Переговорщик

В общем, погода играла нам на руку. Шум бесчисленного числа капель дождя, усиленный шорохом листвы, превращался в гул, давил на уши и заглушал не только звук наших шагов, но и треск ломаемых ветвей. Именно поэтому, когда прямо передо мной возникла стена жавшихся друг к другу молодых деревьев, я, не задумываясь, приказал группе двигаться прямо через нее.

Ус, как живой таран, вломился в плотную чащу переплетенных стволов, ветвей и влажной листвы. Свой автомат он передал мне. Это было наше единственное оружие, если не считать длинной ржавой арматуры, которую Щекан отыскал в траве, пока Ус тащил меня из ямы. Был еще тяжелый тесак. В руках сержанта он превратился в мачете и сейчас выписывал петлеобразные зигзаги.

– Шифф! Шифф! – шипел рассекаемый воздух. Звенели разрезаемые ветви. Шуршала падающая листва. Летели во все стороны длинные нити воды, срывающиеся с острого лезвия. За спиной Уса оставалась широкая просека, хотя временами мне казалось, что орудие Уса прорубает коридор и в падающей с небес водяной стене.

Вглядываясь в непроницаемую пелену дождя, я не какое-то время забыл о своих бойцах, а когда обратил на них внимание, удивился. Мои ребята не робкого десятка, но сейчас я не мог поверить, что передо мной опытные вояки, а не зеленые новобранцы. Доберман пугливо озирался, Щекан заметно нервничал и периодически подталкивал в спину Уса. Пытаясь найти причину излишней суеты, я вспомнил свои мысли в момент, когда ощутил себя распятым между березами. Все сразу встало на свои места. Кого не ужаснет угроза быть съеденным инфицированными. Застреленным, убитым любым другим способом, но не съеденным же. Впрочем, может, это только мой мозг родит такие страхи.

Как бы оно ни было, но сейчас бойцы явно были выбиты из привычной колеи. Они нервничали и путались. Думаю, если бы не деревья и кусты, мои ребята рванули бы через зону бегом, хотя уж кому-кому, а им-то должно быть известно, что спешка и суета на чужой территории до добра не доведут. Те, кто об этом забывал, быстро расставались с жизнью. Осторожность и спокойствие – залог успеха и долгой жизни любого бойца.

Березовый молодняк закончился так же неожиданно, как и начался. Обрубки ветвей больше не мелькали перед глазами. Идти стало гораздо легче, но это-то меня и настораживало. Видимость улучшилась, но не только для нас. Боясь, что мои вояки бросятся вперед бегом, я приказал всем остановиться и пошарил по карманам. Неожиданно рука моя наткнулась на брикет сухого пайка, и я удивился: как он оказался в куртке?

Я едва не сел на задницу. Каким образом еда могла уцелеть после того, как наше оружие и вещмешки перекочевали в руки скрипушников? Я пошарил в карманах куртки в надежде отыскать еще что-нибудь полезное. Но нет – больше ничего.

– И все-таки не пойму я, зачем майору больные, если у него под боком их как грязи? – Ус устроился на почерневшем от времени пне. – Подожди, пока солнце выглянет, и бери любого, – продолжил он, развязывая свой вещмешок.

Доберман обернулся к сержанту. Пожал плечами, как будто вопрос предназначался ему. Достал из кармана сухпай.

Я в немом удивлении вытаращился на запечатанный брикет – неужели скрипушники не удосужились проверить наши карманы и проворонили продукты? Как ни старался, но понять, каким образом мой сухой паек из вещмешка перекочевал в карман куртки, не мог. Если, конечно, не предположить, что его туда переложили сами скрипушники. Поверить в это я не мог, да и не хотел – чего уж врать. Это что же тогда значит, пожалели они меня что ли? Ха! И Добермана, значит, пожалели.

– Последнее забирают друг у друга только звери, – заявил Ус, разглядывая мою вытянувшуюся физиономию.

– Как же, звери! Ты нашим орлам с гарнизона это скажи. Думаешь, скрипушники оставили жратву, чтобы убедить нас в том, что они не звери? – я злился. – Зачем им это?

– А что если они так живут – по-людски? – вопросом на вопрос ответил Ус.

– Скрипушники – по-людски? – я скривился. – Не смеши!

Молчание повисло в воздухе. Если, конечно, можно называть воздухом серую водяную пелену, окружавшую нас со всех сторон.

