Кровь и золото ислама

В 414 году хиджры Касим был свергнут, а в 427 казнен; в Кордове избрали Абдаррахмана V (вазиром при нем был известный философ Ибн Хазм), но уже вскоре тот был убит своим родственником аль-Мустакфи, тоже какое-то время продержавшемся у власти. Узнав, что на Кордову идет Йахья, он попытался бежать, но был убит своими же людьми. Вместо Йахьи, однако, на трон после долгого периода анархии сел Хишам Третий, последний из кордовских Омейядов. Не справившись с властью, он был изгнан из Кордовы, и на этом халифат прекратил свое существование. На его территории образовалось двадцать с лишним независимых эмиратов, где некоторое время продолжали процветать наука, культура и ремесла.

3.3. Фатимидский халифат

Фатимиды

Десятое столетие иногда называют «веком шиитов». В это время шиитская секта карматов создала государства в Аравии и Месопотамии, Буиды захватили Багдад, а Идисиды основали династию в западном Магрибе. Исмаилитство широко распространилось в Северной Африке и особенно в Сирии, где местный имам Убайдаллах, считавший себя внуком Мухаммеда ибн Исмаила, возглавил исмаилитскую общину и объявил себя «скрытым имамом» и спасителем-махди, который должен придти в конце времен.

После разгрома карматов в Сирии Убайдаллах решил оставить страну и бежал в Ифрикию, где в это время жил и проповедовал его даи по имени Абу Абдаллах. Еще раньше, во время паломничества в Мекку, Абу Абдаллах познакомился с берберами из племени котама, которые пригласили его к себе Магриб. Приехав в Африку, он обратил котама в свое веру и засел в их неприступной крепости Икджан на краю пустыни, откуда исмаилитская пропаганда стала расходиться по всей Ифрикии.

Миссия Абу Абдаллаха среди берберов оказалась более чем успешной. Он собрал огромную армию кочевников и разделил ее на семь подразделений, или общин, во главе с советом старейшин. Это были боевые религиозные отряды, мечтавшие о наступлении царства равенства и справедливости и преисполненные мужества и сильной веры. Шиизм в исмаилитском виде так глубоко проник в берберскую среду, что, когда они двинулись на завоевание Ифрикии, целые области сдавались им без боя. На глазах восхищенных берберов ступала новая эра – прямого правления святых имамов, где все мусульмане превратились в братьев. Захватывая новые города, Абу Абдаллах возвращал их жителям деньги, которые они собрали для уплаты налогов Аглабидам. Взяв Раккаду, он отменил все «некоранические» налоги, перебил чернокожую гвардию, восстановил порядок в стране, покончил с бандами и начал чеканить свою монету. Последний аглабидский эмир бежал на какой-то жалкой повозке.

Только после этого Абу Абдаллах отправился на поиски своего махди. По непоятной причине Убайдаллах вместо того, чтобы присоединиться к нему в Раккаде, поселился у мидрадидского эмира в Сиджильмасе. Здесь его приняли как почетного гостя, но, узнав, кто он самом деле, эмир посадил его в тюрьму, и армии котама пришлось силой освобождать своего духовного вождя. После разгрома Аглабидов и Рустамидов Убайдаллаха привезли в Кайраван и объявили халифом с именем аль-Махди и титулом «повелителя правоверных». В начале 910 года он с триумфом вступил в Раккаду. Так началась династия Фатимидов – то есть потомков Фатимы, дочери Пророка.

После победы исмаилитов Абу Абдаллах попытался убедить Убайдаллаха, что халиф должен разделить с ним власть, поскольку именно ему он обязан троном. Брат Абу Абдаллаха каждый день твердил ему: «Не забывай, это ты основал государство». Но Убайдаллах и не думал делить трон, и Абу Абдаллах начал критиковать правителя и даже усомнился, что тот настоящий махди. В конце концов, он не сотворил никакого чуда, да и конца времен явно не предвиделось.

В ответ Убайдаллах начал террор против людей, приведших его к власти: казнил нескольких берберских вождей, а потом и самого Абу Абдаллаха, обвинив его в заговоре (911). Это вызвало восстание берберов, которое едва не увенчалось успехом: мятежники взяли Кайраван и новую фатимидскую столицу на берегу моря – крепость-порт аль-Махдию, но не сумели их удержать и были уничтожены.

