Страница 58 из 70
– Да милые вы мои! – по-простонародному запела учительница средней школы. Окончившая в своё время пединститут с красным дипломом. Распахнула калитку: – Да заходите скорей. Да ждём вас не дождёмся!
Пока хозяйка управлялась на кухне, раздевали детей, сами раздевались. Юлечка в шерстяном костюмчике, в тёплых пинетках, будто в лаптиках, сразу по-детски неуклюже заспотыкалась к Валерию. Но тот чесанул от неё и захлопнулся в спальне. «Гон-гон», – недоумевала девчушка и показывала на закрытую дверь. «Дядя Валера переодевается, – подхватила племянницу Ирина, целуя в пухленькие щёчки. – Ах ты моя милая!» Ребёнок с готовностью зазвенел.
Без женщин в комнате, будто на сцене в театре, сразу началось быстрое перемещение остальных актёров. Мгновенно возникла новая мизансцена – Валерий независимо сел на диван, кинул ногу на ногу, Ваня замер на стуле, а лысый старик начал ходить и отворачивать внучку от дивана. Как от нечистой силы. Но девчушка упорно тянула ручки и говорила своё «гон-гон».
Валерий не выдержал напряжения пьесы. Похлопал возле себя:
– Малой, иди сюда.
Ваня подошёл, сел.
– По токарному волокёшь? – спросил слесарь. – Труд у вас есть?
Ваня сказал, что у них домоводство.
– Это бабьи затеи, что ли? Ну ты даёшь, малой, – искренне удивился токарь. Однако сразу начал загибать пальцы: – А у меня шестой по токарному, шестой по слесарному, сварка газовая, электро…
– Валера, Валера! – тут же прибежала Ирина. – Слазай скорей в погреб. Банку лечо принеси.
Чёрт! Всегда перебьёт, встрянет.
Валерий поднялся:
– Извини, малой. – Дескать, бабы. Никуда от них. Сейчас приду, доскажу.
Следующая мизансцена – «за праздничным столом» – была ещё хуже, чем предыдущая. (Где два мужика захватили маленьких заложников. Чтобы ни за что не сдаться друг другу.) Эта мизансцена из тёмного зала смотрелась совсем уж несуразно. Нет, еда, приготовленная хозяйкой, была вкусная, сытная, водки-вина – запейся, но персонажи сидели за столом парадоксально – вместе и в то же время раздельно. Раскиданно. С левого края стола мать и отец лезли к дочери, точно хотели подарить ей смеющуюся Юльку, Ваня был брошен один, а Валерий опять оказался на отшибе, опять на другом краю стола. Изумлённый. Что за хреновина!
– Ну-ка, малой, иди сюда. Садись рядом. Вот тебе пирог, рубай и слушай, как надо работать болгаркой.
На призыв жены (Ирки) выпить за наступивший Новый год – поднял свою рюмку, кивнул, мол, ага, и хлопнул. Ни с кем, кроме малого, не чокнувшись. И пусть. Не надо вскакивать и путаться руками со старым козлом. Бороться. А то вон он, морду воротит, не смотрит. Девчонку всё свою отворачивает. Коз-зёл. Ладно, малой, слушай дальше. Про перфоратор.
Агеев и вправду всё время загораживал внучку собой. От глаз Валерия. Интуитивно. Не отдавая отчёта себе. Хотелось страшно курить, но пойти во двор не мог – Юлька сразу побежит к ненавистному. А тот, гад, ещё и Ваньку назло привечает. А двум бабам наплевать. Всё наперебой талдычат об одном и том же:
– …Мама, даже не думай о Казахстане, даже не думай. Я поговорю с Андреем. Слышишь? Даже не думай…
От выпитого дочь раскраснелась, о Валерии напрочь забыла и предлагала уже матери деньги. Свои. Оставшиеся от незабвенного Игоря Петровича. Вот это да-а.
– …Не очень много, мама. Но на однушку вам с отцом хватит. Слышишь, мама? Только не плачь.
А та, тоже не очень трезвая, протирала от слёз глаза, сидела и только вздыхала.
– Возьми ребёнка. Курить пойду.
Собирались домой часов в семь. Валерий за ворота, конечно, не вышел. Однако подарил все же «малому» толстую универсальную ручку с набором отверток и свёрл внутри. Хоть на это ума хватило.
Когда отошли от дома довольно далеко, Ваня спросил:
– Бабушка, вы с дедушкой хотите уехать обратно? В Казахстан?
– Да что ты, милый! Нет, конечно. Просто мы хотим купить отдельную квартиру. Рядом с вами. Чтобы Юля до садика была с нами. И ты тоже.
Внук спотыкался, заглядывал сбоку. Но бабушка, похоже, верила в свои слова. Смотрела вдаль. На уползающее гаснущее море. На сгорающие, вспыхивающие там лучи. Дедушка впереди тоже показывал Юльке на закат. И даже что-то говорил ей. Но как будто по секрету. Что он ей там говорил?
<p>
<a name="TOC_id20253284" style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium; background-color: rgb(233, 233, 233);"></a></p>
<a name="TOC_id20253285"></a>3
– Знаете, Маргарита Ивановна, я вообще-то не ханжа, но поражает бесстыдство людей в таких передачах. Выворачиваются перед всем миром наизнанку. До потрохов. Порой думаешь – а здоровы ли эти люди? Ведь это патология какая-то. Душевный эксгибиционизм. А вообще – бесстыжими стали люди, Маргарита Ивановна. И такое же бесстыжее телевидение для них сейчас.
И это говорит человек, который за ночь четыре раза «рыдал» на женщине (вообще поразительный феномен!), измучил всю, сейчас обращается к ней на вы и говорит, что он не ханжа.
Кузичкина в телевизор не смотрела. Молча пила чай. Пустой. Забыла про торт на тарелочке, про печенье. Уже одетая в платье с розой, причёсанная, правда, без макияжа. Не знала, что ответить на филиппику ханжи. Вопрос «почему ты так храпишь?» уже был, ночью, другой вопрос «почему ты такой стеснительный, Женя?» сейчас задать – язык не поворачивался. Вообще, как говорить теперь с ним? На вы? На ты? Дикое положение. Первый раз в жизни. Всякие были мужчины, но – такого, с «рыданиями»! Что-то, видимо, неврологическое с горлом. Невроз. Так же, как и храп. Притом – мгновенный. Едва отстреляется – и сразу проваливается в него. Коротко, но страшно. Работающий элеватор рядом. С работающей зернодробилкой! Кому рассказать – не поверят.