Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 13 из 18

На секунду сердце перестало биться. Благодарность на лице гоблина выглядела непривычно. Открыто признавать свой долг перед рабом… Это было неслыханно. Однако Сорен никогда не обращался со мной по-другому. И относился явно лучше, чем к своему дяде.

Именно Лидиан взял меня в плен после того, как до основания сжег нашу деревню. Я была отличной добычей: единственная девчонка, пережившая набег гоблинов. Поэтому высокомерный монстр хотел посмотреть, долго ли я протяну в плену. Через два или три месяца я обнаружила осколок силы, подвластной только мне. Погнутый железный гвоздь, подобранный на пепелище ранее, про который я совсем забыла в череде кровавых пыток, обрушенных на меня захватчиком. Когда я вонзила свое жалкое оружие ему в ногу, то перестала казаться забавной игрушкой.

Однако согласно закону зимы я одолела его в схватке и Лидиан не мог прикончить меня за это. И он решил преподнести меня юному племяннику, который стал лордом благодаря убийству родственника, в качестве дара. Оскорбительного дара.

Конечно, никто не ожидал, что Сорен разглядит во мне дух бойца. Однако это произошло.

И вот я здесь, спустя почти сотню лет, пожинаю плоды выигрыша в той давней схватке.

Я так глубоко погрузилась в свои мысли, что бряцание ключа в замке и скрип несмазанных петель застали меня врасплох и чуть не заставили подпрыгнуть.

Обернувшись, я увидела, как Сорен осторожно достает что-то, завернутое в замшевый отрез, помня об ожогах. Хотя магия Пермафроста позволит им довольно скоро зажить.

– У меня есть для тебя кое-что, – произнес он торжественно, протягивая завернутый предмет. Я лишь молча смотрела на подарок. По местным законам за них всегда следовало расплачиваться. Сорен, очевидно, догадался, о чем я думаю, потому что со вздохом добавил: – Расценивай это как воздаяние за спасение моей жизни.

Я осторожно приняла сверток и положила на стол из темного вишневого дерева. Замша была такая мягкая на ощупь, что я совершенно не удивилась, различив маленькие белые пятнышки на светло-коричневом фоне. Интересно, осталась ли в живых мать олененка, которая оплакивала бы смерть своего детеныша? Скорее всего, тоже оказалась добычей.

В первом отрезе обнаружились кожаные краги и крепкие перчатки для стрельбы. На левой краге имелся кармашек, слишком маленький, чтобы туда поместился даже самый компактный нож. Я сразу же догадалась, для чего он предназначался. Во втором отрезе я нашла пояс с кожухом, в котором прятался невероятно острый топор из бронзы гоблинской закалки. На черном, как глубины Хеля, лезвии играли блики. В третьем отрезе были лук и колчан со стрелами, чьи головки также были изготовлены из гоблинской бронзы. Лук же сверкал белизной, словно снег. Драконья кость!

Я сглотнула. Новое обмундирование и оружие подошли бы гоблину и были так тщательно обработаны, что прикосновение человека могло их запятнать. Оружие, охотничьи принадлежности и доспехи – святая троица, которую гоблины могли сотворить собственными руками.

– У меня уже есть все необходимое, – прошептала я, вспоминая лук, который оставила на входе во дворец.

– Жалкие обноски! – фыркнул Сорен. – Это же амуниция отличного качества, созданная специально для Охоты. С твоей стороны будет мудро принять дар. Ты же не хочешь, чтобы твое оружие подвело в самый разгар погони за оленем?

– Кстати, а долго ли длится эта Охота? – Я сглотнула, пытаясь избавиться от внезапной сухости во рту.

– Никогда не слышал, чтобы она затянулась более чем до следующего новолуния, – нахмурил брови собеседник.

– А почему?

– К тому времени большинство претендентов отсеиваются, я полагаю. – Он пожал плечами, давая понять, что не слишком-то интересуется подобным вопросом. – Не думаю, что это имеет какое-то иное значение. Важна лишь победа. И все же тебе следует принять оружие. – Я задумчиво взвесила предметы. После того как их коснулась моя рука, вернуть их уже было нельзя. А если даже я откажусь от подарка, то Сорен вполне способен приказать мне пользоваться им против моей воли. – Подобающее оружие поможет тебе превратиться.