Аль-Махди быстро захватил почти всю Северную Африку. К этому времени все местные режимы изжили себя и быстро рушились. Исключением был Египет: здесь еще держалась власть багдадских халифов. Обе попытки Аль-Махди захватить Египет – в 914 и 919 годах – провалились. В это время в Египте появился новый наместник, который вскоре узурпировать власть в провинции и основал еще одну эфемерную династию.

Ихшидиды

Этим новым наместником был Мухаммед Ибн Тугдж, получивший почетное прозвище Ихшид – так назывался титул князя в родной ему Фергане. Его отец сделал карьеру еще при Тулунидах, но попал в опалу и закончил дни в тюрьме, поэтому Мухаммеду пришлось начинать все заново. Сочетая военные таланты с дипломатической ловкостью, он сумел выдвинуться вперед и убедить багдадского халифа ар-Ради назначить его наместником Египта. Больше того, ему дали право передавать эту должность по наследству.

В своей провинции Ихшид быстро восстановил порядок, наладил хозяйство и создал надежную армию из лично преданных ему наемников. Его интересы не выходили дальше Египта и соседней Сирии, зато за эти земли он держался крепко. Только другой выдающийся эмир, хамданид Сайф ад-Даула, смог потеснить его позиции в Сирии. Во время своего правления Ихшиду удалось разбить мощную армию Фатимидов, отразить войска багдадского халифа и захватить священные города Мекку и Медину.

За пределами политики и войн это был приятный человек, любитель жизни и всех ее удовольствий, – веселый, в меру циничный, но скорей добродушный. Ихшид обожал лошадей и благовония, особенно амбру, и добывал их везде, где только мог. Кладовые и хранилища в его дворце были забиты амброй, которой он время от времени торговал, чтобы поправить свои финансовые дела. Деньги Ихшид зарабатывал привычным для правителей способом: назначал себе вазира, давал ему время откормиться и наворовать богатств, а потом арестовывал «за злоупотребления» и конфисковывал его имущество. Добродушие эмира проявлялось в том, что он не казнил и не пытал тех, у кого отнимал деньги. Ихшид считал, что все торговцы и купцы должны сами вносить вклады в государственную казну, потому что их богатства нажиты обманом. «И у каждого он брал все, что мог получить, – пишет историк, – но прежде всего отдавал предпочтение рабам-оруженосцам вместе с их оружием, одеждами и лошадьми».

Несмотря на деловую хватку, Ишхид был необычайно религиозен и почитал святых. Он любил, когда ему читали Коран, и каждый раз при этом плакал. По арабским понятиям, слезы не возбранялись суровым воинам – это демонстрировало силу и глубину их чувств. Эмир был тучен телом, но крепок и силен, как герой Одиссей: никто, кроме него, не мог натянуть тетиву его лука.

После смерти Ихшид оставил малолетнего сына Унуджура, вместо которого стал править его опекун – чернокожий евнух по имени Кафур. Этот «пузатый нубиец с уродливыми ногами и просверленной нижней губой», как описывал его аль-Макризи, оказался не менее выдающимся правителем, хотя и не столь мягким. Чтобы сохранить власть, он по очереди отравил Ундждура и его брата Али, законных Ихшидов, которые могли оспаривать его права на трон. Сам он твердой рукой управлялся с государством и успешно отбивался от всех внешних и внутренних врагов, включая карматов, Хамданидов и нубийцев.

Смерть Кафура повлекла за собой и падение династии. Он так старательно вычистил вокруг себя всех возможных конкурентов и соперников, что когда в Египет снова вторглись Фатимиды, страну уже некому было защищать.

Абу-ль-Касим

Вскоре после прихода к власти Фатмидидов возненавидели все: берберы, обманутые в своих религиозных ожиданиях, крестьяне, с которых снова стали драть налоги, хариджиты, которым шииты пытались навязать свою веру. После смерти Убайдаллаха разбираться со всем этим пришлось его сыну Абу-ль-Касиму (934–946), которого аль-Махди объявил следующим имамом с титулом аль-Каим – «имам воскресения». Это был суровый человек, умевший воевать и любивший войну: с двадцати лет уже он командовал фатимидской армией. При этом он не был чужд представлений о царском величии и даже эстетических причуд: говорили, что во время торжественных процессий специальный всадник носил над ним зонт, усыпанный драгоценными камнями и ослеплявший своим сиянием смотревших на него зрителей.