Страница 56 из 107
О боже!
В полусонном состоянии я задала себе вопрос, как такое случилось, да так быстро.
Даже если бы я снова не проснулась с обнаженной грудью Митча (и Билле) и не была полностью погружена в свои мысли, я все равно не смогла бы найти ответа.
Просто потому, что моя жизнь была отстойной (в основном, за исключением той части, которая касалась нежного, милого, хорошего парня Митча, Билли и Билле), я решила сделать себе подарок и запрокинула голову назад. В этот момент увидела знакомое, напряженное горло, знакомый, волевой, заросший темной щетиной подбородок, а затем я снова пристально вперилась в профиль спавшего детектива Митча Лоусона — Десять Целых и Пять Десятых.
Я также внимательно стала разглядывать его губы, которые я знала уже теперь, могли делать просто удивительные вещи не только, прижимаясь к моим губам, но и когда захватывали мой сосок.
И думая обо всем этом, глядя на его мужскую красоту и вспоминая прошлую ночь (до того, как нас прервала Билле), у меня перехватило дыхание.
А потом мне вспомнилось то, что вчера вечером происходило с Билле. И все мысли, что я опять оказалась в постели с прекрасным Митчем и более тревожные (но определенно не неприятные) мысли о том, что происходило у меня с Митчем на диване Митча, вылетели из моей головы. Осталась только мысль о Билле.
Я посмотрела на часы, через шесть минут должен был зазвонить будильник. Митч не разбудил меня ночью, чтобы я проверила Билле.
Я осторожно высвободила руку из-под руки Билле, убрав с его живота, и коснулась ее лба.
Холодный.
Слава Богу.
Потом я прислушалась, они оба ровно дышали, и Билле дышала не тяжело, а спокойно, размеренно. Глубоко и ровно, насколько я могла судить, как вполне здоровый человек
Я закрыла глаза и вздохнула с облегчением.
Значит визит к врачу отменяется, а также отменяется его оплата счетов.
Мысленно я сделала пометку поговорить с мистером Пирсоном и включить моих племянников в мою медстраховку.
И еще кое-что — я не собиралась в данный момент думать о том, сколько будет стоить страховка. В моей жизни уже было достаточно всего, чего я боялась, мне не стоило еще добавлять к этому списку и переживания о страховке.
Затем я осторожно отодвинулась от Митча и Билле, соскользнула с кровати, прикрыв Билле одеялом. Встала, Митч зашевелился, я замерла. Затаив дыхание, смотрела, как он перекатился на бок, обхватив Билле рукой, но ни один из них не проснулся. Их глаза оставались закрытыми, Билле прижималась щекой к его груди.
Я уставилась на него, потому что Митч был прекрасен во сне. Но он был неописуемо красив, будучи хорошим, добрым человеком, который во сне заботливо прижимал к себе спящего шестилетнего ребенка. Девочку, у которой был радостный, солнечный характер (когда она не блевала и не чувствовала себя дерьмово), у которой также имелся дерьмовый отец, чья преступная деятельность и слабость натуры сделали ее жизнь небезопасной, способной причинить ей боль.
У моей прекрасной племянницы с тефлоновым покрытием того, что было с Митчем, никогда не было и никогда не будет с Биллом. Не будет такого, когда ей приснился кошмар и ей необходимо ухватиться за взрослого мужчину, чтобы почувствовать себя в безопасности. Не будет такого, когда она заболела и нуждалась просто в человеческом участии.
Никогда.
Теперь все это у нее появилось.
И то, что сейчас находилось перед моими глазами напоминало мне плакаты о счастливой семейной жизни, но видя эту картину — Митча, обнимающего спящую шестилетнюю девочку, было, по-моему мнению, именно тем, из чего и сделаны мечты.
Каким образом на божьей земле моя жизнь так изменилась, что пред моими глазами сейчас стояла картина, о которой можно было только мечтать?
У меня не было ответа на этот вопрос, и у меня не было времени подумать над этим ответом. Потому что я тут же решила, что Билле сегодня не пойдет в школу, и это было неплохо, у меня был выходной. Но Билли должен был отправиться в школу, и я должна была его туда отвезти.
