Синий, который красный

— Не-а. Но предъявить можем.

После этой логической операции Дара и Ковальски посмотрели на Кристо одинаковыми взглядами, а у жуткого голоса в кустах случилось озарение:

— Кристо, это ты, что ль?

Одонарский неуч сложил в ответ руки на груди и авторитетно фыркнул носом в небеса.

Ближайшие кусты ежевики впереди и слева зашебуршали, и через них с чертыханиями продрался парень лет семнадцати-восемнадцати в модно порванных джинсах и майке, с которой дружелюбно щерил клыки киношный вампир со сладкой мордашкой. На дискотеке внешнего мира парень был бы уместен гораздо больше, чем в целестийском лесу.

— Здорово! — и он распростер объятия, но обниматься не стал, а руки сразу же убрал. — Что ж ты сразу не сказал, что это ты? За цацками, а? Поставщики ходили к вам, говорили, тебя не было. Или решил насовсем к нам податься? А этих зачем с собой прихватил?

Кристо только закатил глаза. Гамат Хохолок был не из самых мелких контрабандистов: не меньше двадцати вылазок во внешний мир и уже свои подручные из ребят помладше. С Кристо они вели дела еще с Кварласса, где Кристо тоже толкал контрабандные вещички. И всё это время он мучился из-за умения Хохолка задавать кучу вопросов за раз.

— Ха, знаю я твоих поставщиков. Свалят с задатком, хорошо если через семерицу с товаром дождешься, а припрут вообще не то. У нас дело, ясно? Срочное, торговое.

И Кристо побрякал содержимым карманов с самым серьезным видом, хотя в карманах у него лежали камешки, которые он набрал на берегу Кислотницы. Но к контрабандисту без тяжелых карманов не суйся — это всем известно.

У Хохолка заблестели глаза. «Торговое дело» в отличие от «пришел за цацками» или «за вашим хламом» обозначало серьезные поставки на жаргоне контрабандистов. Гамат посерьезнел и напустил на себя вид прожженного дельца.

— Товарища предупрежу, — бросил он, вернулся к кустам и что-то шепнул прямо в них. — Ну, теперь пошли, только… — он вперился в Ковальски. — Вот этого хмыря лучше тут оставить. Что-то морда у него уж очень кордонская. Или он из наемников?

Ковальски чуть приподнял бровь, а Кристо чуть было не растерялся, но тут же сообразил:

— Ага, как же, возьмут в Кордон с такой рожей! Он это… из артефакторов. Там всякие попадаются.

На всякий случай еще и пальцем у виска покрутил. Теперь уже Дара подняла бровь, а Хохолок хихикнул:

— А-а, довесочек. Ладно, идем.

Он сразу же свернул с обычной тропы и пошел едва намеченной тропкой на север, хотя не всякий бы осмелился сойти в Минорных Лесах с проторенного пути. Если, конечно, этот всякий — не артемаг: Дара шла спокойно, разве что повесила на свою пугалку два дополнительных артеузла. Замыкал шествие Ковальски в хмурой задумчивости.

Кристо шел сразу же за Хохолком, но не очень чтобы радовался такому: еще с первой своей, деревенской школы он приучился не доверять тем, кто задаёт слишком много вопросов.

— Так ты в Одонаре теперь на практике? — бросал Хохолок по пути. — Сто раз тебе говорил: мотай к нам! Что тебе за всякими книжками и зеркалами чокнутыми гоняться?

— Ну, там и не только зеркала и книжки… — тоскливо отвечал Кристо, у которого перед глазами с остервенением маячил Браслет Гекаты.

— Смотри, а то нам всегда нужны маги. И жизнь просто шикарная: в таких вещах копаешься! Не хочешь один — мог бы и с товарищами дунуть, артемаги тоже очень даже не помешают… — он понизил голос и скосился назад, на Дару.

— Переманиваешь?

— А что? Испугался, что кордонщики или кто другой на хвосте повиснут? Да не повиснут они, все схвачено… — тут он совсем понизил голос и опять закосился назад. Теперь уже на Ковальски.

Кристо на это не сказал ничего. Он вообще не отличался особыми способностями оратора. И всё больше ждал, пока можно будет спросить по делу:

— А что это за выдумка, с жутким воем? Раньше ведь, вроде, у вас дежурных не было?

