Истины нет

— Я как-то видел, как камень, катапультой вражеской пущенный, руку гонцу расплющил. Кровища хлестала, кость в порошок растерло. Я когда увидел, у самого плечо от боли заныло, но тот, бледный и шатаясь, второй ладонью рваные артерии прижимая, губу до крови закусив и стона даже не издав, видать, силу берег, донес футляр и отворил его сам. Только потом умер. Шагов сто прошел, прежде чем сам генерал Кушег к нему подскакал. Скажешь, мало?

— Не скажу.

— Думаю я, что такой смог бы все до смерти стерпеть, — убежденно заявил возница.

Кйорт улыбнулся глазами и не стал спорить. Чем-то ему приятен был этот простой мужик. Видать, и рыбу сам-то ловил. И на рынок сам везет. Старается, работает, жену и детишек любит, но не балует.

— Сам из Гиберы? — сменил тему ходящий.

— Нет. Я уберденец. Живу в Хóлмищах — деревушке севернее. Вот рыбки вяленой, ракушек да морских языков сушеных на рынок свезу. У меня один хозяин конной станции все сразу купит.

— А живая рыба какая?

— Живая? — удивился возница. — Ах, бочки?

Он хохотнул и хлопнул рукой по козлам.

— Это, касатик, эль. Я сам делаю из ягод да травы лесной. Говорят, горчит и вкус странный, но есть у меня знакомец, ему очень нравится. Ну, раз нравится, я не спорю. Вот последние пару бочонков свезу ему, и дальше надо ждать, пока ягода болотная пойдет.

Кйорт хотел было попросить наполнить ему флягу, но передумал. Вот-вот уже покажутся первые хлипкие постройки, а там и до стен города рукой подать. Уж лучше хорошим вином флягу наполнять, а сейчас в седельной сумке еще есть бурдюк с водой. Другое дело, что вода там уже теплая и на вкус неприятная, но пить захочешь — из лужи будешь целыми ладонями загребать.

— Скажи, старик…

— Какой я тебе старик! — мужик сверкнул глазами, но наползла улыбка и превратила все в шутку. — Мне уже пять годков как полста лет минуло, но жаловаться грех. И парус смогу поставить, и в шторм кормчим быть. И жена не жалуется.

Мужичок озорно подмигнул.

— Извини, мил человек…

— Ниллус. Можно просто Нилл.

— Скажи, а «Морж» — это большой корабль?

— Большой? Да это настоящая гора под парусом, — рыбак щелкнул вожжами, подгоняя подуставших лошадей. — Двухпалубный. Команда в сто человек, половина — люди военные, по выправке видать. Мачт целых три. Паруса все треугольные, большие. Да еще и весла есть, если скорости придать или против ветра идти. Говорят, даже два онагра на нем стоит, чтобы стрелы кованые в руку размером метать. Торгует с нами часто. Ун Углук Эль Байот у него капитан. Южный торговец. Товара много привозит и назад тоже берет. Скупает у нас соболя и меха другие разные. К нам пряности и сладости южные привозит.

— Как ты думаешь, смогу ли с ним сговориться? — Кйорт подъехал чуть ближе к повозке и понизил голос.

— Не знаю, касатик. Но он же торгаш. Охоч до денег легких, значит. Свезти господина так всяк согласиться должен, думается мне. Ты вот что, он на пристань ежели сходит, то в самый дорогой двор идет. Там и вкусная еда, и люда простого нет. Я никогда не видел его, да и знакомцы мои тоже. То, что слышали, и рассказываем.

«Ну и привираете малость, — подумал Кйорт.  — Этот приврет, другой от себя добавит, третий, а там глядишь — и не корабль трехмачтовый, а посудина с одним веслом и половиной паруса». И вслух произнес:

— Спасибо тебе. Вон уж город вдали показался. Я поеду, дело у меня, отлагательств не терпящее. Конь мой уж передохнул, пора и ему поработать.

— Эко у тебя зоркий глаз. Видать, все-таки старость подбирается, я-то не вижу еще города. Даже построек, что перед стенами, не могу разглядеть.

Ниллус, похоже, действительно расстроился.

— Не огорчайся, просто глаз у меня острее от природы, — Кйорт улыбнулся и пустил коня легкой рысью. — Бывай!

— И тебе не хворать! — повысив голос, сказал вслед возница.

