Вернуть ее домой

Он увидел двух полицейских, выходящих из двери. Клинтон Филдс шел между ними. Когда он увидел Билла, рот его искривился, как тогда на школьной стоянке. Билл быстро двинулся вперед, обойдя Хокинса.

— Что ты сделал? Что ты сделал?!

Парень, подняв руки, спрятался за полицейскими, как испуганный ребенок. Билл резко размахнулся и попытался ударить Клинтона кулаком, но тот увернулся. Билл потерял равновесие. Он выпрямился, намереваясь снова замахнуться, но кто-то обхватил его поперек груди — Билл видел чье-то широченное предплечье — и стал оттаскивать в сторону. Билл упал на землю и почувствовал, что брюки стали влажными.

— Ладно, ладно, — сказал Хокинс. — Уведите парня отсюда. Его родители сейчас подойдут. Пусть везут его в участок.

Билл остался сидеть на траве. Он вытер ладони о брюки. Хокинс наклонился, его большое лицо заполнило почти все пространство перед Биллом, как восходящая луна.

— Успокоились? — спросил он. — Хотите поговорить?

Билл кивнул, травинки щекотали его пальцы.

Хокинс выпрямился, протянул ему свою большую руку:

— Поднимайтесь, Билл.

И он поднял Билла на ноги.

Глава 26

В полицейской машине пахло жареной пищей и рвотой. Металлическая решетка между передним и задним сиденьями скрывала от Билла вид на улицу, не позволяя ему увидеть, что происходит с Клинтоном Филдсом и его родителями. Руки Билла были свободны, и он потянулся, чтобы найти дверную ручку, но увидел лишь гладкую черную поверхность.

Он ждал. Ноги холодили немного влажные после падения на землю брюки.

Минут через десять Хокинс распахнул дверцу, забрался внутрь и сел. Сиденье застонало под его тяжестью. Он оставил дверцу открытой, позволяя прохладному ветру ворваться внутрь.

— Я знаю, что вы собираетесь сказать, — тут же заговорил Билл. — Вы скажете, что я не должен был этого делать.

Хокинс поднял руку — это была просьба помолчать. Какое-то время он просто сидел рядом с Биллом, глядя прямо перед собой, положив руки на колени.

Билл раскраснелся. Он чувствовал себя неловко, но ему не было стыдно. Он не собирался извиняться за то, что попытался проучить напавшего на его дочь. Он только сожалел о том, что не может сразу вернуться к ее постели, а вынужден просиживать штаны на заднем сиденье вонючего автомобиля в ожидании нравоучений.

— Если бы вы ударили этого мальчика… кое-кто мог бы выдвинуть вам обвинение, — наконец сказал Хокинс. Его голос был холодным, как ночной ветер. Он потянулся и почесал шею в том месте, где воротник рубашки касался ее. — Вас вообще не должно быть здесь.

— Мне позвонили, сказали, что что-то случилось с девушкой. С другой девушкой, но настолько же ужасное, как и с моей дочерью. Конечно, я тут же приехал.

— Для чего? Чтобы замахнуться на ребенка?

— На ребенка, который на самом деле является монстром. Вы видели выражение его лица? Он насмехался надо мной, провоцировал меня.

— Я рад, что вы не поддались на провокацию. — Хокинс посмотрел на часы. Рука у него была бледной и веснушчатой. — Я должен идти, но я скажу вам то, что знаю. Не потому, что вы это заслужили, а просто чтобы как можно дольше удерживать вас от моей задницы. И потому, что мне нужно больше знать о Тине Эверетт.

Он прочистил горло и указал на дом, его крупный палец двигался прямо перед носом Билла.

— Сегодня дети были на церемонии прощания с Хейли, но затем шестеро из них, воспользовавшись такой возможностью, улизнули оттуда и пришли сюда. Родители их оставались в школе. А завтра занятия отменили из-за похорон.

Хокинс опустил руку, а Билл продолжал смотреть на дом. Все окна светились. Даже в конце зимы двор был аккуратным и красивым, зеленели подстриженные кусты и газон.

— Что там произошло? — спросил Билл, поворачиваясь к детективу.

— Они пили. Одна из девочек выпила слишком много. Алисия Фрэнк. Вы ее знаете?

— Я слышал это имя.