Превратиться. Приспособиться. Стать как они. В душе нарастало отвращение, однако я не могла не обратить внимания, что руки сами тянутся к луку и топору. Мне не терпелось натянуть на запястья краги. Жажда пронзить стрелой чью-то плоть обескураживала. Я хотела, так хотела…

– Чего ты хочешь? – Сорен схватил меня за запястье правой руки, которой я поглаживала лук. А я даже не заметила, что произнесла последнюю фразу вслух.

– Ничего. – Я покачала головой.

– Мы оба прекрасно знаем, что это ложь.

Я вырвала запястья из его хватки, кожа горела в том месте, где его ладонь касалась моей руки.

– Я могу этому сопротивляться, – заявила я. – Превращению в гоблина. Я могу этому сопротивляться. И я буду этому сопротивляться.

– Тогда ты умрешь: ни один смертный не в состоянии пережить Охоту, это невозможно. – Сиреневые глаза казались печальными. Жаль, я не верила в наличие эмоций у гоблина. – Но я не думаю, что ты умрешь. А еще считаю, что боишься ты вовсе не гибели.

Нет. Потому что я не собиралась умирать. Я собиралась сбежать.

Сорен быстрым шагом пересек комнату и подошел к двустворчатым дверям, которые вели в коридоры дворца.

– Я буду ждать тебя снаружи через час. Полностью готовой и в новом обмундировании, – сказал он. Затем, помедлив на пороге, добавил: – Пожалуйста, не сопротивляйся, Яннека. Как я и говорил, для тебя так будет лучше, поверь.

Дверь захлопнулась, и я осталась одна в холодной комнате.

– Яннеке, – произнесла я в ледяную пустоту. – Меня зовут Яннеке.

Ребенок, которому хотелось обладать женским именем, был давно мертв.

Я вышла во двор с крагами на запястьях, топором на поясе, рукавицах на пальцах и луком с колчаном, перекинутыми через плечо. Погнутый железный гвоздь плотно сидел в петле краг.

Вокруг царил полнейший хаос.

Шум разговоров перерос в крики ярости, звериное рычание и ядовитые насмешки, которые резанули по ушам. Я шла через толпу к стоявшему вдалеке Сорену с абсолютно прямой спиной. Увидев, что он беседует с Эльвирой, я нахмурилась. Рядом переминались с ноги на ногу Хелка и еще одна самка, которую я не знала.

Заметив, что я отвлеклась, ко мне метнулся юный гоблин, который злорадно ухмылялся. Но как только он приблизился, а его клыки начали удлиняться и черты лица заостряться, превращаясь из смертельно прекрасных в чудовищные, уродливые и жестокие, я сорвала с плеча лук и выстрелила. Стрела пронзила грудь нападавшего безо всяких колебаний. В воздух всплыла вытекшая из убитого жизненная сила, повисела там пару мгновений и врезалась в меня. Кожу покалывало, но я вцепилась в лук, не опуская его. Энергия снова напала на меня, стараясь отыскать возможность проникнуть внутрь, пока не осела на коже, словно невидимая пыль, и не просочилась в поры, причиняя такую пылавшую боль, которую я никогда раньше не испытывала. Особенно сильные мучения мне приносила мысль, что теперь, впитав могущество гоблина, я балансирую на самой границе между человечностью и превращением в монстра.

Я вытащила стрелу из поверженного противника и стерла капли крови с туники.

– Кто-нибудь еще желает попробовать? – спросила я, поворачиваясь к зрителям.

Насмешливые выкрики затихли до шепота, а открытые ухмылки превратились в косые взгляды, пока я шла к Сорену. Он держал поводья двух оседланных лошадей. Черного жеребца по кличке Ужас, принадлежавшего хозяину, я знала, а вот второго коня, с кремовым крупом и темной гривой, рывшего копытом землю, раньше никогда не видела. Три собеседницы лорда тоже готовились немедленно отъезжать: два скакуна были такие же вороные, как и Ужас, а вот третьим оказался огромный снежный барс. Кот был не меньше высотой, чем лошади, под черно-белой шкурой ходуном ходили мышцы, когти были выпущены, а хвост хлестал по бокам. Заметив меня, хищник оскалился, вероятно размышляя, стоит ли меня убить. Я ощерилась в ответ, заставив его отвести взгляд.