Беспризорники России

Несколько выстрелов, прогремевших недалеко за соседними домами, вывели братьев из дрёмы. В посёлке оккупанты иногда стреляли в собак и кошек. Найда со своим выводком обитала за посёлком. Больше собак не было, всех перестреляли. Братья были готовы пробраться на соседнюю улицу и узнать, в чём дело. Малыш попытался увязаться с ними. Но братья не взяли, да и сами не успели уйти. Им помешали выкрики, крепкие выражения. Из-за угла дома показался взводный, размахивающий карабином. За ним несколько безоружных итальянцев, двое из них помогали идти раненому. Всего итальянцев было человек шесть. Сзади, подгоняя прикладами пленных, шагали наши бойцы. У Петрова, кроме карабина, на плече висел трофейный автомат.

Мог ли тогда Валерка подумать, что детские жалобы о мародёрстве оккупантов натолкнут бойцов с Казачьего Поста на мысль о вылазке и засаде в посёлке против мародёров?

Из окон смотрели жители. На крики повыбирались из укрытий, некоторые вышли на улицу, чтобы быть ближе к происходившему. За долгие месяцы оккупации люди видели атаки, перестрелки, воздушные дуэли самолётов. Наши, в их понятии, – где-то там, и вдруг – вот они, герои, да ещё с пленными.

– Наше дело правое, мы победим! – выкрикнул дядя Петя.

Малыш повторил его лозунг с одним желанием, чтобы он увидел его. И так лихо это у него получилось, даже итальяшки вытаращились, а Колька и Ванёк приподняли его на вытянутых руках, заметил Валерку и взводный. Он кивнул ему как старому знакомому.

Плененные итальяшки имели жалкий вид. Куда девались их наглая заносчивость, уверенность в своей силе и правоте, когда они мародёрствовали.

– Курятинки захотели! – выдал один из бойцов, ткнув прикладом в спину пленного. Тот споткнулся, разбрызгав при этом раскисший снег, обернулся как бы за сочувствием к жителям. Малыш узнал частого посетителя квартиры. Он унёс все приличные вещи, даже подушки забрал, в которых мать прятала жалкий остаток муки. Валерка поднял камень, чтобы запустить в мародёра.

Ванёк придержал руку:

– Ты что, – шепнул он, – а если кто донесёт «немцам»?!

Вряд ли в ту пору дети представляли, что среди людей, которые прятались от войны и смерти в погребах во время боя, бомбежек и артобстрелов, есть предатели, которые понимали: если «немцы» или оккупанты прошли всю Европу и заняли город, то задержка перед какой-то старой казачьей крепостью – временная. Надо суметь приспособиться.

Ванёк и Колька ходили к нашим, были и у врагов, им позволили пройти в госпиталь и повидаться с матерью перед её смертью. Они-то больше всех знают, что происходит на нейтральной полосе. Но сейчас наши гнали пленных оккупантов, самых настоящих мародёров, ограбивших всех жителей посёлка.

Дети, сколько их набежало из разных укрытий, сопровождали бойцов и пленных на небольшом расстоянии, а перед крайним полуразрушенным домом стояли женщины в безопасном месте.

– Курощупы! Мать… вашу! – выкрикнул один из бойцов и прикладом пнул отставшего от группы пленного, у которого слетела с головы каска. Пленный нагнулся, чтобы поднять и получил пинка под зад.

– Что ж ты бьёшь его? Он совсем ещё мальчишка!.. – упрекнула бойца одна из женщин.

– Ах, ты шлюха! – обернулся к женщинам боец, – пожалела… А ну, повтори! Б…

Женщины попятились, притихли.

– Наше дело правое, мы победим! – повторил, выкрикнув, боец на прощание.

Они скрылись за развалинами дома.

– Наши-то в маскхалатах, а итальяшки тёмные, – сказала какая-то тётка, – как они поведут их через поле до оврага, да и там их видно будет. Стрельба сейчас начнётся!

– А ну, дети, в укрытие! – зашумели на ребят женщины и сами стали расходиться.

Колька с Ваньком тоже зашумели на младших:

– А ну, огольцы, – к мамкам!

Пригнувшись, они помчались к полуразрушенному дому: «То-то потом расскажут», – подумал Валерка.

Он собирался прошмыгнуть за близнецами, но откуда-то взялась мать:

– В погреб! – приказала она, – сейчас такое начнётся… – она держала на руках сестрёнку, и Вовка был рядом.

