Страница 24 из 30
- Если у вас возникнут какие-то проблемы – смело ссылайтесь на меня и обращайтесь за помощью ко мне же, – уже более спокойным тоном добавил испанец. – Меня зовут Гонсалес, военный комиссар Эрнесто-Рауль-Хосе-Мария-Эль-Сид-Кампеадор-Гонсалес.
- Вы не могли бы повторить еще раз?
- Охотно. Эрнесто-Рауль-Хосе-Мария-Эль-Сид-Кампеадор-Гонсалес!
“Будь я проклят, – подумал Хеллборн, – но я обязательно запомню это имя”.
Чтобы рано или поздно встретиться и посчитаться за “Новый Южный Египет”.
Чем позже, тем лучше. Месть – это блюдо, которое подают холодным. Мы, альбионцы, кое-что понимаем в холоде.
Адский холод — оригинальный альбионский продукт.
*
Коммандер Энтони Гильберт, тоже переодетый в штатское, читал газету в маленьком кафе через два квартала от военного комиссариата. Джеймс Хеллборн еще раз осмотрелся по сторонам, убедился в отсутствии хвоста, зашел в кафе и устроился за соседним столиком, спиной к начальнику.
- Итак? – только и спросил шеф.
- Все прошло как по маслу, – доложил Хеллборн.
- Когда, куда?
- Прямо сейчас. Барселона, один из кораблей Флота.
- Ну что ж, так даже лучше, – кивнул сэр Энтони. – Надеюсь, еще до конца войны ты станешь адмиралом.
- На полпути, – ухмыльнулся Джеймс. – Я уже корветтен-капитан, то есть... Тьфу, неважно.
- Мой мальчик! – в свою очередь ухмыльнулся шеф. – Молодец. Продолжай в том же духе.
- Можно вопрос, сэр? – не сразу решился Хеллборн.
- Ты никуда не торопишься? – поинтересовался Гильберт. – В Барселону, например?
- До поезда два часа.
- Хорошо, но побыстрее, – разрешил шеф. – Нас не должны видеть вместе.
- Почему республиканцы, сэр? – спросил Джеймс. – Они начинают меня раздражать. Вы бы слышали, что этот испанский попугай нес про Армаду, Трафальгар и мировую революцию... А что пришлось нести мне! Не лучше ли мне было присоединиться к мятежникам из ИГИЛ? Простые, грубые парни, солдаты в оригинальном смысле этого слова — золотые солиды каждый месяц и почти никакой идеологии.
- Не волнуйся, глупенький — к легионерам мы тоже кое-кого послали, – успокоил его шеф. – Строго говоря, нам все равно, кто победит — только бы не апсаки. Хотя и апсаки сойдут — быть может, другие европейские державы поймут их опасность и окажут нам помощь. Но я все равно буду болеть за тебя!
- Рад это слышать, сэр. Я знаю этого агента?
- Нет, но это один из наших лучших людей. Раньше он работал в Лондоне, но потом перевелся к нам, в провинцию. В Лондоне было слишком скучно, ему захотелось приключений...
- Если мы случайно встретимся на поле боя, – пробормотал Хеллборн.
- Не волнуйся, – повторил начальник. – Он знает тебя в лицо, а ты узнаешь его по паролю. Пароль прежний. Что-нибудь еще?
- Это все, сэр.
- Счастливого пути. Бон вояж.
И шеф растворился в уличной толпе.
Джеймс Хеллборн выждал несколько минут и зашагал в противоположном направлении. Заскочил к себе в меблированные комнаты, собрал чемоданчик. Достал из тайника револьвер — старый сверхнадежный “хеллдог”, проверил целостность механизма и патронов, спрятал в кобуре под мышкой. Покрутил в руках подарок шефа — финский “Лахти” Л-35, если верить буквам и цифрам на корпусе. На кой черт ему сдался специальный заполярный пистолет в жаркой Испании? Если только не придется воевать где-нибудь в Пиренеях. Воевать...
Странное дело, раньше Джеймсу Хеллборну никогда не приходилось воевать. Участвовать в секретных операциях, пограничных стычках и ночных перестрелках — приходилось. Рисковать своей жизнью и отбирать чужие — неоднократно. Но воевать? Принимать участие в правильном столкновении вооруженных людей и военных машин? Это было что-то новое и необычное.
