Граф Ад'берт

— Смотрю я на вас и не узнаю. Только что мы вместе встречали угрозу со стороны армии разбойников. Разве я одержал победу? Разве я объединял силы эльфов и гоблинов в лесах, где блестяще распоряжался опытный Ариэль? Разве я строил боевой клин гномов? Кто-нибудь из вас верит, что я мог направлять действия дуэргаров или руководить полетами Шелеста Ночи и Звездной Россыпи? Отчего же сейчас вы не желаете сами веселиться, радуясь общей победе? Почему так тихо, так мрачно за этими столами? Мы помянули память павших, пора вспомнить о живых!

— Мы в вашем доме, граф, — прервал Торна Бура, — вы — властитель этих земель. Мне непонятны ваши упреки.

— Ты прав, почтенный Бура, — поднял руку Торн. — Именно я сейчас властитель Берта, но я не ваш король. Я сам вассал короля Крайда. Позволю себе напомнить, что граф Ад’Берт смертен, он не наделен даже вашим долголетием. Мне лестно, что вы признали мое право владеть этими землями, но я грущу, листая хроники графства. Сколько долгих лет безвластия, взаимных обид и нелепых ссор! Не уверен, что вы собрались бы вместе, если бы копье Ад’Сарта поразило меня во время нашего поединка. Не сомневаюсь, победа осталась бы за вами, но кто из вас организовал бы общий пир? Пока молчал я, молчали и вы. Неужели вам нечего сказать друг другу? Вот, что печалит меня, и вот, что я задумал, приглашая вас в свой замок. Когда-то Берт Ад’Берт лишил королевские роды их регалий. Может быть, он сам надеялся провозгласить себя королем? Смешная, нелепая претензия. Я же всего лишь граф Торн Ад’Берт… Мне не нужна власть над теми, кто имеет собственных королей!

Он выдвинул из-под стола сундук, откинул крышку и, достав длинную орихалковую цепь, бросил ее в воздух туда, куда склонилась с башни чешуйчатая шея Шелеста Ночи. Дракон, подхватив цепь, поднял голову. Торжествующий рев пронесся над графством. А Торн тем временем, почтительно склонив голову, протягивал стоящему рядом дуэргару массивную серебряную цепь со множеством крупных бериллов.

— Приветствую тебя, король Пустырник! — провозгласил граф.

— И я приветствую тебя! — спокойно отозвался темный эльф-убийца и неожиданно громко добавил, — Брат мой!

Торжественно, на вытянутых руках Ад’Берт поднес к месту, где сидели Ариэль с Элианой и Персиаль — владычица морских эльфов, две небольших серебряных короны, одна из которых венчалась изумрудами, а другая — сапфирами. Затем он вернулся к сундуку, чтобы извлечь из него простой кинжал с костяной рукояткой. При виде кинжала Кинилиан, вскочив с места, встал перед графом на одно колено.

— Это великая святыня Динни Ши, — прошептал он.

— Поднимись, владыка Кинилиан. Негоже королю стоять на колене перед графом, — усмехнулся Торн.

После этого он продолжил вручение регалий. Лишь Кинилиану позволил он подойти к себе. Всех же остальных он попросил оставаться на местах.

Обходя столы, Ад’Берт торжественно вручил Буре золотой обруч с бриллиантовыми вставками, Каменному Клыку он поднес серебряный аграф с топазом, Доху — жезл с жемчужиной, а Янгу, предводителю вигетов, — парчовую сумку. Борг, вождь гвиллионов, скрепил свой плащ застежкой с крупным обсидианом. Рвущий Кость, чью власть безоговорочно признавали все боуги, радостно вертел в руке жезл, увенчанный резной собачьей головой. Уух, королева сильфов, надела на голову плетеный из тонких серебряных нитей шлем, а король саламандров Шин красовался в короне из красного золота, каждый зубец которой, изогнутый, словно язычок пламени, оплетал алые рубины.

Королевские регалии вернулись также к предводителям гуаргедоннов, бекке, корриганов, бильвизов, гианов и троллей.

Закончив церемонию, торн достал из сундука цепь графов Ад’Берт и надел ее на шею. На мгновение над замком снова повисла тишина. Ее расколол пронзительный голосок Айнс, королевы бекке, только что любовавшейся врученным ей перстнем с хризолитом:

— Неужели граф намерен покинуть нас?

— У меня даже мысли такой не было, — немедленно отозвался Торн.

Тут произошло нечто совсем удивительное. Из-за спины хозяина замка выступил Пустырник.

