Страница 4 из 20
– Так точно.
– Ты спросил: почему спустя девять лет вспомнили ту историю. Но разве девять лет это срок? Вон шведский шпион Рауль Валленберг пропал в 1947-м году, якобы мы похитили. Так шведы до сих пор нам покоя не дают, пачками запросы получаем. И только успеваем отписываться. А американцы, если узнают что-то конкретное, – вцепятся мертвой хваткой. Еще вопросы?
– Все ясно.
– Можешь обращаться в любое время, – сказал босс. – Я жду результатов и надеюсь на тебя. Сейчас ступай в приемную. Составь список того, что может понадобиться. Сам выбери, с кем будешь работать. В канцелярии оформят приказ, я подпишу. Надо будет, подключи МВД и наших оперативников на местах. В понедельник получишь все материалы, что удалось собрать по тем событиям. Ну, спрашивай еще.
Черных молча пожал плечами.
– Ну, тогда от себя скажу то, чего в приказе написать нельзя. Те три парня, которых ты будешь искать и найдешь, – отпетые сволочи, сукины дети. Нарушили приказы, бежали из военного госпиталя, как только пошли на поправку. Каково? Дезертировали. Еще с применением насилия. Нанесли травмы средней тяжести контрразведчикам. Угнали служебную машину и скрылись на ней.
– Лихо. Наверняка выправили новые документы, поменяли имена…
– Они ведь – спецназовцы, хоть и бывшие, их всему научили, они сумели бы выжить даже в тылу врага или спрятаться в пустой комнате. А уж в СССР, в родной стране, – как рыбы в воде. Владеют всеми видами оружия, любой техникой, машинами, тракторами, подделают любые документы… И в рукопашном бою – не последние люди. Так вот, – с этой троицей без церемоний. Чуть чего и… Сэкономим родному государства тонну бумаги. С этим все ясно?
– Так точно, – кивнул Черных.
– Я знаю, ты это дело раскрутишь. Найдешь негодяев. Ты не выпускник института благородных девиц, действуй решительно. И помни, что результат будет спрашивать даже не председатель Комитета, а первые лица со Старой площади.
Босс поговорил еще четверть часа, затем повернул голову и посмотрел на циферблат напольных часов, значит, разговор окончен.
Глава 3
Место, где будет работать майор Павел Черных, оперативники и три технических сотрудницы, – это подставная, существующая только на бумаге, фирма «Агрегатэкспорт», всего в нескольких кварталах от главного здания Комитета госбезопасности на площади Дзержинского, занимавшая часть первого этажа серого восьмиэтажного здания постройки начала двадцатого века. С парадной стороны три пыльных витрины: за стеклом высокие щиты из пожелтевшего картона, – наискосок надпись синими буквами «Агрегатэкспорт СССР», на переднем плане, близко к витринному стеклу, макет трактора «Беларусь», дизельного двигателя в разрезе, прицепной косилки плющилки и комбайна «Дон».
У парадного подъезда, возле вечно запертой двери – стеклянная доска в раме, золотыми буквами на черном фоне то же название – «Агрегатэкспорт СССР», а внизу, буквами помельче, – «при Министерстве внешней торговли СССР». Любому прохожему ясно, – тут помещается контора по экспорту тракторов, комбайнов и запасных частей, – родное государство гонит продукцию в развивающиеся страны, поскольку странам развитым этот хлам, включая косилки плющилки и знаменитые комбайны «Дон», – без надобности. Странам развивающимся, – нашим добрым друзьям, – за трактора и комбайны платить нечем, но это уже не экономика, а большая политика, от которой простым людям надо держаться подальше, – во избежание неприятностей.
Оперативники попадали в контору через черный ход, спрятанный во дворе колодце, в этот двор, в эту вечную темноту или полумрак, если понадобится, удобно будет подогнать машину, чтобы доставить сюда или отвезти нужного человека в Лефортовский следственный изолятор или еще дальше, где искать не станут.
Майор Павел Черных занял место за письменным столом в большом кабинете, отделанном по моде, – светлыми деревянными панелями, и обставленном с шиком руководителя высокого ранга. Вдоль кабинета приставной стол для совещаний, рабочий стол с несколькими телефонными аппаратами, в том числе «вертушкой» с золотым гербом СССР посередине диска – каналом связи с важными чиновниками, членами правительства и партийными бонзами, для разговоров с руководителями КГБ, а рядом телефон внутренней связи с оперативниками, которые занимали комнаты вдоль коридора.
