Юся и эльф

…дело было в любви.

И еще в Гретином волшебном эликсире, который местные оценили сполна, да и не только местные. Небольшая реклама, и вот уже желающих приобрести чудо-зелье столько, что очередь приходится расписывать на месяцы вперед.

Нет, это хорошо…

…удачно.

И можно, конечно, нанять кого-нибудь, тем паче Грете намекали, но в кои-то веки она намеки предпочла не услышать, здраво рассудив, что открыть рецепт проще, чем закрыть его. Какое отношение это имеет к любви? Самое что ни на есть прямое. Эликсир Грета продавала через лавку многоуважаемого Торвуса, гнома в городе известного.

Сам-то он в силу возраста от дел почти отошел, передав оные с лавкой вместе сыну.

А уже сын…

…сын был хорош.

Деловит.

Практичен.

И доход от лавки сумел повысить едва ли не вдвое. Это до эликсира… а уж с ним…

— Понимаешь, мы патент оформим… я документы уже подала, — Грета нервно теребила розовые бусики, обмотанные вокруг запястья. — Передам права на пользование Эрику, а у него троюродный брат в столице… представляешь, какие перспективы открываются?

— Ага, — мятные карамельки были хороши.

Сладенькие.

Нервоуспокаивающие.

— И я подумала, что лучше жениха не найти. Только… он единственный сын, наследник… а я кто?

— Кто? — я была в том благостном состоянии, когда могла лишь слушать и задавать вопросы.

— Никто… сиротинушка… — Грета всхлипнула.

— Горькая, — подсказала я.

— Почему?

— Так жалостливей…

Она вздохнула.

Нет, любовь была взаимной, а подкрепленная радужными перспективами обоюдной выгоды — все-таки проснулась в сестрице гномья кровь — и вовсе, можно сказать, неземной. Эрик дарил браслеты… и этот, с бусинками, тоже. В трактир водил. И матушке представил.

Вот тут-то и случилась… неприятность.

Матушка у Эрика была из рода старого, почтенного, а потому Грете не обрадовалась.

— Она… назвала меня полукровкой…

— Ты и есть полукровка, — я погладила широкий лист малины. — Даже четвертькровка… хотя так не говорят.

— Безродной… и вообще…

…именно тогда в Гретину светлую голову пришла чудеснейшая мысль отыскать папочку. А что, имя она знала, остальное же оказалось не так сложно.

— Понимаешь… она нас ждет… в гости… и если… если ей не понравится, то она не разрешит Эрику сделать мне предложение…

Я вздохнула.

Интересно, сказать Грете, что, даже будь она дочерью Подгорного короля, вряд ли бы понравилась будущей свекрови. Уж не знаю, почему, но чувствовала я это ясно. А еще чувствовала, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Но Грета уставилась на меня и, шмыгнув носом, добавила:

— Тебе хорошо… у тебя целый эльф имеется.

Эльф имелся.

И вполне даже целый, хотя местами и погрызенный. Он по-прежнему появлялся ближе к ночи, устраиваясь в беседке, и мы пили чай.

Пили и молчали.

Порой говорили, но о вещах каких-то посторонних, к высоким материям отношения не имеющим. Он приносил эклеры и сахарные трубочки, а я заваривала собственные сборы.

Нам было хорошо.

Мне во всяком случае. А Эль… как-то притащил большой справочник нежити. И еще подробную карту провинции, которую я повесила на стене в спальне. Были булавки с разноцветными камнями. И споры шепотом о том, стоит ли нападение свирдлов на рыбацкую деревушку считать особым происшествием…

…я знаю, он обращался в гильдию с запросами, но…

С гильдией у меня сложные отношения.

И у эльфов тоже.

Как бы то ни было, но прошедшие месяцы выдались на редкость спокойными, и это должно было насторожить.

— Ты же пойдешь? — робко поинтересовалась Грета.

А я вздохнула.

Пойду.

Куда ж я денусь. Вот интересно, должна ли я знакомить Гретиного папеньку со своим женихом, с учетом, что папенька, как по мне, личность пресомнительного достоинства, а жених и вовсе подставной?

Эль явился после заката, и малина зашелестела, приветствуя кормильца. Побеги стлались, листья сворачивались, выпрашивая сушеное мясо, которое Эль носил в кулечке.

