Порог греха

– Он пьяный был. Мордатый такой. Грязный. Маму торопил: «Давай мамка, давай». Да вот же он! – почти вскрикнула Павлинка, показывая рукой, и даже сделала несколько шажков в сторону поезда. В тамбуре вагона, прицепленного к вагону начальника поезда, солдат справлял малую нужду, не обращая внимания на людей, проходящих мимо. Скотское поведение охранника и остановило Павлинку. Она стыдливо прикрыла лицо ладонью и отвернулась.

– От свыня так свыня. Зовсим совист загубыв. – Усатый плюнул и загородил собою охранника от глаз Алеся, который оторопело смотрел на это явление взрослого мужского бесстыдства.

– Ось шо дитятки мои. – Солдат привлёк к себе Алеся и Павлинку. – Нэ ходить туды. Нэ шукайтэ начальника. Плохи это люды. И у вагон не вэртайтэсь. Во-о-он бачитэ хаткы, – он показал рукой по ходу поезда, – то киломэтрив тры, а бо пьять. Тамо город. Туды вам трэба иты. Тамо милиция. Пошукаете милицию. Про всэ расскажите. А сюды, – солдат кивнул на вагон с плакатом, – ни-ни. Загыбныте як и мамка. Йдить до паравозу. У мэнэ смэна скоро. Я швыдко повэрнусь. Звуть меня дядько Тарас.

Солдат достал из кармана шаровар белый платок, развернул его и протянул Алесю и Павлинке несколько кусочков колотого сахара.

– Берыте. Ничого, ничого. Дэржить хвист пистолэтом. – Карие глаза его потеплели. – Ну, йдить соби.

От паровоза несло густым теплом и остро пахло разогревшейся смазкой. Он сипел, пыхал паром и казался живым.

Павлинка и Алесь с истовым интересом разглядывали его, опасаясь, как бы охрана не прогнала их. Но два солдата, сидевшие впереди паровоза на рельсах, о чём-то оживленно говорили, не обращая на детей особого внимания. Ни они первые, ни они последние приходят поглазеть на этот большой диковинный самовар на колёсах.

Вскоре появился дядя Тарас. Кивнул охранникам: ребятишки со мной. Те, ухмыляясь, понимающе покивали в ответ. По разным надобностям водили солдаты пассажиров в кусты.

– Ну вот, – сказал дядя Тарас, когда они отошли от состава на приличное расстояние, – тэперь тикайте у лис. Сховайтэсь пока поезд нэ уйдёть. Потом йдыть у город, у милицию.

– Спасибо вам, дядя Тарас, – поблагодарила Павлинка, – пусть Господь воздаст вам за доброту.

Солдат махнул рукой и быстрыми шагами пошёл вдоль железнодорожного полотна, чтобы обойти поезд с другой стороны.

Поезд ушёл, но Алесь с Павлинкой еще часа три прятались в лесу, подступающем к железной дороге. Боялись: вдруг спохватятся в эшелоне, начнут искать, вернутся на станцию. В лесу было влажно и тихо. Весна выдалась ранняя. Снег сошёл быстро. Солнце припекало. Деревья готовились выкинуть первую листву. Кое-где на солнце печных местах пробивалась зелёная трава. Но если апрель такой же как в Белоруссии или на Украине, то надо держаться поближе к жилищу. А то задует внезапно ветер, повалит снег или хлестанёт дождь. И приморозит.

«April, April! Der weiβ nicht, was er will». Эту фразу Алесь не раз слышал от дяди Карела: «Апрель сам не знает, чего он хочет».

Вряд ли он и в Забайкалье другой.

Но весна весной, месяц месяцем, а дети знали, чего они хотели.

К городу они пошли прямо по железнодорожному полотну. От шпал, нагретых солнцем, исходил острый дурманящий запах, отчего першило в горле и кружилась голова. Желудки терзали спазмы голода. Но более всего хотелось пить. Неподалёку от станции они наткнулись на водозаборную башню. Утолили жажду и, раздевшись до пояса, принялись с наслаждением умываться из-под крана.

– Заниматься туалетом здесь запрещено, – вдруг услышали они строгий и повелительный голос. – И ходить по железнодорожным путям тоже запрещено.

Перед ними стоял человек в форме путевого обходчика с длинноручным молотком в правой руке.

– Попадёте под поезд – отвечай потом за вас. Куды только родители смотрят. А ну давай отседа! А то в милицию отведу.

– Дяденька, – Павлинка торопливо надела платье, – а нам в милицию и надо. Подскажите, пожалуйста, как найти милицию?