Ещё не опустились в погреб, как поднялась стрельба. Стреляли со стороны города, с Казачьего Поста не отвечали. Наши будто вымерли, а этот сброд, который окопался в городе, лупит из всех видов оружия, и не только по Казачьему Посту, но и по нейтральному посёлку. Хорошо, что у них не было тяжёлой артиллерии, а то бы хана пришла, не спас бы погреб.

Вернулись близнецы. Все притихли, сидели молча и прислушивались, стараясь представить, что там, наверху, творится. Первые заговорили между собой братья. Ванёк стал рассказывать Кольке, сколько наши, во главе с Петровым, перерезали, перекололи итальяшек. Братья всегда знали больше всех в посёлке. Когда была жива мать, хоть она их укорачивала, а сейчас за ними – никакого догляда. О том, что они ходили к своим на Казачий Пост, братья словом не обмолвились. Старшие и тётя Катя догадались сами, когда братья поставили ведро с кашей для всеобщего съедения. Теперь и Валерка был у своих, но куда ему до близнецов.

– Перво-наперво, – говорил Ванёк, – командир уничтожил итальяшек с автоматами. Потом сам засел в доме, крайнем от города, где раньше был магазин. Остальным приказал действовать по двое. Бесшумно уничтожать фашистов Муссолини, когда они разбредутся по домам. Их пришло на нейтралку 39 человек: «Последних взять в плен», – так приказал Петров. – «Ни один не должен уйти!..». И всё же один ушёл..!

Ванёк рассказывал, а сам поглядывал на Вовку. Тот не догадался, чего он на него поглядывает. Вовка потом шепнул малышу. Ванёк подумал: это он, как старший, пробрался на Казачий Пост. На Валерку он не подумал, – слишком тот был мал для «похода» к нашим на Казачий Пост за провизией. Ночью перейти линию фронта.

– На Казачьем продуктов – горы. Там продовольственные склады, – рассказывал Колька. – Наши не успели их перевезти дальше в тыл. Оставили бойцов прикрывать продукты, которые по возможности увозят ночами.

«Мне командир Петров обещал подбросить еды, при удобном случае», – заявил он, обращаясь к Вовке.

Володька помалкивал, он не понимал, к чему ведёт Колька. Но сейчас сидевшие в погребе с верой и вниманием слушали Ванька, смотрели на вздрагивающий свет каганца. И то ли от стрельбы трясутся внутренности ребят, то ли от содрогания всего погреба.

Стрельба наверху неожиданно стихла. После непродолжительного молчания мать взяла плошку и, приподнявшись, пошла в дальний угол погреба, где на доске лежала завёрнутая в одеяло Нинка. Она спала. Мать поставила каганец на место, вздохнув, сказала:

– Как там… дошли наши?.. Не поубивали их, такая стрельба.

– Да они знают, что за полуразбитым домом можно ползти до самого оврага и ничего, – ответил Колька, хотя мать к нему не обращалась. – Это с Казачьего Поста видно, а со стороны города – ничего…

– Прекратили палить, я посмотрю, – Ванёк шагнул к лестнице.

– Подожди! – придержала мать.

Малыш бы тоже полез смотреть, но если мать братьям не разрешает, то ему и подавно нечего соваться.

Ванёк отошёл от лестницы, Колька тоже и как бы и собирался следом за братом, а тут успокоился и сел на своё место. Они с братом настолько похожи, что не всегда отличишь – кто из них кто. Вот тётя Настя мигом различала, а все остальные путали. «На то она и мать», – объяснил Вовка, когда Валерка сказал ему об этом.

– Ну, а чего ж нас никто никогда не путает?

– На то они и близнецы. А нас с какого будут путать. Я на целых три года тебя старше и ростом на голову выше. Ты – недомерок. Я человек грамотный, целых два класса закончил. Могу читать, писать. А если бы не этот сброд, который сюда через Европу прорвался, я бы в третий класс пошёл и ещё кое-чему научился.

«Что тут возражать? Да, с ним лучше не изображать из себя старшего. Чуть что не по нему – в драку. С братьями мне лучше. Они ребята дружные, никогда между собой не ссорятся и со мной – по петухам. Перед самым приходом немцев, когда стали взрывать шахты, растаскивать пекарню, склады, кинулись на железнодорожную станцию Валынцево, там стояли вагоны с зерном, я тоже взял сумку, хотел пойти, а Вовка не разрешил. Зато, когда он ушёл, братья шли, и я пристал к ним, они взяли меня с собой», – вспоминал малыш.