— А что с ней зимою будет? — поинтересовался он, пытаясь отцепить особо наглый побег от рукава куртки.

— Понятия не имею. Уснет.

Зимой весь наш двор засыпало снегом. Порой он добирался до окон и выше их, и тогда в доме становилось не только холодно и сыро, но еще и темно.

На меня воззарились с немым упреком.

— Да она живучая, — попыталась оправдаться я, а Эль вздохнул и произнес:

— Если ты не возражаешь, я укрою ее. Иногда случаются морозы, а розоцветные к ним весьма чувствительны…

И малина поспешно закачалась, всем видом своим притворяясь чувствительною и вообще показывая крайнюю трепетность натуры. Я же пожала плечами: если ему хочется, то пускай укрывает.

Эль же протянул мне коробочку и спросил:

— Что случилось?

— Ничего. Нет, действительно ничего такого… Грета вот замуж собралась, — я поставила коробочку на лавку и посмотрела на дом. На кухне хозяйничала сестрица, и не то, чтобы мне было неприятно, просто…

…просто, глядя на тех двоих, которые вдруг и сразу нашли общий язык, будто не было ни побега, ни предательства, ни пропущенных лет, я чувствовала себя лишней.

— Отца нашла… он сейчас там.

— А ты здесь?

А я здесь.

Очевидная глупость, только ничего с собой не могу поделать. Чувствую, начни он играть в доброго папочку, нервы сдадут… и да, я не знаю, что там у них произошло с мамой. У нее и вправду характер тяжелый был, но… это не повод бросать Грету.

И меня тоже.

Я ведь к нему успела привыкнуть за пару-то лет… и та кроватка, кукла… и еще украшения из проволоки с камушками… первые мои украшения, которые до сих пор лежат в старой шкатулке, им же сделанной. И кукла, подозреваю, где-то там же. Только искать ее не буду.

Не хочу.

— Прогуляемся? — Эль предложил руку, а я приняла ее.

Хороший у меня жених.

Был бы человеком еще…

Мы шли.

Просто шли.

Улочка и еще одна… тишина, которую изредка нарушают чьи-то голоса. Шорох, шепот… тени из-под ног… шмырников развелось, куда только Гильдия смотрит? Это ведь только кажется, что шмырники безобидны, мелкая беспомощная нечисть, только и способная, что ворон на помойках гонять. Да и то стаей. Но вот стаи их имеют обыкновение разрастаться самым поганым образом, а уж когда их больше сотни… нет, с сильным связываться не рискнут, но вот из пьяного жизненные силы вытянут, ребенка заплутают…

…надо будет написать доклад.

Правда, крепко подозреваю, что отправится он прямехонько в мусорное ведро.

— Если ты не хочешь возвращаться, я могу предложить тебе свой дом, — Эль щелкнул пальцами, и темная фигура, бросившаяся было наперерез нам, поспешно отступила в тени.

Что-то совсем неладное в городе творится.

Настолько неладное, что мысли мои окончательно прояснились. Я огляделась. Мы были… где-то были, да… явно не в бедном квартале, вон, заборы высокие, дома за ними видятся массивные, приличного свойства. А главное, на охранные заклинания местный люд не скупился. В этаком месте должно быть безопасно, что днем, что ночью, а тут… шмыгает всякое.

Я принюхалась.

Запах характернейший, вроде бы и медом тянет, и в то же время дерьмецом пованивает. Значит, где-то поблизости свяжье гнездо, причем, если осень уже, то зрелое вполне. Неделька-другая и лопнет оно перезревшим шаром, выпуская толстых медлительных маток. Те, конечно, изрядная добыча для прочей нечисти, но десяток-другой уцелеет, чтобы уйти под землю и там перезимовать. А по весне, выбравшись, забившись в какую-нибудь щель, выстроить гнездо новое.

Свяги в городе…

…они больше по деревням. Селятся под крышами овинов и сараев, коровью чуму провоцируя, ульи опять же любят, пожирая пчел, которые до последнего, будто одурманенные, таскают незваным гостям нектар. Пчеловоды свягов крепко не жалуют, только…

Что им в городе делать?