Я проснулась лисицей

Я принарядилась и пошла разделить с актрисой её радость. Чтобы подчеркнуть важность момента, мне хотелось подарить ей не уличные цветы, а букет из магазина. Но для этого мне нужны были пять фунтов. Я перепрыгнула через ступеньку и зашагала по пустой аркаде, обходя очередь на тротуаре. По одну сторону от меня было несколько банкоматов. Я не прошла и до середины пассажа, как увидела на асфальте новенькую пятерку. Еще через несколько перекрестков я зашла в цветочную лавку и отдала купюру за букет сиреневых гиацинтов – ведро с ними стояло прямо на входе. В центре гиацинтов торчала табличка «5 фунтов – связка».

Я просила, сама не знаю у кого, ровно столько, сколько мне было нужно. Я просила жареной картошки, и находила запечатанную коробку ещё тёплой картошки на заборе совершенно пустой ночной улицы. Мы шли с шаманкой. На снегу даже не было следов. Она засмеялась: «Я ничего даже говорить не буду. Медитируй и всё поймешь сама. Слова – хуета. Ты пиши чаще, больше фокуса на цели и все будет. Надо уже заниматься тем, что душа говорит».

Меня пугали её слова. Она всегда была права. Мне не хотелось этого – этой жертвенности ради чего-то, ради какого-то моего пути. Мне хотелось всякой земной пустоты.

Шаманка уехала, и я плакала. Я возвращалась домой с вокзала, где я усадила её на экспресс в аэропорт, и чувствовала как будто от меня отъели огромный кусок. Потом я ходила в её трусах, которые она забыла, и спала в её перуанском свитере, огромном как пальто. Мне было так дерьмово, что я даже ничего не ответила, когда в начале февраля написал мексиканец. А ещё чуть позже мне позвонил брат и радостно сообщил, что он женится и свадьба будет в конце июля. «Мне очень важно, чтобы ты приехала». Мои мечты о Мексике накрылись – я могла накопить лишь на одну поездку и выбрать пришлось свадьбу.

Глава 6

Киприот

Уже достигнув совершенно критического состоянии безденежья, я наконец нашла работу. Моё собеседование было назначено в «Старбаксе» на станции «Ангел». Я знала лишь, что меня будут ждать Ребекка и Джефф. Я пришла немного раньше и встала в очередь у прилавка. Сразу за мной стояла красивая азиатка. Мне понравился её макияж. Я развернулась и сказала: «У тебя очень красиво накрашены глаза». Я понятия не имела, с кем мне предстоит встретиться, но почему-то по именам нарисовала в голове двух европейцев. Когда настало условленное время, мне пришло сообщение, что меня ждут на втором этаже. Я поднялась наверх и за нужным мне столом обнаружила азиатку из очереди – Ребекку. Мы улыбнулись друг другу. Я знала, что работа у меня в кармане.

Я соврала, что имею опыт работы визажистом и разбираюсь в косметике и вопросах ухода за кожей. Джефф и Ребекка – оба корейцы – запускали в Лондоне свой бизнес. Они привозили косметику из Кореи и взяли меня работать на стенде их компании на выставке «Идеальная женщина». Работать нужно было каждый день без выходных в течение всего марта.

У меня уже был ранее небольшой, но мучительный опыт работы в японском ресторане, и я настроилась на особенности работы с азиатами. Но если сравнивать корейцев с японцами, то они оказались как итальянцы по сравнению с финнами. Единственное, что между корейцами и японцами было схожего – это отношение к работе. Корейцы были невероятно трудоспособны. Все, с кем мне приходилось работать до и после, с большим отрывом проигрывали таким рабочим машинам, как азиаты. После азиатов любая работа казалась отдыхом на пляже.

И Джефф, и Ребекка выкладывались на выставке так же, как приходилось выкладываться мне. У нас не было дискриминации – мы работали на равных и выполняли одну и ту же работу.

