Игры Сердец. Противостояние

– Вы правы, дади наговорила мне много плохих слов. И поступки совершала ужасные. Но теперь она раскаивается – я точно вижу, что раскаивается, а потому не могу злиться. Думаю, в таких случаях людей нужно обязательно прощать, иначе у человека рушится вера в себя. А так же в тех, кто его окружают, в возможность начать всё заново. А этого никак нельзя допустить!

– Даже в ущерб себе? – Рэйтан чуть приподнял брови, неуловимо поддразнивая жену, и она тут же попалась.

– Не в ущерб!

Малявка лучисто улыбнулась в ответ, так, что у него замерло сердце.

– Понимаешь… – забывшись, она перешла на интимное «ты» и Рэйтан дополнительно растаял, будто его тёплой рукой по сердцу погладили. – Каждый раз, когда я вспоминаю те обидные слова и дела, что делала дади, мне больно, очень больно! И каждый раз, сколько не вспоминай, больно так же, словно это было вчера. Но я не хочу носить эту боль в себе. Ведь если её не отпустить, то она как тьма – будет жить вечно, поглощать. А так… – девушка помялась, – когда я простила дади, то почувствовала себя словно птица, улетающая на свободу. Не смейтесь! – Киара экспрессивно выставила впереди себя пальчик, чем немало позабавила его. – И в этом случае прощение стало отпущением обид и для меня тоже. Вместе с «прощаю», улетели и огорчения. На самом деле улетели!

Она засмеялась, радуясь удачно подобранному сравнению, пусть и звучало оно по-детски.

– Теперь я с лёгкостью могу жить дальше. Смеяться, дышать, забыть о неприятностях. Любить. – Киара чуть покраснела. – И если при этом моё прощение сделало другого человека счастливым, то я только «за». Так что никакого ущерба.

Последнее Киара договаривала, густо покраснев, так как устремлённый на неё взгляд мужа стал непередаваемым.

– Зря я, наверное, это сказала… – заворчала она совсем тихо, ёрзая на кровати, и Рэйтан усмехнулся.

– Не зря, – с нежностью отозвался он, заправляя выбившиеся из причёски пушистые пряди за ушко. – Ты очень добрая и мудрая, моя малявка.

По себе он знал, как нелегко открыть своё сердце пусть даже и очень близкому человеку. А ещё труднее облечь в нужные слова и фразы собственные поступки, пытаясь объяснить то, где действуешь, не раздумывая, интуитивно. В этом случае Киаре всё удалось. И то, что она, его девочка, смогла заставить задуматься и по-другому взглянуть на прощение его, давно огрубевшего, дорогого стоило. Он серьёзно обдумал только что сказанное, разложил по полочкам, переосмыслил на свой лад, и хотя согласился не со всем, многое принял. Пропустил через сердце немного наивные, но очень чистые убеждения Киары. Он сам был другой. Он помнил обиду, держал удар и мог решительно идти до конца и даже мстить, если дело того требовало, но Киара – она зажигала в его душе свет! И в этом случае собственные жёсткие убеждения становились стеной, призванные для одного: защитить её, нежную. Она его вторая половинка, а он мужчина, защита, и за его стеной любимая малявка никогда не узнает зла.

– И необыкновенно сексуальная, когда пытаешься донести до меня свою философию, – шепнул он, продолжая. – Значит, прощать и… любить?

Рэйтан с радостью пронаблюдал, как взметнулись на него глаза Киары, охватывая медовым огнём. Она покраснела, так как он намеренно выцепил из её речи главное на свой вкус. Терпеть близость жены не было больше никаких сил! Родственники ушли, они одни, а он её ещё ни разу по-настоящему не поцеловал, с того момента, как любимая пришла в себя. Исправляя упущение, он склонился к губам малявки и мягко, но требовательно накрыл её рот своим. Целовал со всем пылом изголодавшегося, соскучившегося, сходившего с ума мужчины, с удовольствием ощущая, как расслабляется в ответ на его ласки милая, раскрывается перед ним, словно бутон, позволяя погрузиться языком в сладостные глубины рта. Изначально задуманный как нежный поцелуй быстро перерос в жаркий, и когда они смогли оторваться от губ друг друга, оба супруга тяжело дышали.

– Сдаётся мне, ты сама не осознаёшь своей силы, – буркнул Рэйтан глядя в затуманенные глаза девушки.

