Страница 8 из 10
«Прописавшись» в коллективе, я приступил к исполнению своих обязанностей. Сотрудники мне объяснили, что примерно раз в месяц для профилактических медицинских целей каждый из коллективов, находящихся в Забуле советников, гонит самогон. Аппарат был один на всех наших: оперточка военной разведки 40 Армии, их было вместе с переводчиками и солдатами охраны шифроргана 10 человек, группа советников Царандоя (местной милиции) из МВД – 9 человек, ещё партийный советник, комсомольский советник, советник по военкомату и наши чекисты вместе с шифровальщиком и охраной шифроргана – 8 человек. Гнал самогон сначала партсоветник вместе с комсомольцем и военкомом, они проживали в одном помещении, затем мы, после нас грушники и советники по борьбе с бандитизмом замыкали эту цепочку. Вся небольшая колония россиян жила дружно, в установлении дружеских отношений помогла музыка – песни военных лет. Свой ансамбль мы назвали «Тихий ужас». У нас был баян, гитара, фисгармония, самодельный контрабас или тумбафон, ударный инструмент из пустых картонных коробок и маракасы (пустые пивные банки с сухим горохом).
Название ансамбля «Тихий ужас» целиком отражало ту обстановку, в которой мы жили, потому что с завидной периодичностью место расположения опергруппы два раза в неделю подвергалось ракетному обстрелу с расстояния 5-6 километров из реактивных миномётов, которые поставлял мятежникам Китай. Ракеты были старые, с начинкой из белого фосфора, который загорался от соприкосновения с воздухом и горела при обстрелах даже земля. Гореть у нас было нечему, так как строение было глинобитным. В Афганистане нет лесов, поэтому дрова там очень дорогие, их привозят издалека и продают на вес, как овощи и фрукты. Дома в сельской местности там не отапливаются, посредине типичной жилой комнаты находится небольшое углубление в земле, в котором разводят небольшой огонь, затем, когда дрова обуглятся, вся семья садится вокруг этой ямки с тлеющими углями и укрывают ноги одеялом, чтобы согреваться. А для того, чтобы не угореть, в крыше есть отверстие, через которое уходит угарный газ и поступает свежий воздух. Однажды, вокруг нашего глинобитного домика после очередного артобстрела мы насчитали около двухсот хвостовых частей от разорвавшихся реактивных снарядов, земля горела вокруг, но в строение не попало ни одной ракеты, у нас там висела икона Казанской Божьей матери. Следует заметить, что на войне атеистов нет, когда обстановка заставляла вжиматься в землю, то, кроме как к Всевышнему, обратиться больше было не к кому. Обычно ракетное нападение осуществлялось с трёх сторон с использованием корректировщиков огня, находящихся в самом провинциальном центре, которые поддерживали связь с артиллеристами с помощью японских радиостанций «Уоки токи». В тот раз в целях безопасности мы залезли в погреб – обычную яму в грунте накрытую сверху плетнём, обмазанным глиной. От прямого попадание такое убежище не спасало, но от осколков укрывало, как и любая воронка. На тот момент у нас в импровизированном погребке хранилось и ожидало своего часа четыре ящика перебродившего виноградного сока, градусов 6-8, который мы берегли к праздникам и дням рождения, так как сок можно было налить и солдатам охраны, чтобы они в праздники не чувствовали себя ущемлёнными.
Русский воин в любой обстановке не теряет своего самообладания и силу духа, так и здесь, при обстреле. Минут через 10 после сидения в этом погребе, ребята мне заметили, что мол, достаточно одной ракеты, чтобы погибла вся группа, так и не попробовав молодого виноградного вина. Я дал команду сержанту, чтобы при очередной перезарядки реактивного миномёта, когда 3-4 минуты будет пауза, чтобы он быстро принёс кружки, штопор и баян в погреб. Сержант обернулся быстро и мы приступили к поглощению молодого вина под разрывы ложащихся рядом ракет. Когда один ящик опустел, я попросил радиста-шифровальщика настроить переносную радиостанцию на частоту наших советнических групп и по громкой связи объявил, что в память Лидии Руслановой исполняется песня «Окрасился месяц багрянцем». Нам уже стало веселее и, не думая о возможной гибели, мы во всю глотку орали эту песню под баян, потом исполнили песню В.Высоцкого «Охота на волков» и «Если друг оказался вдруг…». Таким образом, мы поддерживали дух наших советских участников необъявленной войны, которые слышали всё это по своим рациям.
