Страница 7 из 11
Волнение окутывает меня словно колючий шерстяной шарф. Заглядываю в блокнот и повторяю последние цифры недавно записанного телефонного номера. Так хочу попасть на курсы к именитому художнику и учителю, но мной овладевают сомнения. Достаточно ли я интересная для Бродеева, талантливо рисую или мне только кажется. Пускаюсь в поиски информации о курсах, читаю отзывы. Три года назад, после университета, уже интересовалась ими. Тогда мне помешала нехватка денег, и пришлось устроиться в офис. Думала, что работа будет кратковременная.
В мыслях улетаю на Манхэттен, меня окружают картины в собственной галерее, пью вкусное вино, и за окном меня умиляет вид спешащих на работу людей. Город бурлит и днем, и ночью. Да, я стану обязательно великой и знаменитой художницей. Вздыхаю: ценник на курс космический, ну и пусть, это ведь сам Бродеев.
Наступают долгожданные минуты для офисных работников: 17:59 и 18:00. Кабинеты пустеют, все спешат, нельзя лишаться ценных минут жизни и тратить дополнительное время на «энергоотсос». В толпе торопящихся раздается звонок. Никто не роется в поисках телефона, потому что звонят мне. Я отвечаю Григу.
– Привет, дорогая. Ты еще на работе? Рядом еду, могу тебя забрать.
– Я почти на выходе. Заезжай за мной.
18:10. Сажусь в машину. Запах нового автомобиля еще не выветрился. Первые минуты разговора проходят в вопросах и ответах о прошедшем дне. Из-за вечерних пробок у Грига портится настроение. А мне так хочется рассказать о знакомстве, курсах и мечтах. Машина в очередной раз останавливается, но уже по причине красного сигнала светофора. Среди полос проходит мужчина преклонного возраста с длинной-длинной бородой.
– Открыть окно, дашь ему денег? – спрашиваю у Грига.
Светофор загорается, наша машина проезжает мимо старика.
– Ты ему не дал, потому что он похож на попа?
– Нет, этот похож как раз таки на нищего, а попы же на нищих не похожи. Просто налички совсем нет.
– И у меня. Ненавижу такие моменты, когда совсем нет денег на милостыню.
– Да, с переходом на безнал в карманах никогда ничего нет, жаль, они ходят без терминала. Но было бы странно, если бы нищий брал милостыню с терминала.
– Блин, опять телефон плохо работает, звук на видюшках совсем не воспроизводит.
– Возьми мой, мы почти приехали.
Машина поворачивает направо, до дома остается пять минут езды, мы их проводим в тишине. Погружаюсь в размышления о предстоящем курсе, как мои работы будут хвалить, как стану лучшей ученицей на курсе, а потом выставки, галереи, знакомства с другими художниками, аукционы с моими работами. Григ тоже молчит. Мы часто в пробках ничего не обсуждаем, оба погружены в свои мысли, меня расслабляет наша тишина. Григ – первый человек, с которым легко молчать, без переживаний, что не могу подобрать слова или тему для общения.
Дома возле порога нас ждет кот, зевает. Немногочисленные оставшиеся продукты в холодильнике «намекают», что проще сварить пельмени.
Звонит телефон, и, судя по восторгам, поздравлениям, личным темам, Григ общается с отцом. Они разговаривают каждый день по часу. Александр Евгеньевич – основатель социальной сети «В пробке». С каждым днем количество времени, проведенного в дорожных заторах, увеличивается, и идея о ее создании пришла как раз в пробке. В этой соцсети, как и везде, обсуждают политику, новости, чьи-то жопы, но больше говорят про бамперы машин и т.д.
Григ входит на кухню в приподнятом настроении:
– Представляешь, «Пробка» поставила свой рекорд. В сети уже пятьдесят миллионов пользователей. Кто бы мог подумать, что эта соцсеть так…
– Сельдерея бы…
– Что, прости?
Вместо того чтобы продолжить: «эта соцсеть выстрелит прямо как из пушки», брякнула первое, что пришло в голову:
– Сельдерея хочется. Что ты там насчет пробки говорил?
– Кто бы мог подумать, что эта соцсеть так выстрелит.
Влюбленные люди меня раздражают «премилой» манерой заканчивать фразы друг за другом, и я стараюсь на них не походить.