Так же, как и я, корейцы обедали не более десяти минут в закутке между коробками на нашем стенде. Они никогда не пользовались телефоном во время работы и заканчивали на час позже меня, потому что им нужно было подвести итоги дня и составить список косметики, которую нужно привезти со склада на следующий выставочный день. Я не представляла, как у них физически получается выдерживать. Я очень уставала. Началось всё с ног. После первых дней, несмотря на удобные мягкие балетки и натренированность ежедневной многочасовой ходьбой, все мои пальцы на ногах были стёрты в кровь. Абсолютно всё время нужно было стоять. Я очень любила моменты, когда нужно было отлучиться в туалет, потому что там можно было посидеть. Первую неделю у меня был пластырь на каждом пальце ног. К вечеру колготки приклеивались к коже из-за сукровицы. Но уже на второй неделе я отклеила все пластыри, и ноги адаптировались к нагрузке.

Ехать до выставочного центра нужно было примерно полтора часа. Я вставала рано утром, а возвращалась поздно вечером и старалась ложиться до 12, чтобы уложиться в здоровый минимум сна. Мне всегда очень хотелось спать. Настал март, но весна не пришла. Было темно и холодно. Вечером перед сном я читала статьи про косметику и смотрела видеоролики на YouTube, по которым и освоила все техники. Я очень быстро научилась красить разных женщин – свои навыки я приобретала на практике. Сначала было боязно. На другом человеке даже самые знакомые манипуляции делать неудобно. К неудобству добавлялись разные типы и цвета кожи, разный возраст, разная кожа. Бывало, я пыталась нарисовать карандашом стрелку на веке, а старая кожа тянулась за грифелем и линия не рисовалась. С веком было страшнее всего – всё же это глаз и особо не надавишь.

Женщины были очень разные. Иногда приходила какая-нибудь очень эффектная красотка. Я начинала красить ей губы – она открывала рот, а зубы, словно простреленные свинцовыми пулями, все в чёрных отметинах кариеса. Один раз попалась очень молодая девочка, ещё школьница. Она была с подругами, и они затащили её ради бесплатного макияжа. Она ни разу в жизни не красилась. У меня было такое чувство, что я лишаю её девственности. Она была очень красивая – такой естественной и по-готически драматичной красотой: у неё была белейшая, ровная кожа, без единого пятнышка или ниточки сосуда; очень чёрные волосы и голубые глаза.

«Как мне правильно выбрать тональный крем?» – спросила она. Рядом стояли её подруги, измазанные тональным кремом как чумазые цыганчата.

Я сказала: «Никак, он тебе не нужен».

Она спросила: «А я не сильно белая?»

«Ты идеальная», – ответила я.

Это было необычное, незнакомое ощущение – касаться руками лиц незнакомых мне женщин, держать их за руки, рисовать на них карандашом для глаз или помадой, наносить на их кожу крем. Это были очень интимные ритуалы. Я всегда испытывала благоговение перед лицом, прикасаться к которому всегда было для меня выражением высшей степени доверия. Я даже маму не подпускала к своему.

Я чувствовала, что эти женщины верят мне – верят, что я знаю, как сделать их красивыми – и это давало мне силы больше доверять своему чутью и действовать уверенно. Я сама стала краситься каждый день и делала это с удовольствием. Особенно хорошо у меня получались всевозможные стрелки на глазах. Я научилась рисовать их идеально и делала это за очень быстрое время. Я открыла свой фирменный вариант, очень драматичный, который делала только себе каждый день. Мне нравилось краситься ярко – ярче, чем я красилась раньше; ярче, чем были накрашены женщины на улице. Я притащила на стенд лист ватмана и карандаши и стала рисовать какие-то схемы и давать советы о том, как краситься, словно визажист со стажем. Все эти рекомендации я брала из головы – мне было плевать, как надо краситься «правильно» или какой у кого типаж.

Я почувствовала себя красивой, и это было прекрасное ощущение. Это было похоже на эйфорию первых стадий влюбленности, только ни к кому не обращенной. Я хотела, чтобы все эти женщины раскрыли свою красоту.

Очень быстро я перезнакомилась с остальными работницами выставки – они работали на стендах нижнего белья, продавали парики и накладные волосы, отбеливатель для зубов, какие-то волшебные расчёски. Утром, до открытия выставочного центра, они приходили ко мне накраситься перед началом рабочего дня.