Архив

– А еще кого-нибудь видел? Тут два бугая в черных костюмах стояли.

– Стояли, да, только делись куда-то. Не знаю куда. – Тот же голосок раздавался откуда-то из толпы, и Антон, по всем правилам, должен был задержать его, найти пару понятых, изложить его показания на бумаге, только как же тут найдешь заинтересованных граждан, не говоря уже о чистой бумаге. Пусть лучше идет, куда шел, целее будет. Антон – сотрудник Управления. Одно его слово перевесит любое другое, подтвержденное показаниями, в суде. «В суде», да, как же. Хех…

– Ладно. Держи – передал одному гаишнику виновника торжества, а у второго потребовал: – Телефон дай.

– Держи… те… – Антон напомнил рядовым сотрудникам МВД глубокую разницу в его положении в иерархии и их, но все же принял тонкий разблокированный, высокотехнологичный, как пела зазывающая реклама РосТех'а по телевизору, ударопрочный кирпичик из пластика, и совсем не потерялся в иконках домашнего экрана. Ведь они для госслужащих примерно одинаковые: иконки сообщений, звонков, диктофона, камеры, распознавания почерка, отпечатков пальцев, и вот эта, нужная Антону – распознавание лиц. Он навел аппарат на потерянного в истории и пространстве парня, зажатого между двумя тушами сотрудников, облаченных в необъятные желтые светоотражающие жилеты, «по фигуре», и рявкнул:

– Смирно стой!

Тыкнул в красную кнопку. Телефон синтетически сымитировал звук спуска затвора и вывел на экран сделанную фотографию.

Фотография все же вышла немного смазанной, потому что этот идиот все так же вертел башкой, разглядывая все вокруг, как маленький ребенок, а не смотрел в камеру. Хорошо хоть не восклицал: «Мама, мама, смотри, какой балкон! А там тоже люди живут?..» Люди в этой стране не живут уже давно, но полицейские точно ответили бы по-другому.

«Лицо не распознаешь. Видать, по отпечаткам придется». Будто бы второй раз сфотографировать, дав предварительно затрещину и рявкнув, нельзя. Впрочем, Антон плохо дружил с техникой, а сейчас, после мощного удара в голову – и с логикой. Иначе экстренно вызвал бы помощь сам, через браслет, а не просил прохожих, прячась от реальности в своих миражах.

Антон уставился в экран, вернулся в основное меню, тыкнул на другую иконку, подошел к имбецилу, дернул его руку под скованное шипение и прислонил большой палец к специальному сканеру. Телефон ощутил касание уникального узора отпечатка, отсканировал его, отправил запрос в базу данных, подождал ответа, и ответ гласил: «Не найдено».

Антон удивленно вскинул бровь, но попробовал еще раз, с тем же результатом после недолгого ожидания. И с пальцем на другой руке («Мало ли, всякое бывает…») тоже попробовал, безрезультатно. Хмыкнул заинтересованно, но продолжать тщетные попытки опознать умалишенного не стал.

Вместо этого он молча развернулся и пошел к тому подвальному турагентству. Пятиэтажное старое здание немного нависало узкими балконами и высокими зашторенными изнутри окнами. А снаружи – решетки, и редко – черные чугунные горшки для цветов с пожухлыми, вялыми растениями, которые подохнут с первыми заморозками, чтобы на их место по весне высадили новые, если, конечно, хозяевам больше нечем будет заняться и если они, хозяева, вообще есть, до сих пор тут живут, а не сбежали давным-давно в теплые-теплые страны.

Вход в офис окаймлялся двумя облизанными сигаретным пеплом мусорными бачками и спускался вниз разбитыми бетонными ступеньками, походящими уже больше на пологий спуск, нежели на действительно пороги.

На панель пластиковой двери, ровно в центре, была приклеена табличка «закрыто», но за тонированными стеклами смутно угадывались силуэты мебели и живого человека: пара диванов по бокам узкого, но длинного помещения, какие-то плакаты на стенах, закрытые деревянные двери там же, сбоку, а в центре – широкая и высокая стойка, за которой – сногсшибательно-сексапильная молоденькая секретарша, которая должна бы радостно приветствовать каждого посетителя и предлагать ему напитки. Или отсосать. Лучше бы отсосать.