– Ну людям в пробке делать нечего, с нашим «бездвижением» актуальная тема.
– Да, отец сказал, что в связи с таким большим количеством народа дорожная инспекция обязала их компанию написать, как на пачке сигарет, предупреждение.
– Про легкие, что ли? – с недоумением спрашиваю у Грига.
– Нет, типа дорожная инспекция предупреждает, что водителю пользоваться смартфоном во время движения транспортного средства запрещено и влечет наложение административного штрафа.
– Это будет выглядеть странно.
– Ну как и пачка сигарет. Мы сегодня есть вообще будем или нет?
Я тянусь за кружками, висящими над головой. Чувствую его взгляд на моей спине.
– У меня все готово, сейчас чай налью.
– Я хотел давно спросить, но не знаю, как ты к этому отнесешься.
Я поворачиваюсь, ставлю чайник обратно. О нет. Неужели он собирается сделать предложение. Александр Евгеньевич ждет от нас внуков, и поэтому после каждого их разговора витает в воздухе тема наших будущих детей и брака.
– Ты делаешь мне предложение?
Глаза Грига округляются, а я прижимаю ладони к губам.
– Ой, ты не это хотел спросить… Какая неловкая ситуация, и пора мне замолчать.
– Эмм, вообще хотел спросить про твоих родителей. Но ты разве хочешь замуж?
– Не, фух, на минутку показалось. Не то чтобы я хотела… Ты весь радостный, звонил отец, я услышала про… да не важно. А что ты там спрашивал про родителей?
– Ты ничего не рассказывала про родителей. Извини, если тема трудная. Просто много слышал о бабуле и про отца иногда, а про маму совсем нет, но входящие от нее я часто вижу у тебя на телефоне. И вчера она утром звонила, но ты скинула.
Пальцы стучат по столу, замечаю это и прекращаю «бит». Григ уже сам наливает чай.
– Про нее не хочу говорить. А папа умер, когда мне только исполнилось четырнадцать. Едва прошло два года со дня его смерти, она снова вышла замуж. Я не хотела, чтобы в доме находился посторонний человек, и часто ночевала здесь, у бабушки. Потом новому мужику предложили работу в другом городе.
– А имя-то у него есть?
– Я его прозвала «какой-то Вася». Отказалась с ними переезжать, бабушка меня забрала к себе. Маму видела раз в неделю. И то в дни ее приезда уходила специально гулять, не хотела с ней общаться и видеть вообще.
Григ больше не задает вопросы.
– Мы с мамой давно потеряли связь, еще до смерти папы. Она просто в один миг ушла из моей жизни. Брат родился мертвым. Папа ей приносил чай с мелиссой, всегда его заваривал, когда в семье не ладилось. Я лежала возле маминой головы, гладила ее кудрявые волосы, она молчала. Только ночью слышала мамины всхлипы, но на следующее утро она снова молчала. Так пролежала рядом с ней неделю, никуда не выходила. Папа приносил подгоревшую кашу. До сих пор помню вонь, которая была в квартире из-за сожженной каши. Через три недели мама встала, уверенным шагом прошла к телефону, позвонила на работу и сказала, что на следующий день выйдет. И с тех пор возвращалась поздно, бывало, что я засыпала, так и не дождавшись ее поцелуя на ночь. Папа заменил ее. И мы больше времени проводили с ним, он меня познакомил с миром искусства, благодаря ему я прониклась любовью к рисованию. А через пару лет и он покинул меня.
– А сейчас вы с мамой общаетесь? – спросил Григ.
– Редко, отвечаю ей раз в две недели.
– Я заметил, что ты постоянно сбрасываешь ее входящие.
–Да, просто так получается. Утром ведь спешу.
В желудке словно поселились волки и так выли от голода.
– Так, мы долго будем все это обсуждать? Еда же остынет.
19:46. Мы ужинаем, и возможности поговорить о моем знакомстве и курсах опять нет. По моим наблюдениям, практически все женатые пары смотрят в телефон за ужином. Эта привычка появилась и у нас. Проверяю соцсети, читаю оставленные комментарии к моему посту про офисные будни. И незаметно для себя прилипаю к телефону на целых два часа. Опять упускаю время, ворую у самой себя судьбоносные два часа. Если так подумать, то любая минута несет в себе изменение.