— Эльза приказала, вот и пришлось расставлять, — отозвался Хохолок. — Для местных и заказчиков, а то без проводников нас тут не всякий еще и найдет.

Из-за поросли ельника показалась очередная Вечная Невеста. Зазывно протянула вперед костяные руки и начала вздыхать, стонать и просить ее спасти, между тем, как наверняка желала вступить с Кристо или с Гаматом в брак — обычный способ питания этих тварей. И вступать, кстати, придется долго и мучительно. Кристо покосился на Невесту.

— Гамат, а что вы вперлись в Минорные леса? Места опасные… нежити ж полно…

В ответ Гамат хмыкнул, красиво вскинул правую руку — и грохнул выстрел.

Невеста, жалобно всхлипнув в последний раз: «Спаси-и…» растеклась по земле. Глаза мгновенно проросли двумя колокольчиками, а чуть пониже расцвел яркий мак.

— Эта новенькая, наверное, — равнодушно заметил Хохолок, киношным жестом сдувая дымок с дула пистолета. — Которые окрестные-то к нам не суются — уговор таков. Видишь, справляемся.

Кристо молча иссох от чёрной зависти, а Ковальски подошёл глянуть на то, что осталось от Невесты.

Разложение было быстрым. Когда Макс дошел до трупа нежити — тот уже растекся по траве вязким студнем, а студень впитался в изумрудную траву, которая на этом месте стала на тон темнее. Неумеренно синие глаза тут же проросли двумя васильками, а чуть пониже расцвел алый мак. Ковальски бросил взгляд на Дару:

— Всегда так?

— Только с нежитью. Если тебя прикончат — будешь разлагаться нормально. Хотя, если ты вдруг утонешь в Кислотнице…

Макс хмыкнул, пошарил в траве, нашёл и покатал в пальцах пулю.

— Ну, теперь мы знаем, что оружие у них точно есть, — заметила Дара вполголоса.

— Да, — отозвался Ковальски. — Точно есть…

Перехватив его взгляд, направленный вслед Хохолку, Дара молча достала из кармана три шарика оникса — боевой артефакт.

Глава 18. Прыгунки

Деревня контрабандиствов вылезла из-за раступившихся деревьев не то чтобы совсем вдруг — но и не до конца ожидаемо. Сначала появились перламутровые отблески — будто там, впереди, кто-то соорудил дома из чистого жемчуга, или из белых, с легкими радужными взблесками, раковин.

А потом они оказались прямо над низиной, и за двадцать шагов от них воздвигся панцирь первой эмельхатины, так что даже артемагиня не удержалась от «ох!» Ковальски выразился более развёрнуто:

— Такое ощущение, что эта ваша ирисовая пакость как-то странно действует на организм.

Кристо ухмыльнулся с толикой гордости: он-то уж Прыгунки повидать успел. Хотя и для подготовленных глаз это была та ещё картина: два десятка огроменных, размером с дом, улитищ, панцири посвёркивают перламутром, серые головы, все в крупных чешуйках, наклонены над лужайкой, рожками пошевеливают… Которая стоит, а которая движется — медленно-медленно, пока пасётся. Вот только Кристо знал, что за сутки эмельхатина может отползти шагов на сорок — и это если она ещё не в настроении. На некоторых панцирях виднелись сколы и царапины — последствия то ли переделок, то ли брачных игр.

А ещё в каждом панцире была дверь. Выпиленная прямо в цельной, перламутровой породе. Кристо всегда диву давался — как это контрабандисты обживают дома, в живом-то существе. Понятно, что тела у эмельхатины не слишком много, больше половины панциря пустуют, а внутрь домика улитка залезть не может — отучилась со временем. Но всё равно — жить в этакой штуке…

Интересно бы знать, кто их приручил и как? Вот только у контрабандистов с этим делом строго: про эмельхатинов только самые-самые старейшины знают — как их размножать да как с ними управляться. К такому секрету подступиться — ни-ни.

Дара постаралась прикрыть приотвисшую челюсть и всё-таки уточнила:

— Почему Прыгунки? Больше на Ползунки похоже…

Хохолок только прыснул и ничего не ответил. А Кристо мог бы ответить, потому что в свое время он в Прыгунках днями напролет торчал. Что никто не знает, как эти кочевники на своих улитках с места на место перемещаются, как от кордонщиков удирают. Уж сколько раз их поймать пытались — а они как пропадают, а потом раз — и в другом месте!