухмылкой. Шелена улыбается. Марвин хихикает. Я не обращаю на это внимания, потому что понимаю, что Марвин ещё слишком молод и находится под влиянием старшего брата. Но вот Дилан мог бы вести себя умнее. Желание врезать ему лишь усиливается. Стиснув зубы, я стараюсь не смотреть в его сторону.

– Не совсем, – задумчиво произносит Тод. – Часть ствола с рукояткой может быть дополнена остальными деталями и собрана в новую консоль. Остальные части, как правило, вернуть уже не удаётся. Если ты, конечно, не станешь из чьего-то сердца вытаскивать утопленную в крови центральную часть ствола, – наигранно-циничным голосом произносит Тод.

– А кто-то пытался? – делано пренебрежительным тоном спрашиваю я.

– Не знаю, возможно, – Тод пожимает плечами.

– Да ну, фу, гадость какая, – встревает в разговор Алекс. – Никогда бы не стал так делать.

– Ну, наш герой, может, будет первым, кто это сделает! Кровавый ствол Трэя, – Дилан сам смеётся над своей шуткой, поворачиваясь к Шелене. Она кидает беглый взгляд в мою сторону, слегка улыбается и делает вид, что занята своим оружием. Гнев давит изнутри, искажая мое лицо.

– Перерыв пятнадцать минут, затем поработаем с линейкой! – кричит Тод. Выстрелы стихают. Мы идём с Алексом к скамейке, Абиг плетётся за нами.

– Не обращай на него внимания, он просто чокнутый, – говорит Алекс.

– Похоже, – сквозь зубы цежу я.

– Его только Нори и может терпеть на самом деле, – произносит Алекс. – Не реагируй, и он отвалит.

Дилан отошел подальше от нас и не слышит этого разговора. Мне хочется сказать что-то едкое, но это бессмысленно. Подходя к скамейке, я вижу, как сидящая на ней Дана кидает на меня подозрительный взгляд.

Пятнадцать минут пролетают быстро. Я чувствую себя как на перерыве во время урока физкультуры, попутно думая, что Тод мог бы быть неплохим тренером.

– Бегом! – командует Тод. – Пятнадцать минут разминки по залу. Мы все подрываемся и бежим.

– Урия, Шелена, в центр! – кричит Тод, когда мы завершаем четвёртый круг по залу. Воздух приятно распирает лёгкие изнутри, расправляя все их самые отдалённые секции. Дед говорил, что бегать полезно, если у тебя нет проблем с суставами. Я внимательно наблюдаю за тем, что делает Тод и двое других восстановителей. Их руки протягивают вдоль зала несколько узких гусениц, собранных будто бы из металлических шариков. Издалека я бы назвал их бусами.

Спустя десять минут мы замедляем темп и идём по кругу, чтобы отдышаться. Я вспоминаю школу. Мы так бегали в начале каждого урока физкультуры. Девчонки из нашего класса не любили бегать, они хватались за бока и жалобно смотрели в сторону преподавателя. Иногда это срабатывало, и он разрешал им идти пешком. Мы с Филиппом бегать любили. Вероятно, потому что носились по заброшенным местам окраины и скакали по кочкам полесья. Я вспоминаю Филиппа, одного из немногочисленных людей в классе, с кем я мог делиться всем, что было на душе. Он даже иногда помогал мне по дому, когда мама болела, а Никса была ещё мала.

Приятное гудение в ногах напоминает мне ощущения после пробежек по полянам с земляникой. Мы с Филиппом брали стеклянные стаканы и вместе с другими ребятами из класса шли собирать ягоды. Тогда это ещё не было запрещено. Нежный вкус земляничного сока сладкой прохладой затекает в горло, когда ты опрокидываешь стакан в рот. Жаль, что сейчас уже так нельзя. От воспоминаний сердце словно перетягивает шёлковая нить, мешая ему биться в такт движениям тела. Наверное, именно это имели в виду классики литературы, когда писали, что «сердце щемит».

Мы останавливаемся и выстраиваемся в шеренгу вдоль левой стены.