(Не)реальный

Поза была шикарнейшая. Все было выставлено на показ, и мягкая попка, и гладкие ноги… И никаких тебе препятствий, лапай что хочешь, залезай руками куда тебе вздумается, а жертва пусть возбужденно пищит, потому что ей больше ничего и не оставалось.

Между ножек у Аленки было горячо. Так горячо, что Макс, запустивший туда пальцы, прикусил Аленкину шею. Можешь ли ты хотеть еще сильнее, солнечная кошка? Можно ли хотеть тебя еще сильнее, ты не знаешь? Максу вот казалось, что нужно еще сильнее, да.

— Ох-х-х, — выдохнула Аленка, стоило только прикоснуться головкой члена к мокрой горячей дырочке. Нет, сильнее хотеть, кажется, невозможно…

Связанная женщина — беспомощная женщина. Женщина, которая, ты знаешь — принадлежит только к тебе. Она не сбежит, она даже не шевельнется, пока ты ей этого не позволишь. Для ревнивых мужиков вроде Макса Ольховского — это было замечательное средство успокоения. Он завоевал женщину, она принадлежит ему, только вали и трахай. А трахать Сан — его страстную Сан — это всегда удовольствие. Охренительное, кипучее удовольствие, когда с первого проникновение в её жаркое тело хочется кончить, а после десятого — сдохнуть, потому что было странно, что сердце выдерживает такое количество кайфа. И каждый раз, каждый толчок в мокрое шелковое лоно — как будто шаг по канату над пропастью, падение в которую — это оргазм.

Ей-богу, сейчас Макс завидовал индийскому многорукому Вишну. Сейчас ему катастрофически не хватало пары лишних рук. Ей-богу — хотелось касаться сразу всего тела его сладкой Санни, заласкать до изнеможения, измять мягкую грудь, касаться пальцами даже её восхитительных губ, с которых срывались такие откровенные, такие искренние стоны. Приходилось же обходиться всего двумя руками: одной мучить девичий клитор — ох как извивалась Аленка после первой же пары прикосновений. Наверняка мучилась от переполнявших её ощущений. Ничего. Так ей и надо, зато больше ни о чем она думать не сможет. А вторую руку Макс прижимал к горлу Аленки, сжимая его — совсем слабо, но чтобы Сан чувствовала — в чьих она руках сейчас…

«Кто сказал, что я буду думать о твоем члене…»

Зараза. Только за эту фразу её захотелось отодрать с максимальной жесткостью, так, чтобы размазать эмоционально в тоненький слой по простыне, чтобы, выдыхая после оргазма, она не смогла болтать ерунду хотя бы полчасика. Ни с кем её Макс делить не хотел. Даже в её же мыслях — ни на полпальца не позволил бы к ней никому прикоснуться. Она была только его. И больше ничья. И если для этого нужно было трахать её ночь напролет — ну отлично же, это Максу было вполне по силам. Он исцелует тело, заставит сорвать голос в криках, оставит вместо клейма штук пять засосов, и пускай она потом смотрит на них и вспоминает: кто её трахал, кто её связал — и кто её завоевал. И никаких больше Вадиков, бывших женихов — к черту.

— Макс, ты — чудовище… — прохрипела Аленка, когда Макс приходил в себя после оргазма, прижимая девушку к себе, и медитативно думал о том, как шумит у него в ушах — и похож ли этот шум на шум прибоя.

— Я знаю, — Макс усмехнулся, зарываясь лицом в её волосы, — а ты — моя красавица. Моя! Поняла?

— А ты думаешь, я думала иначе? — усмехнулась Аленка, ерзая бедрами, насколько ей позволяла простыня, и явно пытаясь прижаться к Максу задницей.

Нет. Макс такого не думал. Ни на грамм он не сомневался в Сан. Вот только… Сейчас, жмурясь и вдыхая сладкий аромат её волос, он подумал, что вообще — её бывшего неплохо будет и пробить…

Глава 29

Утро начиналось прекрасно.

С горячих глубоких поцелуев, от которых Аленка завелась с полоборота.

С жадных рук и губ, скользящих по её телу, вездесущих настолько, будто Макс не хотел оставить без своего внимания ни одного клочка Аленкиного тела.