Я молча обошла кровать, подошла к стулу и схватила фланелевую рубашку Митча, которую бросила на стул вчера утром.
Накинула на плечи и вышла из комнаты. Тихо прикрыв за собой дверь, я поспешила по коридору на кухню, одновременно завязывая волосы в хвост на затылке. Зайдя на кухню, я порылась в шкафчиках и начала варить кофе, а потом вернулась в детскую спальню. Я вошла, подойдя к надувному матрасу на полу, где спал Билли.
Присев рядом с ним на колени, легонько потрясла его за плечо, он открыл глаза и сонно посмотрел на меня.
— Пора тебе отправиться в душ, приятель, — шепотом произнесла я.
— Хорошо, тетя Мара, — без колебаний прошептал он в ответ, вылезая из постели в одной из новых пижам, которые я купила ему, в свободных шортах и свободной футболке, и зашаркав в ванную комнату.
Я решила выпить чашечку кофе, пока он принимает душ. А потом решила отправиться в спальню Митча, взять свои вещи, принять душ в ванной в холле после того, как Билли выйдет, перед тем, как отвезти его в школу, а в это время Митч мог воспользоваться своей ванной в спальне, чтобы подготовиться к рабочему дню.
Я стояла перед кофейником, наливая кофе в кружку, капнув молока, поставила кофейник обратно в кофеварку, поставила кружку на столешницу, чтобы взять ложку, и тут кое-что произошло.
Две сильные руки сомкнулись, одна на моих ребрах, другая на груди. Я застыла как статуя, темная голова наклонилась, и я увидела обнаженные накаченные предплечья, как только почувствовала губы на своей шее.
— Доброе утро, детка, — прошептал Митч, трепет пробежал по моей спине, как только я ощутила, что моя мечта стала явью.
Митч обнимал меня и прошептал: «Доброе утро, детка».
Мне это нравилось.
Да, мне это очень сильно понравилось.
И я хотела бы так встречать каждое утро всегда.
— Митч, — прошептала я в ответ, не в силах больше ничего сказать.
Его руки сжались на мне, губы не отрывались от кожи на шее, когда он спросил:
— Ты хорошо спала?
— Эм..., — ответила я, перед глазами все затуманилось, тело все еще напоминало статую, а в голове все плыло.
Очевидно, для Митча мой ответ был достаточным, потому что его губы переместились с моей шеи к уху, и он пробормотал:
— Ты такая мягкая и теплая и так хорошо ощущаешься в моих руках, особенно твои изгибы.
— Гм, — пробормотала я.
Боже.
Его руки сжались.
— Хотя ты ощущалась бы еще сильнее, наверное, если бы между нами не было шестилетнего ребенка.
О Боже!
— Хм…
— У Билле спала температура, — сообщил он мне.
— Гм... да, — пробормотала я. — Проверила ее лоб, прежде чем встать.
— Мммм… — прошептал он мне на ухо, отчего еще один, более сильный трепет пробежал по моему позвоночнику. Такой сильный, что все мое тело задрожало. Я почувствовала еще одно сжатие его руки, затем руки Митча исчезли, но не прошло и секунды, как его руки оказались на моих бедрах. Я почувствовала, как жар его тела покинул мою спину, но только для того, чтобы развернуть меня к себе лицом, а затем его жар оказался спереди, и его руки снова обвились вокруг меня, одна оказалась на пояснице, другая — выше на лопатках.
Я заглянула в самую глубину его проникновенных глаз и тут же растерялась.
— Ты должна была разбудить меня, — прошептал он, его лицо было так близко, что я почувствовала его дыхание на своих губах.
— Зачем? — Прошептала я в ответ, все еще пропадая в его глазах (в тепле его тела, в его сильных руках, обнимающих меня).
— Потому что ты бросила меня в постели с шестилетним ребенком, — ответил он, и это было сказано мягко без всяких обвинений.
— Ну и что?
— Детка, она — не моя дочь.
— Ты ей нравишься.
— Но она — не моя дочь. Ты там, это круто. Я один в постели с Билле, не так круто.
Вот черт.
Ладно, вот оно что. Я оказалась очередной раз идиоткой, думая, что они напоминали мне американскую мечту семьи. Я, как всегда, облажалась, и Митчу стало не по себе.