— Она, должно быть, раньше не пила, судя по тому, что сильно опьянела.

— Та девушка на носилках?

Хокинс, помрачнев, кивнул.

— Они с Клинтоном ушли в подвал. Алисия, должно быть, потеряла сознание. Похоже, Клинтон позвал своего друга Тодда. Они сделали несколько фотографий девушки в этом состоянии и поделились ими в «Снапчате». Типично для подростков. Они развлекались. Сфотографировали ее с засунутым в нос пальцем. Тина была там, она увидела фотографии и позвонила в полицию. И вашей сестре.

Билл снова посмотрел на дом. Полицейский вышел из передней двери, его темная фигура на мгновение застыла.

— Они не…

— Мы это проверим. Все проверим. У Алисии были синяки на ногах. Клинтон говорит, что это случилось, когда она упала, что она наткнулась на корзину для белья.

— Лжец.

— Почему Тина позвонила вашей сестре? — спросил Хокинс.

Билл рассказал об их встрече в больнице, о том, что между ними установились доверительные отношения.

— Моя сестра притягивает всех, кто с ней начинает общаться. Она хочет помочь девушке. Я удивлен, что там была Тина. Я думал, что она не бывает с этими ребятами.

— Кто их разберет? Может быть, она подняла свой статус, оказавшись в этой компании, компании Саммер и Хейли.

— Я хочу, чтобы вы приперли их к стенке, — сказал Билл, тыча пальцем в воздух, чтобы подчеркнуть свою мысль. — У вас сейчас все козыри на руках. Они поиздевались над другой девочкой. Они ушли с похорон Хейли и напали на ее сверстницу.

— Никто не использует слово «нападение», только вы, Билл. Вам нужно идти домой. Я забуду о ваших сегодняшних выходках, если вы просто поедете домой.

Хокинс вышел из машины и обошел ее, чтобы открыть дверцу со стороны Билла.

— Мне нужно ехать в участок.

— Они такие глупые, — сказал Билл. — Несмотря на то, что случилось, они снова нападают на кого-то. И фотографируют.

— А вы были умнее в юности? — спросил Хокинс.

Глава 27

На следующий день хоронили Хейли. Мокрый снег падал с неба, покрывая крыши домов и автомобилей, застеклив улицы и тротуары тонким слоем льда. По столь уважительной причине Билл не пошел на работу. Утро прошло в ожидании мускулистого интерна, который должен был перекатить кровать Саммер через лабиринты коридоров больницы в другое отделение.

Как только начался процесс ее перемещения, Билл и Пейдж отправились в реабилитационное отделение и уселись на стульях в коридоре возле новой палаты Саммер. В этом крыле интерьер был более современным, мебель была новая, и возникало ощущение, что ты в частной клинике, в приемной у кабинета высококлассного врача. Стены были окрашены в металлический серый цвет, светильники испускали мягкий свет. Даже журналы были более свежие и яркие.

Биллу нужно было что-то сказать сестре. Он постучал пальцами по подлокотнику.

— Ты должна ехать домой, Пейдж. Она в безопасности, и мы не знаем, как долго она будет здесь. У тебя есть семья, и ты должна к ним вернуться.

Пейдж тут же покачала головой, и ей на лицо упала прядь волос:

— Они в порядке. Они, наверное, рады, что я уехала. Я побуду здесь подольше.

— Я просто не хочу, чтобы ты оставалась здесь из-за нас.

— Это моя жизнь, — сказала она. — Мы семья, помнишь?

Билл перестал постукивать по подлокотнику. Он положил руку ей на колено и сжал его.

— Хорошо.

— Сегодня утром я получила эсэмэску от Тины, — сказала Пейдж.

В коридор зашла женщина с тремя маленькими детьми. Она была изможденной и наверняка выглядела старше своих лет. Билл подумал, не случилось ли что-нибудь ужасное с ее мужем, отцом троих детей, и теперь она проводит все свои дни в реабилитационном центре, надеясь на лучшее и готовясь к худшему.

— Что она написала? — спросил Билл.

— Она напугана. Она думает, что эти мальчики лгут относительно того, что случилось с Алисией. Это все. Я хочу поехать к ней позже.

— Я не услышал ничего нового от Хокинса, но я стараюсь быть терпеливым, как ты советовала.