Страница 4 из 6
В заключение автор считает долгом выразить свою признательность всем содействовавшим его труду посредством сообщения пособий, в особенности же А. Н. Веселовскому и А. А. Котляревскому, библиотека которого представляет богатое собрание источников и пособий для изучения истории литературы.
I. Критика важнейших теорий об этом сказании – для правильной постановки вопроса и подготовки данных к решению его
Снова и снова, когда кто-то продолжает изучать эту область, он открывает, насколько трудно провести грань между восстанавливающим действием человеческого разума и просто его восстанавливающей силой, учитывая прогресс в науке в этой области, или, проще говоря, насколько сложно в каждом конкретном случае принять решение, является ли какой-либо существующий поэтический продукт оригинальным или заимствован в другом месте.
Грамматики спорят, и тяжба еще и доныне все длится.
1. Гипотеза кельтофилов
В последнее время в области историко-литературных исследований выдвинут на одно из первых мест и получает более и более значения вопрос о происхождении и степени оригинальности канвы различных словесных произведений.
Друиды, или Обращение британцев в христианство. С гравюры С. Ф. Равенета к «Путешествию по Уэльсу» Т. Пеннанта, 1752
Этот вопрос был впервые ясно поставлен в качестве научной задачи[1] с началом основательного значения словесных памятников, которое можно полагать с включения в материал науки литературной истории словесных произведений всех времен и народов и распространения вместе с тем параллельного изучения отдельных литератур, причем вошел в употребление сравнительный метод.
Новейшая разработка словесных произведений различных эпох и национальностей показала с достаточной ясностью, в какой мере могут прикрываться народной окраской в сущности принадлежащие не одной только народности[2], а также извне заимствованные мотивы[3], и знающему это вполне понятна важность и необходимость исследования словесных памятников со стороны их основы. Разыскания в таком направлении не составляют, конечно, литературной истории в собственном смысле этого слова, но тем не менее играют роль первостепенных подготовительных работ к созданию этой ожидаемой еще науки, которая нуждается прежде всего в обстоятельном раскрытии внешней истории обнимаемых ею данных.
Составляющие предмет нашего исследования средневековые романы бретонского цикла благодаря ярко выдававшемуся особенному их содержанию, а также значению были одними из самых первых произведений, возбуждавших такого рода изучение. Одними из первых по трудности объяснения начальной их ткани являются они и теперь[4].
После забвения, которому бретонские романы начали подпадать с переломом в западноевропейском обществе и с появлением в нем новых идей[5], они выступили вновь на свет только в XVIII столетии. В период Возрождения и в последующее время внимание французов было обращено главным образом на классических писателей[6]. В Германии бретонские романы были выдвинуты школой так называемых «Швейцарцев», отличавшихся горячей любовью к родной старине, зачатки которой проглядывают уже у гуманистов и поборников Реформации, не сделавших, впрочем, многого для изучения средневековой литературы, а также у некоторых литературно-ученых деятелей XVII столетия. К старине обратился и Готтшед со своими сторонниками. Тогда-то тесные связи старонемецкой литературы с французской заставили немцев подумать и о последней[7]. Во Франции бретонские романы привлекли к себе внимание среди общего изучения истории романа[8], интерес к которому вызвало в прошлом столетии издание целого ряда анализов романических произведений[9], после чего опять наступило затишье в разработке романов.
В минувшем же столетии оригинальные черты бретонских романов возбудили вопрос о том, какой национальности (о французской не думали) принадлежали сказания, вошедшие в эти произведения.
Сначала интересовались преимущественно романтическими их диковинками и подробности бретонских романов сближали с различными восточными и произошедшими будто бы от последних скандинавскими[10] и классическими[11] сказаниями. Эти сближения, при огромном количестве сродных, если брать их в отдельности, поэтических мотивов у различных национальностей, могли бы быть продолжены до весьма широких размеров, но, конечно, не повели бы ни к чему.