*   *   *   *

Рыбак не сочинял. Город напоминал улей диких пчел. Прибывающие и отбывающие повозки, причаливающие и отчаливающие корабли и лодчонки — суета начиналась за целую версту от белых стен города. Хотя слова «стены города» тут были неуместны: город начинался задолго до них. Небольшие деревянные домишки с плетеными большей частью оградками чем дальше, тем богаче выглядели. Около самих стен уже встречались двухэтажные каменные строения, с садами и ухоженными двориками.

Торговля начиналась прямо тут, около дороги. Суетились пожилые, в основном, жители, предлагая путникам купить вяленой или копченой рыбы за небольшую цену. Те, что помоложе, так, несомненно, подались в центр города. Там и работы, и владельцев толстых кошелей побольше.

Кйорт чуть прибавил скорости, бесцеремонно раздвигая конем зевак и другой пеший люд, и вскоре уже проезжал под балкой ворот. Торговый город даже стенами отличался от Ортука. Они были лишь для вида: невысокие, слабенькие. В таких за час несколько хороших катапульт сделают брешь, через которую сможет сразу десяток рыцарских копий войти. И друг друга даже локтями не коснутся. Ворота и того хуже доски подогнаны неплотно, между ними щели толщиной в палец. Петли неухоженные, местами ржавые. Преграждающей цепи и вовсе нет. Стража у ворот скучающая, обленившаяся. Одним словом, война до этих мест не доходила и, судя по уверенности местного городового, никогда не дойдет. А вот созданные для торговли удобства и поблажки манили многих купцов именно сюда.

Ходящий остановился около довольно расхлябанного стража ворот и достал серебряную монету. Крутя ее в пальцах, сказал:

— Я прибыл издалека, хочу отвлечь тебя от службы, солдат, совсем ненадолго.

Служака (это слово больше всего ему подошло бы) с деланным спокойствием и ленью поднялся, но в его глазах явственно мелькнула алчность.

— Господину угодно что? — спросил стражник.

Кйорт усмехнулся: новый костюм стоил действительно дорого.

— Господин хочет узнать, где он может остановиться с дороги.

Страж быстро затараторил, заискивающе смотря богатому франту в глаза и искоса поглядывая на монету. По его словам вышло, что в городе лишь одно приличное место — недалеко от порта, чтобы приезжим купцам не надобно было долго добираться. Да и местные офицеры, что не во внешней страже, а которые внутри города порядок соблюдают, с удовольствием туда заглядывают — хоть и дорого, но зато вкусно и настоящим вином да элем напоят, а не разбавленной дрянью, как у других. У офицерья-то денег побольше, чем у бедолаг, вынужденных каждые третьи сутки торчать на воротах да на стенах. Тут страж доверительно прищурил глаза. Девчата там услужливые, а если и надо, так мальчонку найдут. Хозяин честный и обмануть постояльцев не норовит, себе дороже выйдет. За вторую монету можно получить провожатого.

Ходящий достал несколько медяков и отсыпал вместе с серебряным в подставленную и неожиданно вспотевшую ладонь стража:

— Давай провожатого.

Служака рявкнул, и из караульного помещения выскочил худой, болезненного вида парнишка, одетый в тряпье и босой.

— Отведешь господина в «Акулий зуб». И чтобы смотри мне там, без этих! — погрозил кулаком привратник.

Малец кивнул и уверил, что все будет «без этих», и, поманив Кйорта рукой, ловко помогая себе острыми локтями, стал протискиваться сквозь толчею.

«Акулий зуб» и в самом деле оказался превосходным местом. Каменное строение в три этажа. Крыша новая, черепичная, блестит в лучах солнца. Окна большие, с настоящим стеклом, пропускающие много света. Сбоку ряд коновязей под тонким навесом. Стоят наполненные овсом ясли. Чуть дальше — конная станция. Подъезды к постоялому двору широкие, повозками и лошадьми не загроможденные. Специальная пара конных гвардейцев из «Красных хлыстов» за этим строго приглядывала. И эти были не чета воротной охране. Выправка, начищенные кирасы, пышные перья. В руках плети со свинцовыми шариками на концах. Таким, если со всего маха ударить, кусок мяса живьем выдрать можно. Солдаты, заметив оборванца, направились к нему с явным намерением отправить другой улицей, но остановились, увидев, что это провожатый. Видимо, такое тут случалось нередко. Кйорт поблагодарил мальчонку и сунул ему мелкий медяк. По испуганному взгляду понял, что медяк и есть «эти», усмехнулся и добавил еще один.