Страница 15 из 17
- Потому что наступил последний день твоей охоты, - сказала Ольга и неожиданно погладила его по щеке, заросшей жесткой щетиной. - А метаморфам ты, как выяснилось, совсем неинтересен...
УГОДНИК - ФАНТОМУ. СРОЧНО. ХИМЕРА РАСКРЫТА. ПРИШЕЛЕЦ НА ГРАНИ ПСИХИЧЕСКОГО СПАЗМА. РЕКОМЕНДУЮ НЕМЕДЛЕННО ОТОЗВАТЬ ОБОИХ НА РЕКОНДИЦИОНИРОВАНИЕ.
ФАНТОМ - УГОДНИКУ. НЕТ САНКЦИИ. ПРОДОЛЖАЙТЕ НАБЛЮДЕНИЕ.
...Неинтересен? Хотелось бы верить, но уже и не знаешь, во что. Где правда, где ложь, где полутона? Не поймешь, пока сам не проверишь.
Дождавшись, когда дозорный взмоет в воздух, осторожно выглядываю в щель, расколовшую стену под окном. Ветер гоняет мусор по площади, поднимая мелкую взвесь, заметную даже в спускающихся сумерках, и только перед павильоном воздух буквально застыл, оставаясь кристально чистым и хрустально прозрачным. Клянусь, могу разглядеть отсюда игрушки на витрине - машинки, куклы, пару неваляшек, отряд солдатиков на марше, но за ними по-прежнему стоит стеной асбестовая чернота.
Что там, в тягучей гуще жуткого мрака? Никто до сих пор не знает. Автоматы оттуда не возвращались, а людей посылать Всеволод Маркович боится. Добр он безмерно, но ровно на столько же трусоват. Заперся в бункере, нос наружу не кажет. Глава миссии, спаситель мира. Однако спасать-то на Надежде почти что и некого. Вот к чему бездействие и безынициативность ведут. Почему ему доверили возглавлять миссию? В память о былых заслугах? За стресс и душевное смятение, которые он испытал, вскрывая мертвые убежища?
Потратив пару минут на наблюдение за окрестностями, наконец решаюсь на задуманное. Ольга, конечно, меня почти убедила, а потом и мандат чрезвычайный под нос - как нашатырь - еще раз сунула, а там фамилий с регалиями тьма тьмущая. Весь Всемирный совет автографы оставил. Чтоб я не дурил, значит. Но веры рыжей бестии все равно нет. С нее, с лисы, станет. О, кицунэ*****, со смехом, похожим на звон колокольчика.
Допустим, гипотетические Странники не слопали аборигенов, а действительно уволокли куда-то в бескрайние дали. Но почему от хваленых жучков, которыми я детей пометил, до сих пор нет сигнала? Квантовая пара работает на любом расстоянии. Автохтонов, что, в другое измерение перебрасывают?
Есть, между прочим, и такое мнение. Но разве существуют измерения кроме нашего, в которых человек оставался бы человеком? Очевидно нет, и тогда получается сущая бессмыслица. Какой прок проводить эвакуацию людей туда, где они перестают быть людьми? Или Странников интересуют сущности без привязки к конкретным физическим телам? Ох, нечисто тут, господин групп-егерь, и серой все отчетливей пахнет.
Ползком - где полозом, где юркой ящеркой, чтобы ни что, включая дозорного дрона, не приметило - пробираюсь в соседнее здание, затем в следующее. Знай наших! Меня к офицерскому званию на Гиганде не за красивые глазки представили. На войне мало зоркого глаза и твердой руки. Незаметность и внезапность - вот половина победы. Первый удар - он мощный самый.
Старые половицы под тяжестью тела жалобно скрипят, но не беда. Здесь от ветра все скрипит, все на последнем издыхании стонет. В здании на противоположном краю площади с невообразимым шумом рушится межэтажное перекрытие. Мертва ваша Надежда, безнадежно мертва. Но ничего, уж мы-то найдем способ незаметно пробраться в этот треклятый павильон. Если нас хорошо припрет, мы взломаем даже сингулярность, если, конечно, Земля не плоская. Но ведь не плоская, а иначе вся космогония коту под хвост.
Чур меня, чур! Нам в суеверия верить нельзя: современный человек должен стоять на ногах твердо, опираясь на трезвый рассудок, здоровый скепсис и проверенные знания, но у самого павильона отчего-то хочется перекреститься, истово, искренне, и есть отчего. Ай да групп-егерь! Нашел-таки как в логово метаморфов с другой стороны войти, хоть и надеялся втайне, что нет его, черного входа, а я - примитив, дубина, и в оценках окружающей реальности субъективен и трижды не прав. Теперь же точно знаю: конструкция сквозная, как тоннель, и это открытие ставит жирный крест на расхожей гипотезе о существовании подпространственного перехода, портала в другое измерение или врат в неизвестность. Если фасад павильона - лаз в кроличью нору Странников, то выход из нее должен бы быть не на этой планете. Или не располагаться рядом со входом, по крайней мере.
Граница между Надеждой и ввинченной в ее истлевшее тело аномалией, заметна сразу. Она делит старую комнату, часть пространства которой поглотил чужой объект, ветхую мебель, мимо которой ползу, и, пожалуй, само время под неестественно правильным, прямым углом. Там, позади, пахнет тленом и плесенью, а здесь свежо, будто после грозы, и вроде озоном пахнет. Двухцветная кафельная плитка, выложенная на полу в шахматном порядке, по ту сторону покрыта сетью трещин, кое-где разбита или вовсе рассыпалась в прах, а по эту - блестит как новенькая и вроде только-только вымыта начисто. Ни пылинки, ни скола. Половина антикварной софы, не затянутая аномалией за локальный горизонт событий, вспучилась и выпустила сквозь истлевшую обивку ржавые пружины, вторая же - хоть сейчас садись, да только жутко. Ее словно что-то в воздухе держит. Но что?
Я специально рукой над софой провел, потом снизу пошарил. Змеиное молоко, лягушачьи уши! Не может софа просто так на двух ножках стоять. А потом пальцы натыкаются на что-то мягкое, и я тяну это на себя, наружу...
- Стоять! - Никифор выступил из глубины павильона под неоновый свет, легко удерживая в вытянутой руке тяжелый скорчер. Ствол дезинтегратора был направлен в живот пеннивайза. Клоун звенел бубенцами, весело пританцовывая на месте, и улыбался, словно не видел перед собой реальной угрозы. От метаморфа пахло свежей сдобой и ванилью, и Еловский, забывший за годы, проведенные вне Земли, о домашней выпечке, невольно сглотнул набежавшую слюну. От самого Никифора несло потом, оружейным маслом и грязью.