Осмеивая упомянутые нами теории, Ритсон[12] утверждал, что начало романических подробностей – в собственном суеверии тогдашнего европейского Запада. К такому объяснению склонялись и некоторые французы, поверхностно судившие о предмете[13].
С Востока перешли, таким образом, на Запад. Некоторые обратились к Уэльсу и Бретани и выдвинули пресловутую кельтскую гипотезу[14], получившую опору в особенности в изданной в 30-х и 40-х годах настоящего столетия «Мабиногион»[15]. На первых порах количество ее сторонников было невелико, и в XIX т. «Histoire littéraire de la France», вышедшем в 1838 г.[16], она была принята не в чистом виде, а с примесью прежних теорий. Число ее поборников стало видимо увеличиваться с 40-х годов, когда передовыми бойцами за нее явились у немцев San-Marte (А. Schulz)[17], а у французов Hers. de la Villemarqué[18], положившие начало обстоятельной и научной разработке вопроса.
Параллельно кельтской теории держалась провансальская, главным представителем которой был Фориэль. Признавая кельтскую основу сказаний об Артуре и его сподвижниках, Фориэль думал, однако, что эти сказания получили романическую форму в Провансе.
Мало-помалу кельтская теория получила значительный кредит в науке, но все-таки не восторжествовала окончательно над продолжениями прежних и вновь являвшимися гипотезами, а в последнее время встречает опять значительную оппозицию.
Рукоятка кельтского бронзового котла в виде головы бога Ахелоя. V в до н. э. Погребение близ г. Лаво, Франция
Таким образом, вопрос, которым уже немало времени занимается европейская наука, несмотря на то что в ряду посвященных ему ученых работ есть довольно солидные, остается вопросом и до настоящего времени, так как, при существовании противоречащих одно другому решений, ни одно из них не получило первенства и ни одно не считает себя подорванным другими. До какой степени этот предмет не установился еще в науке, можно видеть из того, что занимающийся почти сорок лет романами Круглого Стола Paulin Paris выставил в 1872 г. многое касательно легенды о Граале, совершенно несогласное с тем, которое было высказано им в 1868 г. На ходе вопроса об основе бретонских романов, как и на ходе множества других вопросов, мы наглядно убеждаемся в медленном приближении человечества к открытию научных истин.
1
Для некоторых произведений новоевропейской литературы подыскивали источники с довольно давней поры.
2
Кажется, что этих мотивов уж слишком много выводят из арийской прародины.
3
В литературной области замечается такой же перенос кажущихся передовыми в данный момент и вообще обращающих на себя внимание произведений от одной народности к другой, как и в других сферах. Укажем на весьма близкий по времени пример обнароднения чуждых сюжетов. Рассказ недавно умершего Стороженко «Розуйний бреше щоб правда добути» (Украiньскi оповiдання. СПб., 1863) представляет несомненное сходство с одной восточной повестью.
4
Некоторые ученые даже в последнее время не имеют надежды открыть первоначальную основу романов Круглого Стола. Так высказался, например, итальянский ученый Р. Rajna в предисловии к недавно изданным им поэмам бретонского цикла (I Gantari di Carduino. Giuntovi qnello di Tristano e Lancielotto quando combattettero al Petrone di Merlino. Bologna, presso 9. flomagnoli, 1873).
5
Внесение этих романов римской курией в число запрещенных сочинений (уже Иннокентий III включил в индекс роман о Ланселоте; см. также работу одного автора XII столетия у Потвина в «Bibliographie de Chrestien de Troyes. Comparaison des ma
6
Вспомним тут слова Буало:
7
На русском языке можно прочесть об этом в статье г. Кирпичникова: «Водмер и Готтшед и их отношение к родной старине», помещенной в 7-м № «Русского вестника» 1874 г.
