Страница 18 из 70
Один мальчишка подошёл к двери в стене и стукнул три раза. Паролем. Вышел лысоватый мужчина в сатиновом халате, какие носят грузчики, посмотрел поверх очков и спросил: чего надо? А тут ещё какой-то старик-ветеран из-за спины его поспешно поковылял мимо на выход. Странно вообще-то, удивились отец и Жека. Не вовремя мы, что ли?
На просьбу отца лысоватый ответил:
– У меня полный комплект. Пятнадцать ребят. Недобор в авиамодельном. Идите туда. К Дугину. – И добавил с сарказмом: – К Генеральному конструктору самолётов. – И без разговоров ушёл за дверь в стене.
Однако как встречают здесь детей! Отец был возмущён. Потащил сына на первый этаж, к директору. Мимо двери которого уже проходили.
Директором оказалась казашка. Гульнара Ахметовна. Сразу полезла из-за стола, повела отца и сына обратно. На второй этаж.
– Они специально перегоняют детей. Чтобы досадить друг другу. Но я сейчас им покажу, – тяжело взбиралась по ступеням грузная женщина. – Они у меня оба сейчас попляшут.
Дальше в большой комнате прямо при детях началась разборка между лысоватым в очках и каким-то длинным дядькой без очков. (Жека и отец ничего не могли понять, вертели головами.) В очках гнул своё, у меня больше учеников, длинный парировал, призывал в свидетели директоршу, он врёт, Гульнара Ахметовна! Наконец, той надоело:
– Ну вот что, милые мои. Если сейчас же не договоритесь, я прикрою все ваши лавочки. Ни ветераны ходить сюда больше не будут, ни хозяйки с кастрюлями и рваными сумками. А ты, мальчик, в какой кружок хочешь ходить?
Жека твёрдо сказал – в судомодельный.
– Понятно? – повернулась к лысому.
Длинный победно пошёл к двери, а лысоватый сквозь очки прямо-таки испепелял антагониста. Потом вроде бы опомнился, похлопал Жеку по плечу:
– Ладно, малый. Скажи мамке, чтобы сшила фартук. Вон, как у ребят. И приходи тогда.
Так Жека попал к Фролову Василию Парфёновичу. К дяде Васе.
Василий Парфёнович был неплохим наставником ребят, умел научить работать и стамеской, и лобзиком, и подпилком. Но часто бросал учеников, и те оставались один на один со своими яхтами, парусниками, корветами и колёсными пароходами. И всё потому, что под крышей «Юного техника» Василий Парфёнович устроил свою мастерскую. Полуподпольную. Для участников Великой Отечественной. Единственный в городе, он делал им из прозрачного пластика колодки под разноцветные планки орденов и медалей. Ну и набивал колодки потом этими планками. И заслуженными, и незаслуженными. Ветераны шли к дяде Васе косяками. И те, которые опирались уже на палочки, и здоровые. Стукали в дверь в стене три раза. И дядя Вася запускал. Кружковцы уже привыкли к этому, не обращали внимания. Так только, если какой-нибудь с палочкой заблудится в комнате, подводили его к двери. Ну и стукали за него. Три раза.
В «Юный техник» ходил и Герка Глобус с соседнего двора. И у него тоже неплохо получалось.
До Станции Жека и Герка или дрались, или поочерёдно били ля̀нгу. (Это когда человек будто подкачивает что-то в районе своего живота, правой ногой.) Снова дрались, или курили в сарайке Глобуса. Как бы раскуривали трубки мира. На передышку. И только в «Юном технике» помирились окончательно. Вечерами вместе шли домой. Несли по темноте хорошо раскуренные папиросы. Можно сказать, действующие модели ракет. «В кого ты такой?» – услышав голимый никотин в комнате, в беспомощности спрашивала мать. «В свою фамилию», – юморил безнаказанный, никогда не тронутый пальцем Жека. «А как же отец? А дядя Миша во Владивостоке? А я, наконец?» – «А вы боитесь рака», – опять юморил смышлёный Жека.
Через год Жека Табак и Гера Глобус, как самые достойные, стали допускаться в каптёрку Фролова. Он их привечал только двоих. Пил кефир и разглядывал перед собой два больших кумпола. Одинаковых. Надо же! Но рукастые пацаны. Оба. На них только кружок и держится. Остальные – ни то ни сё. Без рук.
Иногда рассказывал про ветеранов. Участников Великой Отечественной. Совсем не педагогично:
– Они ведь как? Они ведь все хотят побольше наград. Чтоб я им наколотил в колодку. Но у меня не пройдёт. А удостоверение? На этот орден? Или, к примеру, на медаль? А? А ну покажи! А у него и нету.
– И как тогда? – спрашивал Жека Табак.
– Ну «как?». Помогаю…
Табак и Глобус переглядывались – помогает ветеранам, не бросает в беде.
Раз в год, на День Военно-морского флота, шли всем кружком на озеро в парк. На соревнование между Станцией и Домом пионеров.
Три квартала до озера шагали прямо по улице. Не обращали внимания на сигналы машин. Каждый нёс свою модель или модельку. Глобус и Табак шли со своими моделями впереди, рядом с Фроловым. Тот был всегда в белой рубашке с коротким рукавом, но почему-то в осенней толстой кепке.
Возле озера играл духовой, толпились на берегу зеваки из парка, сидело жюри за длинным столом в красной скатерти, стоящим прямо на траве.
Модели Глобуса и Табака почти всегда побеждали. Подводная лодка Жеки свободно уходила на дно, ползла там где-то в темноте, и когда уже думали, всё, каюк, амба, с концами – всплывала под аплодисменты зрителей. Большой линкор Глобуса носился. Стопорил. Делал всевозможные маневры. Вперёд, назад, в стороны. Тоже под крики и хлопки.
Потом было награждение. Великовозрастные лбы с моделями из Дома пионеров толкались вокруг Жеки и Герки на пьедестале, но устанавливались и вовсю лыбились телевизионщикам. Герка и Жека стояли среди них как малолетки, уставшие от наград. Гордый Фролов посматривал на длинного Дугина без кружка своего сегодня и моделей. Обязанного здесь быть. Гульнара приказала. То-то, гад. Где твои первые места? Всё пятые да десятые. А, горбыль хренов?..
Однажды вечером Жека один шёл через парк и увидел Фролова. Дядя Вася сидел на скамейке и, больно морщась, плакал.
Жека тут же выкинул сигарету. Подбежал: что с вами? Что случилось? Дядя Вася!