Страница 6 из 11
Мои глаза закатываются наверх, чтобы взять из недр памяти момент, когда к нам пришла работать Марина.
– Да точно не она. Она же устроилась к нам перед Новым годом. Ох, не люблю я эти офисные интриги. А ты вот обожаешь. И возвращаясь к теме фриланса, тебе точно не надо отсюда уходить. Если здесь все нравится, удаленка, конечно, не твоя тема. Пойдем к директору, уже девять часов, скоро начнется летучка, а Витюша не любит опоздавших.
14:43. Мы все еще обсуждаем какие-то цифры, проекты, результаты месяца. На планерке запускаю волну зевков среди присутствующих. Руководитель смотрит на меня укоризненно. Я не вслушиваюсь в отчеты и цифры за январь. Делаю зарисовки нашего директора. Получается вполне симпатичный портрет глубоко думающего начальника в его кабинете. Мой руководитель Виктор Васильевич (среди офисного народа – просто Витюша) не обладает высоким ростом. Уже виднеются залысины, подстригают его ужасно – еще больше акцентируют внимание на проплешинах. Почему никто из родных ему об этом не говорит? Он носит костюмы на размер меньше, и так жалко пуговки на пиджаке, которые изо всех сил стараются скрыть пузико, держатся из последних ниток. Вообще, вид у него несуразный, как и его почетные грамоты на стене. Сразу бросаются в глаза рамки ядовито-зеленых, оранжевых цветов, абсолютно не сочетаемых друг с другом. Сами грамоты с нелепыми формулировками заслуг, и, если запустить туда страдающего перфекционизмом, он тут же вздернется рядом с покосившейся рамкой. Их «кривость» никому не дает покоя, кроме Виктора Васильевича. Главной деталью кабинета является специфическая точилка в виде голой женской фигуры, застывшей в «роковой» позе. Витюша ставит ее на середину стола. В офисе гадают, кто ему подарил нескромный канцелярский сувенир. Я – одна из немногих, кто с ним ладит. Коллеги не любят Витюшу за вульгарные шуточки, и везет ему, что мы работаем в России, – в любой европейской стране его юмор воспринимался бы как сексуальное домогательство.
Работники делают вид добросовестных слушателей, но на самом деле только Лена внимает каждому слову и записывает цифру за цифрой. И когда Витюша задает мне внезапно вопрос, сосредоточенная коллега шепотом помогает с ответом. За это ее благодарю: пишу в уголке блокнота «Спасибо». А мои зарисовки остаются незамеченными для директора.
На планерке также присутствует самый главный «поддакивалка» по фамилии Соловец, он отвечает за хозчасть. Успевает говорить и кивать нашему директору между жеваниями очередной резинки, которая спасает его от желания закурить. В нашем коллективе все смеются над его экспериментами по бросанию курить, хотя однажды они привели к решению убрать курилку. Тогда ор стоял выше Уральских гор, ведь там собирались не только курящие, но и такие, как я, кто любит решать все вопросы с помощью старого древнего способа «потрындеть».
Директор оставил нам место, но ввел регламент – не больше пяти минут. Виктора Васильевича полюбили после такого решения, но чувства продлились ровно до первой пошлой шутки про уши и член.
На планерке зарисовка получается живой, и страница с датой «2 февраля» перестает быть скучной. Мне нравится мой голубой ежедневник: в нем рисунки, добрые записи, мотивирующие лозунги.
Незаметно фотографирую получившийся портрет, выкладываю в соцсети. Коллеги первые оценивают пост. Телефон без конца загорается, всем нравится зарисовка.
Летучка превращается в пятичасовое совещание. Мы выходим из кабинета и дружно, без Соловца и Витюши, идем в курилку. Главное правило всех планерок – обмозговать все шуточки директора, цифры и отчеты в курилке. Перерыв затягивается, мы смотрим видюшки про котов, талантливых попугаев, художника и змею. Последняя извивается и рисует картину.
– Видела, как дельфины рисуют, но чтобы змея… – говорит Лена.
– Ага, хорошо ее надрессировали, – отвечает другой коллега.
– Лили, ты о чем задумалась? – спрашивает Мила.
– Даже змея рисует, а я нет, – ответила ей.
– Ты тоже рисуешь, вон какие портреты.