С жаркой возни под одеялом, с прикушенного уголка подушки и миллиона темных мушек перед глазами. Никогда бы не останавливалась, никогда бы с него не слезала и так бы и наблюдала смену дня и ночи, не прекращая этого танца тел, сливавших её и Макса в единое целое. Но…

— Мне пора, — мурлыкнул Макс, прижимаясь губами к виску Аленки. Он был мокрый от пота, горячий как печка, и выпускать его из рук, терять мгновения единения совершенно не хотелось.

— А мне? — поинтересовалась Аленка, потому что вообще думала, что они вместе куда-то поедут сегодня. И к Лизе тоже.

— Я должен заехать на работу на часик, поэтому ты лучше оставайся — отоспись, — по губам Макса пробежала усмешка.

— Это где ты так работаешь, что тебя по субботам эксплуатируют? — Аленке хотелось захныкать, и в общем-то она не стала себе отказывать в проявлении своего настроения, придав лицу выражение грустного котика.

— Я работаю правительственным шпионом, естественно, — Макс был неисправим — все с той же усмешкой на губах уткнулся лицом в шею, пробежался щекочущими пальцами.

— Ну, Ма-а-акс, — Аленка захихикала от щекотки и прищипнула этого несносного негодяя за ягодицу. Хотелось оторвать от него кусочек, но все-таки это было слишком кровожадное желание. Пришлось ограничиться щипком.

— Эй, я, что, не похож на Джеймса Бонда? — Макс грозно нахмурился.

Вообще… Да, из него вышел бы отличный голливудский суперагент. При этой-то обаятельной улыбке, мужественной физиономии и общему телесному рельефу.

— А где десять знойных красоток вокруг? — в его грозность верилось с трудом, хотелось лишь смеяться.

— Ты стоишь тысячи знойных красоток, Сан, не то, что десятка, — мягко улыбнулся Макс.

А вот это пробрало до глубины души. И взгляд у Макса неуловимо изменился, и тон, которым он это произнес, вдруг стал серьезным, слегка бархатистым.

— М-м-м, — в груди защемило настолько сильно, что Аленка потянулась к Максу за поцелуем, потому что без этого точно не смогла бы оторвать ладони от задницы Ольховского. Между прочим, охренительной задницы, на которую было не грех и полюбоваться, раз уж с «пощупать» надо было завязывать.

— Ты лучше Джеймса Бонда, — заметила Аленка, наблюдая за тем, как Макс встряхивает брюки, перед тем как их надеть. Между прочим, костюм на нем реально смотрелся эффектнее, чем на многих актерах. Макс и в джинсах-то смотрелся этаким шикарным раздолбаем, а костюмчик его будто собирал, подтягивал, ставил на два уровня выше. Аленке даже не верилось, что вот с этим вот мужиком — она спит…

— Ой, не подлизывайся, лиса, мне все равно надо ехать, — Макс потянулся, щелкнул Аленку по носу. — Но если ты не приедешь ко мне после обеда — смерть твоя будет мучительна. Найду, оторву от тебя любовника, придушу его, а тебя — затрахаю до смерти.

— А что будет после обеда? — Аленка подняла брови. — Что такого, что я предпочла бы это любовнику и перспективе быть затраханной?

— Скукота. С Лизой погуляем. Если ты, конечно, хочешь…

Ой, сапер. Каким осторожным голосом это было сказано. Надо же, Макс реально опасался, что Аленка может не захотеть.

— Ну, от такого предложения я отказаться не смогу, — откликнулась Аленка. — Созвонимся же? Блин…

— Что? — Макс бросил на Аленку удивленный взгляд.

— Телефон же… — Аленка многозначительно скривилась. Договаривать не хотелось. Не хотелось портить сегодняшнее утро звучанием слова «урод», а никакого иного слова Вадик не заслуживал. Нет, у Аленки, конечно, еще был небольшой финансовый резерв, его можно было использовать на телефон какой-нибудь простенькой модели, но это не отменяло того, что Кислицын повел себя отвратительно.

На физиономии Макса расцвела удовлетворенная усмешка.

— В тумбочку загляни, — таинственно посоветовал он, застегивая запонку. Между прочим, Аленка еще ни разу не видела: ни рубашек с запонками, ни процесса продевания запонки в петельки на манжете рубашки. Это все очень акцентировало внимание на запястьях Макса. Таких красивых запястьях, блин. Чудом вообще услышала, что Макс сказал, и дернула за ручку ящик тумбочки. Увидела белую простую коробочку с серебристым надкушенным яблоком сбоку. Охренела.