Падающие звёзды

Тогда он почти завидовал мужчинам, которых в целом презирал, потому что они, в отличие от паршивой овцы из семьи Грейсон, могут открыто ухаживать за ней. Он, с другой стороны, едва осмеливался смотреть на нее, потому что смотреть означало желать, а он еще не выработал у себя умения скрывать свои чувства. Если бы кто-то догадался об этих чувствах, то они схватили бы Кристину и увезли подальше от его развращающего влияния.

Десять лет назад Маркус был связан тем, что другие осуждали его характер. В настоящее время ему приходилось связывать самого себя тем, что он не одобрял то, что чувствовал. Ему не следует постоянно думать о ней.

Он слишком устал, чтобы справиться с этим, решил Маркус. Ему нужно просто отправиться спать. Немедленно. Кристина как раз переворачивала страницу, и он уже открыл рот, чтобы извиниться, когда вошел слуга, ради оправдания поклонился всей компании и торопливо направился к Пенни.

Лакей что-то проговорил тихим голосом. Пенни отложила свое вязание и встала.

– Что ж, это не слишком удобно, – сказала она, – но завтра подошло бы еще меньше, и мы должны быть благодарны, по крайней мере, за это. Джулиус, ты должен приказать, чтобы подали экипаж. Первенец Салли Тернбулл решил появиться на свет этой ночью, – объяснила она, – а повитуху никак не могут найти.

Ее супруг нахмурился.

– Ради всего святого, Пенни, в деревне полно женщин…

– Она молода и напугана, и попросила меня прийти.

– Ты не можешь ехать, особенно в такой холод и ночью, помни, что ты в положении…

– В самом деле, в положении. Твоя матушка была на восьмом месяце беременности Маркусом, когда помогала соседке в подобном деле. – Пенни направилась к дверям. – Я возьму все, что нужно, и ожидаю, что экипаж будет ждать меня, когда я буду готова ехать.

Кристина положила книгу.

– Мне лучше поехать с тобой, – вставая, предложила она.

– Конечно, нет, – ответила Пенни. – Что, если кому-то из детей приснится кошмар? Ты ведь не захочешь оставлять Маркуса одного ухаживать за испуганным ребенком. Вспомни, как он расстроился из-за рабочего халата.

И она вышла, а по пятам за ней следовал ворчащий Джулиус.

Кристина снова села на диван.

В комнате стало угнетающе тихо. Маркус взял кочергу и расшевелил огонь в камине.

– Интересно, кто – или что – утащил повитуху, – проговорил он в напряженной тишине. – Без сомнения, это был монстр Франкенштейна. Бедный, запутавшийся парень. Вероятно, он принял старую миссис Хоббс за свою матушку.

– Я не догадывалась, что вы знаете эту историю, – ответила она. – Вы должны были сказать об этом, мистер Грейсон. Я могла бы почитать что-то еще. Должно быть, вам было очень скучно.

– Мне не было скучно. – Он повернулся к ней. – У вас необыкновенно выразительный голос. А так как я был знаком с этой книгой, то даже самые безвредные куски текста преисполнились предзнаменованием, и от этого у меня по коже побежали мурашки.

– Боюсь, у Делии и Ливи кровожадный вкус. Ничто не доставляет им такого удовольствия, как истории, которые пугают их до полусмерти. И, конечно же, мама должна рассказывать эту историю жутким голосом, от которого кровь стынет в жилах.

– Призраки и гоблины? – У Маркуса округлились глаза. – Я не могу поверить, что это те же самые хрупкие маленькие девочки.

– Полагаю, это своего рода восстание, – пояснила Кристина. – Их поступки были строго ограничены другими людьми. Было много такого, что не позволялось делать. В последние два года мы, кажется, восполняем все, что упустили.

При этих словах она подняла голову.

– Сейчас манеры близнецов вовсе не такие, какими должны быть, и вы видели это в детской. С другой стороны, два года назад они были такими робкими, что не осмелились бы даже заговорить с вами. Я не хочу мешать их развитию. Предпочитаю, чтобы они были слегка дерзкими, чем… подавляемыми.

