Страница 19 из 30
Господи, какие идиотские мысли лезут в голову... Это все от агорафобии и одиночества. К счастью, долго оно (одиночество) не продлится, предположил Хеллборн и оказался прав.
На пороге пустовавшей (если не считать самого Джеймса Хеллборна) кают-компании появилась давешняя сладкая парочка — коммандер “Очкарик” Макхолланд и лейтенант “Боксер” Преториус. Вот теперь они явно чувствовали себя в своей тарелке — в полевой униформе Республиканского Флота, с минимальным количеством нашивок и звездочек. Преториус тащил кучу папок и тубусов — совсем как Хеллборн несколько дней назад, в кабинете президента. Макхолланд, как старший по званию, шел налегке.
Преториус швырнул папки на просторный стол (можно играть в теннис два на два), за которым уже сидел Хеллборн, потом отступил назад, скрестил руки на груди и принялся подпирать стену.
Макхолланд, в свою очередь, опустил задницу на стул и начал протирать очки огромным носовым платком в цветах имперского бангладешского флага. Трофей что ли? “Небось, в сувенирной лавке купил, – нахмурился Хеллборн. – Я этого пижона на бенгальском фронте не видел”. Но вслух Джеймс сказал другое:
- А я думал, вы мне покушать принесли.
- До обеда еще далеко, но я распорядился, – отозвался Макхолланд. – Нам принесут поесть и больше не будут беспокоить. Кают-компания в нашем полном распоряжении.
- Какой обед, если я даже не завтракал? – возмутился Хеллборн.
- Не беспокойтесь, сэр, мы не планируем морить вас голодом, – пообещал Очкарик.
- А что вы планируете?
- Поговорить. – Макхолланд нашел в куче папок картонную коробку с диктофоном. – Раз, раз, раз-два-три. Сегодня 31 июня 1961 года, 9 часов 35 минут утра по бортовому времени. Мы находимся в кают-компании, на борту военного корабля ЮАР “Перри Мейсон”, в центральной Атлантике. Присутствуют: вице-адмирал сэр Джеймс Хеллборн, специальный агент NCIS коммандер Томас Макхолланд и младший агент NCIS лейтенант Роберт Преториус. Это предварительная беседа.
- Вы позволите очень маленький вопрос, прежде чем мы начнем? – спросил Джеймс Хеллборн.
- Прошу вас, – пожал плечами Очкарик.
- Как наши дела на фронте? – поинтересовался Хеллборн.
- На каком фронте? – удивился специальный агент.
- На Огненной Земле, – пояснил Джеймс.
- Ах, вы об этом... Нет никакого фронта. Президент обсуждает эту проблему на переговорах с иностранными послами и лидерами, только и всего, – рассказал Очкарик. Джеймсу показалось, что Макхолланд внимательно следит за реакцией Хеллборна на эти новости. Еще ему показалось, что Макхолланд разочаровала данная реакция, но он изо всех сил скрывает свое разочарование.
- Хм. Спасибо. Вы не станете возражать, если я буду вести записи по ходу нашей беседы? – Джеймс достал блокнот, прихваченный на конспиративной квартире “Моссада” в Сальвадоре.
- Как вам будет угодно. Но вам придется показать блокнот мне, прежде чем мы оставим это помещение, – предупредил Макхолланд.
- Как вам будет угодно, – эхом откликнулся Джеймс, торопливо исписывая страницу за страницей. – Итак? – спросил он несколько минут спустя, откладывая карандаш. – В чем меня обвиняют?
- Вас пока ни в чем не обвиняют, – немедленно ответил Очкарик.
Хеллборн хитро улыбнулся, снова открыл блокнот и показал собеседнику первую страницу. “ВАС ПОКА НИ В ЧЕМ НЕ ОБВИНЯЮТ” – гласили большие печатные буквы.
Макхолланд пожал плечами и добавил:
- Как я уже сказал, мы просто хотим с вами поговорить.
Хеллборн перевернул страницу и показал следующую: “МЫ ПРОСТО ХОТИМ ПОГОВОРИТЬ”.
- Вы слишком уверены в себе, мистер Хеллборн, – заметил коммандер. – Вы уверены, что ничего не хотите нам рассказать?
Джеймс перевернул сразу несколько страниц. “ВЫ УВЕРЕНЫ, ЧТО НИЧЕГО НЕ ХОТИТЕ НАМ РАССКАЗАТЬ?” – гласила пятая или шестая.
Макхолланд пожал плечами и едва слышно кашлянул. Преториус резко шагнул вперед — почти прыгнул, ловким движением вырвал блокнот из рук Хеллборна и спрятал в нагрудный карман своего мундира.