Стены курилки сотрясаются, мы громко смеемся по поводу нарисованного портрета. Заходит Соловец, болтовня прекращается.
– Лили, я скинул документы. – Он не успевает договорить и закашливается.
Выходит быстро, лишь бы не чувствовать этот противный и манящий для того, кто бросает курить, запах. Мила указывает на дверь и шепотом произносит:
– Ладно, давайте работать, а то третий пластырь уже налепил из-за нас.
16:52. Вздыхаю с облегчением, остается работать около часа. Мой кабинет по размеру напоминает скорее коробку от холодильника. Но ближе к 18:00 стены как будто еще больше сужаются. Дверь не закрыта, поэтому ко мне часто заходят незнакомые люди, словно видят во мне справочное бюро по нашей организации. Симпатичный мужчина лет тридцати пяти стучится и спрашивает, как найти контрактный отдел. На последнем слове он запинается.
– Извините, не смог удержаться, заглянул в ваш блокнот. Хорошо у вас получилось.
– Ой, спасибо! – Чувствую, что мое лицо порозовело. – Их кабинет находится через три двери. Сейчас выйдите, поверните налево, у них номер 110.
Мужчина кивает, проговаривает еще раз направление. Затронутая арт-тема, видимо, пробуждает желание продолжить разговор.
– Вы давно рисуете?
– Сколько себя помню. Все хочу заняться этим делом более профессионально, записаться на курсы, но времени не могу найти.
– Я тоже рисовал, но так, скорее баловался, в виде хобби. Подумал даже, что смогу этим зарабатывать. Пошел на курсы к Бродееву, знаете такого?
– Бродеев! Конечно! – Только потом поняла, что вопрос звучал риторически.
Он кивнул и продолжил:
– Там, правда, мой талант засунули далеко. В общем, не срослось.
– Я тоже хотела к нему попасть, но испугалась большого количества желающих. Знаю, что у них отбор жесткий. А вы как туда попали, через знакомых?
– Почти сам. Я настойчивый, обрывал телефон и спамил почту. Да, там очень-очень жесткий отбор, Бродееву нужны не только интересные художники, но и личности. Когда курс начался, понял, что мне нравится рисовать, когда сам хочу. Писать картины – это увлечение, которое у меня продлилось недолго, не готов был этим заниматься каждый день. Там учат блестяще, но, кажется, я лишился вдохновения. Если вы хотите попробовать себя на курсах, то могу дать номер помощника по отбору претендентов, через которого можно договориться.
– О, спасибо большое. Даже не верится, что мне так повезло, и хорошо, что вы ошиблись дверью.
Гость достает телефон и диктует мне цифры.
– Маргарита вам должна помочь, узнаете что и как. Да, и на сувенирчик для нее не скупитесь. Я, конечно, не стал великим художником, но Бродеев помог найти свою тему. Сейчас организовываю вечера, где каждый может прийти и нарисовать картину. Знаете, это наподобие «открытого микрофона», только у нас называется «Открытый холст». Среди гостей Петр часто бывает, за столько времени мы с ним подружились. Он пользуется авторитетом среди гостей. Они следят за каждой его реакцией и пытаются угадать, нравится ему полотно или нет.
Слушаю его с открытым ртом, киваю – имя Бродеева для меня как магнит. Мимо проходят люди и удивленно косятся в нашу сторону.
– В конце вечера художники выставляет картину на аукцион, а гости покупают. Но цена зачастую зависит от Бродеева. Он даже не знает, каким обладает влиянием на ценителей искусства и как меняет судьбы молодых художников.
Мужчина достает что-то из кармана и протягивает мне:
– Приходите тоже. Вот визитка.
Потрясена таким архаизмом, ведь уже пару лет никто ими не пользуется. Все люди добавляются в «Пробку» или другие соцсети, находят друг друга, и все это происходит без карточки с вензелями.
– Александр Верба – красивая у вас фамилия.
– Спасибо. Надеюсь, еще увидимся. Так… куда мне сейчас?
– Давайте я вам покажу, как пройти.
Мы выходим в холл, я указываю направление. Александр приветливо машет рукой в знак прощания. В каморке остается запах корицы с ванилью. Обожаю булочки, вдыхаю аромат, улыбаюсь.