Как-то, в один из выходных дней, сотрудники опергруппы поехали к военным разведчикам поиграть в волейбол, у тех была оборудована волейбольная площадка с настоящей волейбольной сеткой и мячом. Я с азербайджанцем Элшатом остался в расположении группы. Он читал книгу, находясь в помещении, укрывшись там от горячего полуденного солнца, а я, сидя на крыльце в тени натянутого тормозного парашюта, колол гранатой Ф-1 без взрывателя миндальные орешки. В этот момент начался ракетный обстрел вне расписания, и я услышал звук пролетающей ракеты. Тут в дверях появился Элшат и убедил меня зайти в помещение, на всякий случай, под защиту толстых глинобитных стен. Только я зашёл внутрь, как ровно в то место, где я сидел, попала ракета, а это до 10 кг. взрывчатки. Раздался оглушительный взрыв, буквально в трёх метрах от нас, отделённый глинобитной стеной, которая и приняла на себя ударную волну и весь град осколков, выбив при этом окно и входную дверь. Благодаря своей вязкой глиняной структуре , стена не разрушилась, но взрывной волной нас с Элшатом контузило так, что на всё время потом остался дефект слуха. По окончании обстрела вернулись сотрудники от грушников, думая, что я погиб, так как им было видно, что ракета попала в крыльцо, где я сидел, когда они уезжали играть в волейбол. Пришлось «отметить воскрешение», пожертвовав с Элшатом на группу две бутылки водки из личных заначек, которые мы оставили на предстоящий праздник.
Работа шла своим чередом, готовились и осуществлялись специальные агентурные акции по моральному разложению банддвижения в глазах афганского населения, по компрометации бандглаварей непримиримых контрреволюционных групп, по склонению руководителей банд к сотрудничеству с народной властью, по уничтожению караванов с оружием, направляющихся с территории соседнего Пакистана, приобреталась нужная агентура из местного населения, создавались лжебанды для выполнения специфических задач, проводилась пропагандистская работа среди местного населения, передавался молодым сотрудникам ХАДа практический опыт ведения контрразведывательной работы и многое другое.
Долгожданный «дембель»
«…Никто не знает, как бывает тяжко,
Никто не может многое из памяти стереть,
И почему так дороги береты и тельняшки,
И молча, по глотку из фляжки за тех, кого уж рядом с нами нет!»…..
И вот, наконец, приходит долгожданный приказ об окончании служебной командировки. Ведро самогона на предстоящие проводы уже было заготовлено с различными ароматическими добавками. На «отходняк» приехали друзья грушники, советники Царандоя, хадовцы и мы дружно отметили моё предстоящее возвращение на Родину. Где-то около 5 часов утра охрана шифроргана услышала шум вертушек, мы быстро вскочили, на ходу оделись и, прыгнув в открытый УАЗ, рванули на вертолётную площадку, располагавшуюся примерно в 2-х км. от места дислокации опергруппы, на окраине провинциального центра. Только спустились с горки, где проживали и проехали всего метров 300, как у меня внутри возникло острое чувство тревоги, которое я ощущал каждой своей клеткой, и я буквально автоматически резко заставил сотрудника, сидевшего за рулём, свернуть с трассы на целину, чтобы сократить вполовину путь до вертолёта и продолжить движение по канавам и ухабам к неудовольствию сидевших рядом с больными головами сотрудников. Только мы успели подъехать, как приземлилась одна вертушка, другая, прикрывая мою посадку, барражировала в воздухе. Помахав мне на прощание руками, мои чекисты поехали по их приглашению к грушникам, чтобы там поднять тост за мой благополучный отъезд. Минут через 50, когда я уже был в расположении батальона 70-ой ОМСБ, туда пришла радиограмма от грушников, что на дороге, с которой я приказал свернуть, подорвался на итальянской противотранспортной мине местный трактор с прицепом, в котором сидели шестеро детишек. Вот чем обернулась афганская месть! Действительно – «Восток дело тонкое»!