Черных открыл сейф, вынул несколько листков с машинописным текстом и большую клеенчатую тетрадь, упал в кресло, закинул ноги на стол и стал шуршать бумажками. В тетрадь он заносил некоторые мысли, наблюдения, чтобы не держать в голове лишний информации, в тетради была начерчена таблица с именами морских пехотинцев, убитых во время операции «Гарпун» и тех, кому повезло, кто выжил, и отдельно кое-какие адреса и телефоны – жен, детей, матерей, любовниц, – они могут понадобиться в скором времени.
Наверное, герои этой истории, бывшие морпехи Северного флота, стараются забыть прошлое, всю эту чертову операцию, забыть кровь, потерю друзей, предательство, у них давно другая жизнь, но прошлое бежит следом, держит за шкирку и не хочет отпускать. Девять лет прошло… За эти годы один офицер и два прапорщика скончались. Станислав Ухов, старший лейтенант в отставке, пять лет назад под Новый год пьяным замерз на улице. Прапорщик Иван Ткачук получил увечья во время аварии в котельной, где работал истопником, умер в машине «скорой». Прапорщик Николай Абрамов попал под машину, получил серьезные травмы, умер в крошечной больнице, в Рязанской области.
Чтобы развеять последние сомнения и все проверить, по месту жительства этих граждан побывали оперативники, представились работниками местных военкоматов, поговорили с родственниками, сказали, что хлопочут об увеличении пенсии на умершего кормильца, дело это непростое, потребует времени, и бюрократы не дремлют. Опера забрали кое-какие документы и фотографии, побывали на кладбищах.
А буквально месяц назад умер еще один участник событий девятилетней давности некий Иван Губанов. Проживал в Колпино под Питером, был женат, осталась приемная дочь семи лет и годовалый сын. Лейтенант Губанов умер в квартире любовницы, когда они вдвоем принимал душ. Что ж, список стал короче, сама смерть его проредила, значит, – возни меньше, – он вычеркнул четыре имени фломастером.
Перелистал страницы, – вот те счастливчики, кто выжил и до сих пор неплохо себя чувствует. Как пишут в газетах: «их судьбы сложились по-разному». Некий Вадим Матвеев заочно окончил строительный институт, быстро взлетел наверх, получил должность старшего прораба, начальника СМУ, а теперь он заместитель управляющего строительным трестом. Женат, есть ребенок. Роман Ищенко живет в Питере, водитель грузовика, женат, дочери два годика. Николай Петров, – старший товаровед в московской комиссионке, где перепродают импортную аудио технику, женат, двое детей. Артур Зарецкий, – холост, живет в Питере, в одной квартире с престарелой матерью и сестрой. Инвалид первой группы, детей нет, получает пенсию, подрабатывает в церкви…
Эти четверо ни от кого не прячутся, живут открыто и пребывают в заблуждении, что большие неприятности всегда, как было и раньше, обойдут их стороной. С Ищенко и Зарецким можно не церемониться, не надо искать трудных решений там, где все просто и ясно.
Немного сложнее с Вадимом Матвеевым из строительного треста, – человек относительно молодой, но заметный, если что-то с ним приключиться, например, встреча с вооруженным бандитом, которая кончится плохо, – поднимется шум. Будут строчить в районной газете, а потом и в областной… Некролог с фотокарточкой Матвеева, а рядом целый очерк под заголовком «Знаете, каким он парнем был?» И запретить этого нельзя. В горбачевские времена газеты получили слишком много воли и слишком мало ответственности, молодые журналисты вытирают ноги о заслуженных людей, не смотрят на чины и звания, все ставят под сомнение…
Но главная проблема, – трое военнослужащих, пропавших без вести… Раненые во время операции «Гарпун», они вернулись в Северодвинск на десантном корабле, проходили лечение в госпитале, когда пошли на поправку, избили контрразведчиков, угнали машину и пропали, будто в воду канули, наверное, сменили имена, живут неизвестно где, непонятно что замышляют, – от них жди беды. Вопрос в одном, – когда рванет этот ящик динамита, точнее, целых три ящика.