Чернолесье

Сделав глубокий вдох, я занес молоток и ударил долотом прямо в лицо Мученицы Евфимии.

***

Из галереи я вышел, сжимая в трясущихся от волнения, перепачканных штукатуркой пальцах кожаный футляр с чем-то прямоугольным, похожим наощупь на тетрадь. Оно было там, под мозаикой! Я угадал!

Вот только радоваться было рано: что бы ни было написано в этой книге, или что там лежит в футляре, от подбирающейся к стенам нежити оно меня никак не спасет. Словно подтверждая эту мысль на стене оглушительно грохнул первый залп мушкетов. Я направился к лестнице, чтобы узнать, как обстоят дела, и у самого ее подножия едва не врезался в отца Келлера, семенившего вниз, перебирая четки с зеленоватыми камешками. Выглядел он удивительно спокойно для человека, находящегося в смертельной ловушке. Впрочем, спокойствие это было, похоже, напускным: пальцы, щелкающие бусинами, немного подрагивали.

- Это оно? – спросил настоятель, кивнув на футляр в моих руках. Я, было, попытался спрятать ее за спину, но не успел.

- Я думаю, что да, - ответил я, протянув футляр ему. Но он торопливо отстранил реликвию и внимательно посмотрел на меня.

- Просто ответьте мне на один вопрос, молодой человек, - проговорил он, глядя мне в глаза. – Посмотрите на меня и ответьте. Вы знаете, что делаете?

- Я знаю, - ответил я, вложив в эти слова, пожалуй, больше уверенности, чем чувствовал в действительности.

- Ну, ладно, - Келлер явно все еще колебался. – Я вам верю. Идите по коридору налево, потом по лестнице вниз, а там спускайтесь в погреб. Галерея выводит в катакомбы под монастырем. Будете на всех развилках сворачивать вправо – выйдете к реке в миле отсюда.

- Так пойдемте все вместе, - предложил я.

- Молодой человек, я живу в этой обители уже тридцать лет, - покачал он головой. – Если ей суждено погибнуть под натиском дьявольских порождений, значит, так тому и быть. Тех из братии, кто посчитал иначе, мы отправили через этот проход еще в начале осады. Но я не уверен, сумел ли кто-то из них вырваться – без лошадей-то. Кстати, барана своего и лошадей заберите во дворе – полагаю, они уже отдохнули.

- Но почему…

- Нет времени, - его преподобие уперся мне в грудь пухлыми ладонями. – Вы неспроста здесь появились, я вижу. На доброе дело вам нужна эта вещь или на злое – у меня нет времени выяснять, но раз уж она у вас в руках – на то воля Вседержителя. Что вы делаете – делайте скорее.

Поклонившись настоятелю и отправив едва пришедшего в себя Винса за скакунами, я бросился по лестнице на стену. Наверху уже кипел бой – стая гигантских черных шершней яростно бросалась на мушкетеров, отбивавшихся от них прикладами и палашами. Вести огонь по наступающей нежити стало невозможно, и она, пользуясь этим, подбиралась все ближе, но до стен пока еще не дошла. Воздух был наполнен отвратительным дребезжанием тонких перепончатых крыльев, криками, ругательствами, ударами и пороховой гарью.

В этом зудящем аду мне едва удалось отыскать Макса и Лану, дравшихся возле одной из округлых крепостных башен. Несколько отвратительных, басисто жужжащих существ вились вокруг них, не давай опомниться. Лане приходилось просто бить их посохом – пускать в ход магию было смертельно опасно. Но убить такую тварь ударом палки было непросто – после каждого удара они отскакивали в сторону, и снова бросались в  бой с удвоенной яростью.

При моем появлении одного из них Лана как раз отбила в сторону стены, черной от пороховой копоти, и я припечатал тварь ударом крикета. Затем разрядил его в другого монстра, и тот, бессильно суча тонкими ногами, свалился за крепостную стену.

- Вперед, за мной! – крикнул я, и оба моих товарища побежали вниз следом, не вполне, кажется, понимая, что происходит. Монастырский двор мы миновали за считанные секунды, и, завернув за угол, увидели Винса, державшего поводья всех четырех наших скакунов и испуганно вертевшего головой возле черных, сырых дверей погреба.

- Стоять, - прокатился эхом по галерее зычный возглас. Я обернулся: выбивая из камней искры подкованными сапогами к нам со всех ног летел лейтенант Хорн в сопровождении двух мушкетеров с ружьями наперевес. Чуть дальше, не поспевая за ним и тяжело дыша, семенил отец Келлер. Лицо офицера было красным и перекошенным от гнева.

- Какого упыря! – проревел он, поравнявшись с нами и схватив меня за ворот камзола, едва не оторвав его. – Ты что, крыса, бежать надумал?!

- Полегче, ваше благоро… - начал, было, Макс, поднимая палаш, но ему в грудь тут же уперлось дуло мушкета одного из солдат.

- Если мы выйдем из монастыря с этой штукой, есть шанс, что штурм прекратится, - проговорил я, но, похоже, уверенности в моем голосе совсем не было.

- «Есть шанс»? Да ты сам себя слышал, подонок? Мои парни там сейчас гибнут для того, чтобы ты спер какую-то побрякушку и утек? Еще и с бумагой, что всех нас освободил? Живо на стену!

- Но приказ его сиятельства… - проговорила Лана.

- Его сиятельство мне приказал защитить монастырь любой ценой, и я его приказ выполню! – отрезал лейтенант. – Что вы там за бумагу мне привезли – это мы еще потом разберемся. Полуроту мушкетеров давать под начало какого-то сопляка - такого  в Брукмере не заведено, и еще неизвестно, кем тот приказ действительно написан. Но даже если ты, парень, по закону мой командир, то измену не прощают и командиру, а бежать с поля боя – это измена.