- Браво! Вам удалось меня удивить! – воскликнул Джеймс. – А я-то думал, что вы и дальше будете говорить полицейскими штампами!
- Мы здесь все большие поклонники вашего чувства юмора, – сказал Очкарик, – но только не сегодня, сэр. Откровенно говоря, мы рассчитываем на серьезный разговор.
- Откровенность за откровенность, – осклабился Хеллборн. – Тот факт, что меня в чем-то подозревают и допрашивают свои, вызывает какое-то мерзкое жжение в носу. Я всего лишь хотел немного разрядить и благорастворить атмосферу.
- Вас пока никто не допрашивает... – начал было Макхолланд, немедленно прерванный усмешкой Джеймса:
- Я и про это в блокноте написал. Вы и дальше собираетесь говорить старыми полицейскими штампами, или сразу перейдем к делу? Еще раз, с самого начала. В чем меня обвиняют?
- Вас пока ни в чем не обвиняют, – повторил Очкарик с упорством хорошо смазанного магнитофона.
- В таком случае, я могу идти? – демонстративно привстал Хеллборн.
- Куда же пойдете? – удивился Макхолланд. – Мы на корабле, посреди океана...
- Ха-ха-ха! – натужно рассмеялся Джеймс. – Всегда приятно встретить человека еще более остроумного, чем я сам! Ха-ха-ха! Разумеется, я фигурально выражался. Я могу быть свободен? Я найду чем заняться где-нибудь на другом конце этого корабля.
- Нет.
- Но почему? Неужели я все-таки арестован?!
- Нет, но мы можем задержать вас на 48 часов без предъявления обвинений, – пояснил Макхолланд.
- Вы уверены? – усомнился Джеймс Хеллборн. – Вы же NCIS – УКРФ, Управление Криминальных Расследований Флота. А я все-таки генеральный директор Секретной службы. Даже если меня ни в чем не обвиняют, разве моим делом не должна заниматься республиканская полиция? Например, N.A.P.D. Special Branch? Вы только не подумайте ничего такого, я очень уважаю УКРФ, но закон есть закон. Знаете, разделение властей и специальных служб. “Ни одна специальная служба не может концентрировать в своих руках слишком много власти и тем самым угрожать основам нашей демократии!” – важно процитировал Хеллборн одну из бесконечных поправок к республиканской Конституции.
“Кроме моей собственной Секретной службы, конечно, ха-ха-ха!”
- Вы больше не директор Секретной службы, – с виноватым выражением лица сообщил Макхолланд.
“Черт побери, Дик Спенсер все-таки меня уволил. Плевать, я был к этому готов. Это еще не конец”.
- Но вы по-прежнему военнослужащий, офицер Военно-Морского Флота, – продолжал Очкарик. – Поэтому ваше дело окончательно передали нам.
“Что значит “окончательно передали нам”? А где оно было раньше?” — не понял Хеллборн, но решил пока не уточнять и не торопить события.
- Почему вам? Почему УКРФ? Почему не в отдел кадров? Гросс-адмирал Хиггинс будет очень недовольна, если узнает, что вы отобрали у нее такую жирную добычу. Ага! – торжествующе воскликнул Джеймс, когда Макхолланд заметно поежился. – Вы тоже знаете эту страшную женщину! Она отправит вас служить в такое место, где вы будете мечтать о расстрельной команде на рассвете...
- У нас есть сорок восемь часов, – торопливо перебил его Очкарик.
- А что потом? – заинтересовался Хеллборн.
- Ну... у нас есть несколько идей. Поэтому мы и собрались здесь, чтобы обсудить их с вами, – сказал Макхолланд.
- Например?
- Например, вы отказались выполнить прямой приказ президента, вашего верховного главнокомандующего, – начал Макхолланд.
- Не было никакого приказа, – лениво зевнул Джеймс. – У меня два десятка свидетелей, и пусть только попробуют солгать под присягой. Были какие-то невнятные туманные намеки, которые я не обязан понимать. Ни один трибунал не посмеет осудить меня. Вот увидите, я еще буду жаловаться в сенатскую комиссию по этике и Совет национальной безопасности. Что-нибудь еще?
- Вы дезертировали с боевого поста, самовольно оставили Новый Альбион и отправились в недружественную страну...
- Что за чушь? – презрительно фыркнул Хеллборн. – Я имел полное право оставить в своем кабинете заместителя и самостоятельно отправиться на операцию. Проверьте протоколы Секретной службы, я не нарушил ни единого пункта.