Так Джеймс Хеллборн отправился на свою первую войну.
------------------- Часть 3. Oh Barcelona, Barcelona!
*
Чем ближе приближался поезд к Барселоне, тем меньше Джеймс Хеллборн понимал других пассажиров. Складывалось впечатление, что он незаметно для самого себя пересек границу и покинул Испанию. В некотором смысле, так оно и было, хотя Хеллборн никогда не предполагал, что дело так плохо – и зашло настолько далеко.
К счастью, это была не его страна, и даже не его война.
“Не моя война” — снова и снова повторял он, как некую мантру. И все больше и больше сомневался в этом.
Дыхание войны ощущалось повсюду. Радио, свежие газеты, плохо понимаемые соседи по вагону – все говорили о войне. Поезда, битком набитые людьми в форме, обгоняли вагон Хеллборна или мчались ему навстречу. Люди с винтовками толпились в коридорах, выходили или погружались на очередной станции. На некоторых станциях гремели выстрелы. Нет, пока еще не сражения — как правило, кого-то расстреливали. Хеллборн старательно отворачивался. “Не моя война”.
Тем более, что два или три раза расстрел грозил ему самому. Бдительные пассажиры обращали внимание на его акцент — не каталонский, не мадридский, даже не басконский — и спешили сообщить об этом ближайшему офицеру народной милиции. Слава реальным и вымышленным богам, пока еще никто не пытался брать закон в свои руки. Обычно вслед за доносом следовала проверка документов, а потом извинения — документы, полученные в Мадриде от товарища Гонсалеса, оказались выше всякой критики.
Так или иначе, покидая поезд на центральном барселонском вокзале, Хеллборн не удержался от вздоха облегчения. Хотя в глубине души понимал, что его настоящие приключения даже не начинались.
На улицах Барселоны толпились такие же люди с винтовками, а также горели костры и развевались флаги. Некоторые из них Хеллборн с перепугу принял за белголландские. (“Что, они уже здесь?!”) Потом присмотрелся и понял свою ошибку. Его ввел в заблуждение синий треугольник с одинокой звездой. Как он перекочевал с флага Фрейстата Конго на флаг аборигенов – оставалось загадкой, но пусть с этим разбираются специалисты по геральдике.
На очередном перекрестке проходил очередной митинг, и Хеллборну в очередной раз пришлось протискиваться через толпу внимательных слушателей. В последние дни Джеймс наблюдал десятки подобных митингов, отсюда и до самого Мадрида. Оратор что-то говорил про свободу, революцию, фашистов и республику — стандартный набор успевших набить оскомину трескучих фраз. Джеймс собирался равнодушно пройти мимо, но что-то заставило его остановиться и прислушаться. Во-первых, оратор говорил по-английски. На первый взгляд – ничего удивительного. Хеллборн осмотрелся по сторонам — похоже, среди слушателей доминировали моряки с британских или американских кораблей. В эти дни Барселона — нет, вся Испания — все и больше и больше напоминала новый Вавилон. На каких только языках не говорили агитаторы, звавшие трудовые народы планеты к оружию и борьбе. Но разрази меня гром, это не просто английский, с легким удивлением понял Джеймс.
Черт побери, это был старый добрый акцент Нового Альбиона!
Джеймс Хеллборн привстал на цыпочки, сложил ладони козырьком и внимательно рассмотрел оратора. Да, никаких сомнений. Этот человек занимал не самое почетное, но и не самое последней место в картотеке альбионской секретной службы. Где-то в первой сотне. Товарищ Николас Ливермор, он же Ублюдок-Ник, беглый лидер альбионских коммунистов. Вооруженный грабеж, вооруженное восстание, убийство полицейских и длинный список более мелких правонарушений. Интересная встреча. Будет о чем доложить шефу. Джеймс сделал пометку в памяти и зашагал дальше.
У самых ворот военного порта его охватило легкое беспокойство. Корветтен-капитан? В родном альбионском флоте с таким званием он мог командовать торпедным катером или половиной эсминца. Что поручат ему испанцы? Ох уж этот постреволюционный хаос... А вдруг ему доверят целую эскадру, и он не справится?!
Комендант барселонского военного порта внимательно изучил документы “капитана Инферно”, заглянул в свои бумаги и с краткостью, достойной спартанца, но никак не испанца, изрек: