Страница 10 из 15
Надо заметить, что Париж «хорошего влияния» на характер Николая Павловича – суровый и жестокий – не оказал. Наоборот, великий князь именно в Париже, как говорится, «оперился»: он стал делать замечания прославленным генералам старшего брата, распекать их за какие-то мелочи армейской жизни. Один из них, герой Бородинского дня А.П. Ермолов, в ответ на высказанное замечание ответил Николаю Павловичу:
«Полагаете ли, Ваше Высочество, что русские воины служат царю, а не отечеству? Они шли на Париж, чтобы защищать Россию, а не парадировать. Таким образом, не приобретают привязанности армии».
Великий князь Романов на такой ответ промолчал, но сказанных ему слов не забыл. Возможно, он чувствовал настроение других генералов, находившихся рядом с ними. Однако отношения с «вольнодумцем» Ермоловым у него будут с того дня испорчены донельзя, что и скажется на судьбе будущего «проконсула Кавказа». Алексей Петрович получит отставку от армии в расцвете сил и на волне военных успехов.
В Париже великие князья Павловичи оказались в фокусе внимания французской аристократии и королевского двора Бурбонов. Николай Романов однажды был приглашен во дворец герцога Орлеанского (будущего французского короля Луи-Филиппа) и Мари Амели Бурбонской, который познакомил высокого гостя со своей семьей, ее бытом и воспитанием детей. Будущий император России, покидая гостеприимный дом, сказал герцогу на прощание слова, вошедшие в историю:
– Какое громадное счастье жить так, семьею!
Герцог Орлеанский «с видом откровения и убеждения» ответил гостю:
– Это единственное истинное и прочное счастье…
Можно говорить о том, что братья Павловичи были очарованы теплым приемом побежденных французов: они приветствовали их старшего брата-венценосца как освободителя Европы. Парижская жизнь «окрутила» многих офицеров союзных армий, с удовольствием ходивших в театры и самые различные клубы, заводивших дружбу в кругах интеллектуалов столицы Франции. Николай Павлович же держался в стороне от этой праздной суеты победителей, он был озабочен самыми разными сторонами военной жизни.
Великий князь в сопровождении младшего брата посещает казармы и госпитали, наносит визит в знаменитую Политехническую школу. Там его интересует если не все, то очень многое. Он общается с казаками, раскинувшими свой походный лагерь на Елисейских Полях и купающих коней в водах Сены. Побывал и в Доме инвалидов, где его служители-старики в форме наполеоновской гвардии при виде человека в русском мундире отворачивались от него со слезами на глазах. Тот вступал с ними в беседы, выслуживал рассказы о великих победах императора французов и обещал, что пленные Великой армии, а их многие тысячи, вскоре обретут личную свободу.
Первое путешествие по Европе, вернее – поездка на войну с Наполеоном, сделало на будущее в биографии Николая I две «отметки». Во-первых, он, ознакомившись с замками немецкого рыцарства и дворцами французских аристократов, стал собирать коллекцию холодного оружия, ставшую впоследствии знаменитым Царскосельским арсеналом. Считается, что коллекция началась с сабли турецкого паши, трофея с берегов Дуная, подаренной великому князю в 1811 году, по всей видимости, графом А.Ф. Ланжероном. Сабля была типично восточным оружием, богато изукрашенным, особенно ее ножны, драгоценными каменьями, и потому невольно привлекала к себя взгляды людей военных и невоенных.