Одного поцелуя ему было катастрофически мало, а потому Арора собственнически поцеловал ещё, лаская жену со всем имеющимся в его арсенале опытом.

Арджун хмыкнул, когда сквозь туманное, почти полностью скрывающее обзор стекло двери больничной палаты угадал движение; больше додумал, чем увидел склонившуюся к Киаре голову брата. Правильно они сделали, что вышли оттуда, иначе Рэйтан принялся бы расцеловывать жену при всех.

– Эй, куда ты! – в последний момент Униял успел отловить попытавшуюся было юркнуть в палату шуструю Анджали. – Туда нельзя, егоза!

Активной десятилетней племяннице Арора показалось мало тех пятнадцати минут, что она провела в палате вместе с Киарой, и ей хотелось ещё. С того вечера в ресторане, когда Киара показала ей капельку – слезу Богини, и они вместе её рассматривали, она искренно полюбила красивую девушку и испытывала к ней с тех пор только самые тёплые чувства. Малышка даже разобиделась на дади, когда поняла, что тем вечером та собиралась нанести её любимице вред. Десятилетней девочке о случившемся особо не рассказывали, но и собственного соображения ей хватило для того, чтобы понять: дади использовала их отношения с Киарой в своих целях и пыталась разлучить Рэйтана с любимой. А уж когда всё-таки с вошедшей в их семью девушкой случилась настоящая беда, она переволновалась за неё всей душой.

– Пусти меня Арджун, – сопротивлялась Анджали, отбиваясь от удерживающих её сильных рук. – Я тоже хочу поговорить с Киарой наедине! Почему дади можно, а мне нельзя?

– У дади особый случай, – проговорил Арджун, дивясь про себя, как та смогла переступить через свою фамильную гордость и важность.

Он всегда считал, что снобизм – это вторая натура дади и что она ни за что не поступится жизненными принципами ради простолюдинки, даже если и виновата; скорее руку себе отрежет. Но видимо крепко проняло бабушку, когда она увидела собственного умирающего внука, если и в её упёртой голове наступило прояснение.

– Она была виновата и теперь просит прощения, – пояснил Арджун продолжающей вырываться племяннице.

Девочка затихла.

– Прощение дело хорошее, – наконец, подумав, выдала она. – Но дади же уже вышла. Почему мне зайти нельзя?

Вот что сказать упрямому ребёнку?!

– Можно! – Арджун шутливо мазанул пальцем по кончику не в меру любопытного носика. – Но не сейчас. Рэйтану и Киаре нужно побыть немного наедине. Они слишком долго… эмм… как бы тебе это сказать… – светловолосый мужчина на секунду замялся. – Не разговаривали. Да, точно! Не разговаривали.

– Не целовались, ты хочешь сказать!

Наивные и чистые глаза ребёнка открыто, и не мигая, смотрели на него. Арджун даже опешил на мгновение.

– Не целовались, – не стал отпираться он. – А ты откуда знаешь? Ты ещё слишком маленькая, чтобы говорить о таких вещах. Вот когда подрастёшь – поймёшь!

Девчушка насупилась. Она терпеть не могла, когда ей так говорили. «Подрастёшь – поймёшь!» Слова намекали на её юный возраст и, что ещё хуже, несознательность, тогда как она, между прочим, много чего понимала!

– Мне целых десять лет, – авторитетно заявила девочка, сводя на переносице милые бровки. – Это не так уж и мало. Я знаю о поцелуях.

– Да что ты?! – белёсые брови Арджуна удивлённо полезли на лоб. – Ты посмотри, какая продвинутая! И что же ты знаешь, стесняюсь тебя спросить?

– Много чего, – всё с тем же апломбом и крайне довольная, что её слушают, продолжила Анджали. – Что там вообще знать можно?! Рэйтан так смотрел на Киару, когда она очнулась, что и без слов понятно. И по коридору перед этим как заводной бегал.

– О! – Арджун с усилием сдержал рвущийся из груди смешок. – Ну, раз ты такая догадливая и сама всё видишь, тогда, наверное, должна понимать, что в палате тебе сейчас точно не место. Не так ли?

Униял с торжеством воззрился на маленькую собеседницу, чувствуя себя чуть ли не героем. А Анджали, насупившись, сообразила, что её поймали в собственную ловушку. Странное дело, брат только что вроде признал её взрослость, что было приятно, но в палату всё равно не пустил. Это огорчало. Надув губки, девочка покосилась в сторону закрытой двери, выдумывая новые аргументы.