Я больше не смотрел в сторону Уса.

Ну не идиот ли? Я злился – не мог допустить, что враг может быть милосерден даже там, где любой из нас без малейших сомнений всадил бы пулю в лоб любому заразному. Просто так – подстраховаться.

Попытки найти даже самое неправдоподобное объяснение результата не дали. Не мог продуктовый брикет попасть в мой карман. Никак не мог! Если только… Нет, но это полный бред! Я с надеждой посмотрел на Щекана и медленно спросил:

– А твой сухпай где?

Тот похлопал себя по карманам и полез за пазуху.

– Твою же мать! – вырвалось у меня, когда перед глазами появился запечатанный брикет. – Это что же получается?

– Получается, что они вас от самих себя защищали, – буркнул Ус и раздраженно продолжил. – Оружие отняли, а жратву оставили. Будь у вас автоматы, вы бы вынудили их убивать. А им этого не хотелось. Иначе…

Я раздраженно отмахнулся:

– А ты откуда знаешь, что им не хотелось, а что хотелось? Жратву оставили? Как же, как же! Приступить к приему пищи! – приказал я, ощущая себя полным идиотом.

Говорить не хотелось. Сунув обломок сухого брикета в рот, я стал ждать, когда слюна растворит безвкусный спрессованный брусок.

– Больше привалов не будет. На марше без приказа не спешить. Всем понятно? – повернулся я к Усу, замечая отстраненную улыбку на его задумчивой физиономии.

Он наверняка был уверен в своей правоте, – я с трудом проглотил противную кашу, имеющую привкус пригоревшей гречи с кусками хрустящего на зубах, прогорклого сала.

Короткий привал закончился, и наш маленький отряд продолжил движение. Первый – Доберман. За ним Щекан и Ус. Следом уже я с автоматом наперевес. Чуть приотстал – нужно видеть всю группу.

В голове рождались странные мысли, появлялись неприятные вопросы. А если заражусь, что тогда буду делать? Спрашивая себя и не находя ответа, я скрипел зубами. Оставаться одному наедине с тревожными мыслями не хотелось, и я поспешил вдогонку за сержантом.

– Если они такие добрые, то зачем маски забрали? – спросил я с вызовом, и тут же вздрогнул, понимая, что же меня все это время угнетало. Если они лазили по нашим карманам, а мы в это время были без масок, то они могли передать нам свою заразу.

Прогоняя страшное предположение, я не выдержал и застонал. Безумный крик, стоило вспомнить, где мы находимся, застрял в моем горле.

Ус, не обращая внимания на мой стон, скоро ответил:

– Может, думали, что без масок вы дальше не пойдете? Может, хотели одного, чтобы вы быстрее оставили их в покое и вернулись туда, откуда пришли? А насчет заразы, – сержант секунду помолчал, как бы решаясь, говорить или нет, и только после этого уверенно добавил: – Не думаю, что они так страшны, как мы их…

Я остановился:

– Как это?

В это время Ус замер как вкопанный и, прижимая палец к губам, длинно зашипел, призывая всех к тишине:

– Чшш!

Свистящий звук раздался где-то недалеко.

– Лежать! – взвизгнул я, падая на землю.

Но было поздно. Из мокрой серости выскользнул небольшой камень и ударил Добермана в висок.

Мое тело коснулось земли, и я откатился в сторону. Сжимая холодный и влажный рифленый рожок, повел стволом калаша. Глупо палить в невидимого противника, когда у тебя с патронами тухляк, но, чтобы предупредить Тепловиков, что и мы не беспомощны, я все-таки выстрелил одиночным наугад, примерно в том направлении, откуда бил пращник.

Сквозь шелест дождя послышались чавкающие звуки удаляющихся шагов. Снайпер один и, понятно, не решится показаться нам на глаза. Затаится неподалеку и будет ждать своих.

Подползая к Доберману, я вгляделся в неподвижную бледную физиономию. Кровь на виске. Яркое алое пятно на белом неподвижном лице быстро бледнело. Ручейки, розовеющие под струями дождя, быстро стекали на землю.

Вначале гайка Колобку, теперь камень-кругляш Доберману. Что же это получается, ров этот – только для нас, чтоб не совались в Мертвый стан. А бандитам он не помеха – свободно убивают и с той, и с другой стороны.