– Конечно, – согласился Маркус, подавив собственное удивление. – Дети вовсе не являются взрослыми в миниатюре. А что касается манер – хм, что ж, не мне об этом судить, потому что мои манеры всегда были ужасными, причем намеренно, да такими они и остались, хотя я сумел отполировать самые грубые из них. Я не увидел ничего предосудительного в поведении ваших дочерей. – Он сумел улыбнуться. – Напротив, мое тщеславие раздулось из-за того, что за меня велась борьба.

Кристина снова взяла в руки книгу и расправила закладку.

– Я предположила, что вы вполне способны выразить своего неодобрение – или просто выйти из комнаты – если они будут досаждать вам. Я подумала, что девочки должны сами разобраться с последствиями своего поведения, потому что мама не всегда будет рядом, чтобы делать все, что они пожелают.

– Жизненный урок, – сказал Маркус.

– Возможно. – Уголки ее нежного рта слегка изогнулись вверх. – Хотя их тетушки пришли бы в ужас от того, что выглядело как урок соперничества за внимание джентльмена.

– О, да. Тетушки. – Он шагнул ближе к ней. – У Траверса было четыре незамужние сестры, насколько я припоминаю. Полагаю, что вы были большим утешением друг для друга после… после вашей утраты. Я сожалел, когда услышал о кончине Траверса, – почтительно произнес он. – Должно быть, для вас это стало громадным потрясением. Вы знали друг друга с детства, не так ли?

Кристина кивнула, отложив книгу.

– Его здоровье никогда не было крепким. Его вырастили сестры, а они привыкли баловать его. Они нянчились и со мною тоже, и с детьми. Я уверена, что у этих леди были самые лучшие намерения, но они – о, я не могу придумать, как это выразить словами и не показаться ужасно неблагодарной – они просто ограниченны. Их мирок слишком мал, их взгляды… это вовсе не то, что… – Она покачала головой. – После того, как Артур скончался, я обнаружила, что больше не могу так жить, – торопливо продолжила она. – Он оставил меня хорошо обеспеченной, о чем знают практически все. Я купила себе другой дом и просто уехала. Тетушки нагрянули туда и попытались убедить меня в том, что горе повредило мой разум. Так что мне снова придется сбежать. После Нового года мы с девочками и двоюродной бабушкой Джорджианой отправимся на континент.

Маркус не был уверен в том, что ожидал услышать. Он знал только что, это было совсем не то, что он услышал: Кристина жаловалась на ограниченную, шаблонную жизнь, рассказывала о своем бунтарстве. Во всей Англии не было ни одной женщины, которая меньше Кристины была бы склонна бунтовать против чего-либо. Или он просто думал, что это так. Но опять же, она и раньше удивляла его.

– Вы изменились, – проговорил он, подходя еще на шаг ближе, – и очень сильно.

– Большинство людей меняются за десять лет.

– А я? – спросил он. – Вы согласны с Пенни, что я сильно изменился?

Кристина кивнула.

– Вы стали более уверенным. Вы всегда открыто выражали эмоции, но сейчас часть из них вы прячете внутри. Как и должно быть, – быстро добавила она. – Как я понимаю, вам многого удалось достичь.

Маркус уселся на стул напротив нее.

– О, да, конечно. Я стал несметно богат. В этом-то все и дело. Те, кто закрывали двери перед моим носом много лет назад, сейчас поспешно распахивают их. Последние полтора года, проведенные в Лондоне, многому научили меня.

– Вы не просто стали богаты, – поправила его Кристина. – Судя по тому, что я слышала, вы своим трудом заработали каждый фартинг, и пошли на колоссальный риск. К примеру, эти авантюрные морские перевозки в Грецию…

– Кажется, вы очень пристально следили за моими успехами, – ответил он.

Несмотря на то, что Маркус узнал о ней, он почти ожидал, что она покраснеет. Но этого не произошло. В ее глазах промелькнула короткая вспышка, после чего они снова стали холодными, непроницаемыми голубыми озерами.

– Письма Пенни посвящены делам семьи Грейсон, – проговорила Кристина. – Однако вы, кажется, являетесь ее любимой темой, что и неудивительно, потому что производите впечатление бесконечного источника сенсационных историй. Она посвящала целые страницы вашим финансовым предприятиям, и еще больше чернил потратила на то, чтобы описать ваши любовные похождения. Следовательно, вы можете обнаружить, что я отлично осведомлена как о греческих авантюрах, так и о росте, цвете волос, гардеробе и характере вашей последней любовницы.