— Я за свою долгую жизнь видел всех графов Ад’Берт, — тусклым голосом произнес дуэргар. — Одни из них вызывали только презрение, другие — ненависть, но каждого очень хотелось убить. Особенно — заносчивого Берта, лишившего нас законных прав. А вот нынешнего графа я готов защищать от любой напасти. Скажу больше: ему я открыл бы свое настоящее имя, не опасаясь, что он использует это знание мне во вред или проболтается кому-либо третьему. Он пришел сюда и получил власть над всеми нами. Как использовал он эту власть? Заставлял ли он кого-нибудь служить себе? Нет! Он сам принялся служить нам, мудро разрешая застарелые споры, преодолевая недоверие между нашими племенами. Во время последнего сражения я находился рядом с ним и слышал, как сетовал граф, опасаясь, что во время штурма может погибнуть слишком много гномов. Слышишь, Бура, он заботился о вас, просил Кинилиана придумать что-нибудь для уменьшения потерь. Он не отсиживался за стенами этого неприступного замка, сражаясь рядом с нами. А ведь человеческий век непостижимо короток, а плоть людей слаба и очень уязвима!

— О чем ты, брат наш? — прервал дуэргара Ариэль. — Неужели ты думаешь, что кто-нибудь из нас недооценивает графа?

— Нет, брат! — все тем же невыразительным голосом продолжил Пустырник. — Я хочу предложить кое-что, но мы, темные эльфы, не умеем складно говорить, поэтому потерпите, пока я изложу суть. Что сейчас произошло? Все племена вернули себе законных властителей. Король не должен подчиняться графу, но король живет на земле, принадлежащей не ему, а графу. Все это как-то неправильно. Пока наши племена были лишены своих священных святынь, мы называли своих законных властителей не королями, а вождями, правителями. Разве это умаляло их достоинство, разве кто-то решался не подчиниться им? Я предлагаю назвать рыцаря Торна предводителем всех племен Берта, оставив за ним то положение, которое он сам избрал себе, прибыв на эту землю. Это не королевская власть, это не узурпация чужих прав, это то, в чем все мы нуждаемся. Готовы ли все здесь признать хозяина замка нашим предводителем?

Ровный гул одобрения смутил Ад’Берта. Тут же в голове его зазвучал растерянный голос Кота:

— Чудеса! За все время существования дуэргаров никто из них не говорил так долго. Это непременно следует занести в хронику наших земель.

А затем снова воцарилась напряженная тишина. Но это была особенная тишина. Все во дворе замка подняли головы и внимательно смотрели вверх на огромного черного дракона, в то время как в их ушах звучал голос Шелеста Ночи:

— Мудрые слова произнес темный эльф. Слова сии тем ценнее, что прозвучали они из уст того, кто издревле ненавидит человека. Все правильно. Но мудрые слова произнес раньше Ад’Берт. Человеку трудно жить рядом с нами. Слишком короток его век, слишком ограничены его силы. Он еще живет, но болезни и дряхлость превращают его в беспомощного калеку. Сейчас рыцарь Торн достиг лучшей для человека поры: он зрелый воин, опытный правитель… Что станет с ним через сто, нет, через тридцать лет? Сможет ли он тогда выполнять обязанности нашего предводителя?

Гости стали удивленно переглядываться. Голос дракона внезапно смолк в их ушах. Только Гвинилон, сын Кинилиана продолжал смотреть на Шелеста Ночи. Потом молодой рыцарь-эльф кивнул головой и побежал к конюшне. Через некоторое время он появился оттуда, ведя в поводу коня Торна.

— Это животное пришло с графом на наши земли, — вновь зазвучал голос дракона, — оно верно служило хозяину, оно вместе с ним сражалось в битвах и оно должно разделить судьбу своего господина. Сядь на своего коня, граф.

Ад’Берт удивленно посмотрел на огромного ящера, но встал из-за стола. Удивление его еще больше усилилось, когда Кот спрыгнул с плеча и спрятался под столом.

Как только Торн вскочил в седло, Шелест Ночи неуклюже спрыгнул с башни на стену поближе к площадке, где замер одинокий всадник. Огромная морда с распахнувшейся пастью на длинной изогнувшейся шее приблизилась и извергла на всадника поток пламени. На мгновение граф почувствовал страх. Однако пламя странного зеленовато-серебряного цвета не обжигало, а как бы обволакивало теплой мягкой тканью. Торн почувствовал прилив сил и удивительную легкость. А его конь, только что приседавший от ужаса на задние ноги, вдруг заиграл, словно молодой жеребенок. Дракон закрыл пасть и вернулся на башню, на которой размещался прежде.