8
Мы разумеем труд Р. Dan Huet, первое издание которого явилось в 1670 г. под заглавием «Łettre de М. Huet М. de Segrais de l’Origine des Romans. Paris». Мы пользовались изданием прошлого века «Traité de 1’origine des romans, par Huet, évôque d’Avranches. A Paris, chez Desessarts. An.VII»). 2-e издание книги Huet явилось в 1678 г., латинский перевод (Huetii liber de origine fabularum Romanensium. Hag. Com.) – в 1682 г. Еще прежде известный Claude Fauchet коснулся нескольких авторов Круглого Стола в своем «Recueil de l’oriffine de la langue et poesie françoise, ryme et romans» (A Paris, M.D.LXXXI), говоря o «Poetes et Rymeurs François auant l’an М.ССС»; о бретонских романах он упомянул лишь в нескольких словах и отнес начало и развитие их ко времени Крестовых походов (см. р. 75).
9
Bibiiothécque universelle des Romans. Paris, juill. 1775 á juin 1789, 224 part, en 112 vol. in 12° (тут допущено немало промахов и вольностей по отношению к текстам). – Marquis de Paulmy et Content d’Orville. Melanges tirós d’une grande bibliothécque. Paris 1779—88, 70 tom en 69 vol. in 8°. Пересказы Тресеана явились потом отдельно и занимают VII и X т. его «Oeuvres choisies».
10
Saumaise (Salmasius; мнение его было разобрано Huet). Reliques of Anc. Engl. Poetry, vol. III. Mallet, Histoire de Da
11
Ginguené, Hist. litt, d’ltalie, t. IV, 153.
12
Ancient English Metrical Romances, vol. I.
13
См. у Huet pp. 91, 107, 116.
14
Лейден во введении в The Complaynt of Scotland. Вальтер Скотт также говорил об «ancient British traditions». The works Vol. sixth, containing sir Tristrem. Edinburgh 1812, P. XXXi. В 20-х годах настоящего (XIX. – Ред.) столетия Frèminville повторил старое мнение о заимствовании сюжетов бретонских романов из бретонских хроник (см. соч. Трессана, т. VII, с. 10–11). Он прямо заявил, что все лица, фигурирующие в рассказах о Тристане, – исторические. Frèminville заявил также, что «dans le principe» эти поэмы были составлены в VI в. Вообще идея Вильемарка и Сан-Марте о заимствовании сюжетов бретонских романов из Mabinogion была решительно не новая; она высказывалась и до них, только отрывочно. Зародыш теорий Вильемарка, Сан-Марте и их последователей проглядывает отчасти и у Lappenberg’a (Gesohiehte von England, I-ter Bd., Hamburg 1834. S. 37).
15
The Mabinogion, from the Llyfr Coch о Hergest and other ancient Welsh manuscripts by Lady Charlotte Guest London, Llandovery, 1838–1849.
16
P. 826–629, 689, 729.
17
Первые труды его, посвященные бретонскому циклу, относятся еще к 30-м годам: мы разумеем изложение содержания «Парцифаля» Вольфрама фон Эшенбаха, вышедшее в 1833 г., и I т. его книги: «Leben und Dichten Wolframs v. Eschebach» (Magdeburg, Creutz. 1836). Непосредственное отношение к нашему вопросу имела следующая его работа, вышедшая на английском языке под заглавием «An Essay on the influence of Welsh tradition upon the literature of Germany, France and Scandinavia. Llandovery, by William Rees. 1841» и увенчанная Oymretgiddion Society. В 1842 г. она явилась в измененном виде на немецком языке под заглавием: «Die Arthursage und die Marthen des rothen Buchs von Hergest» (Abth. II. Bd. П der Bassesohen Bibliothek der gesammten deutschen Nationalliteratur).
18
О первых его работах см. в его «Introduction» к «des romans de la Table Ronde et les contes des anciens Bretons» (Paris, 1861 и в введении к его же Myrdhi