Вежливое обращение девочки несколько смягчило грозное настроение путевого обходчика, но и насторожило его.

– А зачем она вам?

– Мы с эшелона переселенцев. Мы от поезда отстали. У нас мама потерялась.

Лохматые брови обходчика собрались на переносице.

– Мать потерялась? Давно?

– Ещё вчера ночью. Проводите нас в милицию.

– М-м-да, – озадаченно произнёс обходчик. Ему не хотелось возвращаться на станцию.

– Думаю, провожать вас не обязательно. Сами найдёте. Не маленькие уже. Во-о-он видите здание? Это вокзал станции. Там есть отдел милиции. Только идите сторонкой вдоль полотна, а не по самому полотну.

«Лесогорск-один», – вслух прочитала Павлинка, когда они подошли к станции. Редких пассажиров, сонливо коротающих время в годении своих поездов, подростки не заинтересовали. Мало ли кто заходит на железнодорожный вокзал по своим надобностям: кто билет купить, кто водички попить из большого цинкового бака с краником и алюминиевой кружкой на цепи, чтобы не стянули, а кто и погреться на длинных деревянных диванах с гнутыми спинками. Окинули взглядами пришельцев, да вещички свои к себе покрепче прижали.

В зале ожидания было три двери: входная, затем направо – в буфет, налево – в комнату милиции, с говорящими об этом вывесками. Но слово «милиция» состояло из длинных и узких букв красного цвета, чтобы сразу бросалось в глаза.

Павлинка торопко постучала кулачком в дверь, обитую коричневым кожемитом.

В комнате густо пахло кислым, – неистребимый запах таких казенных помещений, которые часто посещают разные люди, и воздух пропитывается духом перегоревшего табака, алкоголя, грязных ношеных вещей, обувной мази и немытых тел.

За небольшим столом с толстыми квадратными ножками сидел человек с большой бритой головой, в синей шинели, наброшенной на плечи. На ладно пригнанных погонах посверкивали маленькие звёздочки – по четыре на каждом. «Наверное, очень большой начальник», – подумала Павлинка и слегка заробела.

– Здравствуйте, гражданин начальник.

Тот вскинул голову. Сверкнул один кругляш очков. Второй чернел пустотой.

– Ну, для вас я товарищ начальник. Гражданин – это в другом месте. Капитан Грудинин. Виктор Викторович. Можно просто – дядя Витя.

Капитан так же, как и несколько часов назад усатый солдат у эшелона, внимательно оглядел детей, переводя взгляд с одного на другого. Аккуратно одетые, они вызывали определенную предрасположенность к себе, – не бродяги.

– Ну-с-с, молодые люди, с чем пожаловали?

– У нас мама потерялась, – выпалила Павлинка. Голос у неё сразу же дрогнул. И по щекам покатились слёзы.

– Стоп, стоп, стоп, – капитан упружисто толкнул ладонью пустоту в сторону ребят. – Только, пожалуйста, без нюнь. Я вижу, ты девочка уже большая, умная. Возьми себя в руки. Спокойно и обстоятельно расскажи: кто вы, откуда вы, кто ваша мама, где вы её потеряли и когда это случилось?

– Мы с поезда, – Павлинка ладошкой отерла слёзы. – Ну, который вёз переселенцев осваивать новые земли. Мы белорусы. Фамилия наша Штефловы. Мама – Маргарита Рудольфовна. Я – Павлина. А это, – она взяла Алеся за руку, – мой младший брат. Вчера вечером маму вызвали к начальнику поезда. И она… И она не вернулась. А мы утром пошли её искать. А один дяденька солдат у вагона начальника поезда сказал нам, чтобы мы её не искали, и в эшелон больше не садились, а шли в милицию… На станцию… Вот к Вам.

– Понятно, – капитан открыл верхнюю дверцу массивного железного ящика, стоящего справа от него, достал несколько листков серой газетной бумаги и положил их перед собой, готовясь подробнее записать то, о чем говорила Павлинка. Он не припоминал случая, чтобы дети сами приходили в милицию. Обычно их приводили сотрудники. Чаще всего это были мелкие воришки, умыкавшие вещи зазевавшихся пассажиров. Иногда снимали с поездов юных путешественников, сбежавших из дому с неумной жаждой посмотреть на мир огромной страны. Доставляли детей, потерявших в вокзальной сутолоке родителей. Но здесь случай с явно криминальным оттенком. Мать, судя по детям, любящая, заботливая и чистоплотная. Просто так, по прихоти, своих детей не оставит.