На этот раз она рассерженно и испуганно вскочила и показала все свои прелести, как только зазвенели колокольчики, подвешенные около двери. «Не отсосет» – метнулась издевательская мысль.

– Мы закрыты! – «Ну давай, ногой еще топни.»

– Не закрыты. – Антон ответил, отсекаясь от уличной шумной суеты, что врывалась сквозь дверь, пока не сработал доводчик. Антон все ковылял и ковылял через помещение прямиком к ней, пока не пересек длинное фойе, вытащил вездесущее удостоверение, сверкнул им, и секретарша замолчала, краснея, бегая глазами и щелкая авторучкой в руках.

«Кому, интересно, они столько диванов для отдыха понаставили? Еще и кулер с водой в углу воткнули?..»

Он облокотился о стойку регистрации, на которой были хаотично разбросаны буклеты с живописными пейзажами недавно, вопреки желаниям коренных жителей, присоединенных к Российской Федерации территорий и приклеены к искусственному дереву столешницы распечатки с ценами на туры:

– Вы видели этого человека? – Ткнул смартфоном в лицо миловидной секретарши. И правда молоденькая совсем, а не наштукатуренная косметикой стареющая дурочка: длинные русые волосы, нахмуренное в этот момент лицо, зеленые глазки бегали по экрану телефона; белая блузка с полуприличным глубоким декольте, а вот что ниже (черная короткая обтягивающая юбка и лаковые туфли на шпильках, скорее всего) – он не видел, хотя, на секунду, хотел бы. Это очень странное чувство, но приятно думать, что девушка рядом с тобой вызывающе одета. Тем более – на работе. Вдруг ее кто-нибудь здесь трахает? Пузатый начальник ли, или консультант из офиса справа?.. Слева?.. Оба? По очереди или вместе?..

Девочка даже не нахмурилась тоненькими бровками демонстративно:

– Нет, его здесь не было. – Будто отчеканила, а Антон подумал: «Я не спрашивал, был он тут или нет. Я спрашивал, видела ты его или нет». Маленькое несоответствие ответа вопросу, но именно из таких едва заметных, ненароком оброненных слов слагается истина. Или паранойя.

– На улице утверждают, что он вышел отсюда. – Хладнокровно, с напором он продолжил допрос. Вообще это слово утратило смысл в последнее время: допрашивают, когда хотят узнать что-то новое. Правительство следит за всеми, так что Антон не допрашивал, он искал подтверждения тому, что уже и так знал.

– Это невозможно, у нас его не было. – «Да, не было, как же».

– Это потому, что вы не закрыты?

– Да.

– Понятно. – Антон вынес свой вердикт относительно интеллекта секретарши, потом привычно глянул на потолок и сразу же выцепил стеклянные окуляры камеры по углам. – Тогда почему дверь открыта, и вы здесь с двумя охранниками? – «которых здесь сейчас нет».

– У них смена! – Вот ты окончательно спалилась, девочка. Сказала, а потом поняла, что сболтнула лишнего, и замялась, только уже поздно.

– Понятно. – Ничего, он пометку оперу оставит, а там уж сами разберутся. – С вами свяжутся для дачи дальнейших показаний, – Антон не стал продолжать задавать вопросы, на которые не получал прямого ответа для чьего расследования. Это не его дело, и ему, по большому счету, начхать. Его совесть потихоньку пожирает где-то там, на безымянной улице в доме без номера, пришедшая в себя Вероника Петровна, а грядущие сны уже наверняка захвачены трупом Лизы. Что ему до робкой, туповатой девочки-секретарши, хоть и красивой, и невменяемой мрази, из-за которой пострадало с десяток человек? Вдобавок охранники теперь тоже маячат на периферии сознания, покоя не дают. Не могли они сорваться со своих мест просто поглазеть на случайного прохожего и устроенную им аварию. По крайней мере, помогать в столпотворении они точно не собирались – только стояли и глазели, а один что-то шептал в телефонную трубку. Отчет? Запрос дальнейших действий? Кому? От кого? Черт его знает…

Этот странный парень точно был здесь, а назначенные следователи пусть отрабатывают зацепки. Антон им и так помог – нашел эти самые зацепки. А дальше – не его работа. Никто не умер же из тех, кто может произвести на этот тухлый свет военнообязанное потомство весом в 3—4 кило, склизкое и орущее.