Во-вторых, император Александр I познакомил во время смотра войск под Парижем младшего брата с начальником 2-й гренадерской дивизии генерал-лейтенантом И.Ф. Паскевичем, героем Отечественной войны 1812 года. Молодые люди сразу сдружились, найдя во взглядах много общего. Позднее Паскевич, уже имевший чин генерал-фельдмаршала, титулы графа Эриванского и князя Варшавского, вспоминал:
«Николай Павлович после того постоянно меня звал к себе и подробно расспрашивал о последних кампаниях. Мы с разложенными картами по целым часам вдвоем разбирали все движения и битвы 12-го, 13-го и 14-го годов. Я часто у него обедывал, и когда за службою не могу у него быть, то он мне потом говорил, что я его опечалил. Этому завидовали многие и стали говорить в шутку, что он в меня влюбился. Его нельзя было не полюбить. Главная его черта, которой он привлек меня к себе, это прямота и откровенность. Брата Михаила Павловича он любил, но к серьезным разговорам не допускал, да и тот их недолюбливал…»
По возвращении в Россию братья Павловичи-младшие долго в городе на Неве не задержались. Венценосец Александр Павлович отправил их во второе «образовательное» путешествие по континентальной Европе. Маршрут пролегал через города Берлин, Гейдельберг, Париж, Баден, Франкфурт-на-Майне, Веймар, Лейпциг… Путешествие длилось почти с год: с февраля по ноябрь. На местах великих князей Романовых, их немногочисленную, но тщательно отобранную свиту опекали полномочные посланники и консулы Российской империи.
Во время пребывания в Париже Николай и Михаил Павловичи присутствовали на подписании Акта о создании Священного союза (первоначально Россия, Австрия и Пруссия), инициатором чего стал их старший брат. Церемония подписания состоялась 14 сентября 1815 года. В царствование Николая I этот союз «прикажет долго жить», то есть фактически прекратит существование: Российская империя как «жандарм на континенте» европейским монархиям была уже не нужна. Революционный накал спал, второй Бонапарт не объявлялся, а трудно предсказуемый в поступках огромный на политической карте мира «русский медведь» настораживал и пугал многих властителей Европы.
В ходе того путешествия решались династические вопросы дома Романовых. 22 сентября состоялась помолвка великого князя Николая Павловича с прусской принцессой Шарлоттой-Фридерикой-Луизой-Вильгельминой. Для семьи монархов Европы это стало заметным событием, ведь роднились правящие династии России и Пруссии, два сильных в военном отношении государства, вчерашние победители наполеоновской Франции.
Зиму великие князья Николай и Михаил Павловичи провели в Санкт-Петербурге, участвуя во всех дворцовых церемониях и официальных приемах. В мае 1816 года старший брат отправил их в путешествие по России-матушке, чтобы они имели о ней достаточно полное представление. Можно утверждать, что Александр I хотел знать и видеть державу глазами младших Романовых: собственным вельможам монарх во многом порой не доверял. Порой он перепроверял через доверенных лиц ему доложенное губернаторами и министрами, которые стремились скрасить действительное.
Маршрут поездки впечатлял: Луга, Порхов, Великие Луки, Витебск, Смоленск, Бобруйск, Чернигов, Полтава, Екатеринослав, Харьков, Елизаветград, Николаев, Одесса, Херсон, Перекоп, Симферополь, Севастополь, южное побережье Крыма, Курск, Орел, Тула, первопрестольная Москва… Павловичи обычно ехали в коляске, иногда верхом. Их сопровождала небольшая свита. На местах к их встречи готовились заранее и «всем миром». Братья же Павловичи знакомились с городами, их учреждениями и гарнизонами часто по собственному желанию, а не по написанному для них сценарию. Такие желания высоких гостей приводили в трепет губернаторов и градоначальников.
Во время путешествия Николай Павлович вел «Общий журнал по гражданской и промышленной части», обстоятельные записи в котором свидетельствовали о большой наблюдательности и дотошности автора. Есть, к примеру, и такая запись о посещении старинного Порхова Псковской губернии на берегу реки Шелони, основанного в 1329 году и ставшего городом через 448 лет:
«…Арестантский острог с госпиталем в таком жалком положении, что грешно не упомянуть об оном: ветхая деревянная изба, состоящая из нескольких чуланов без окон и отдушин, в коих посреди 22 человека инвалида бессменно караульных и 66 арестантов в двух остальных, без пищи, без одежды, в спертом, гнилом воздухе, без различия ни родов преступлений, ни возраста, одни на других; старая развалившаяся деревянная караульня, в которой прилипчивыми болезнями одержимые больные арестанты в одной комнате со стерегущими инвалидами, на одних нарах, без одежды, без лекарств, без суммы на содержание, кроме от милостынь собираемой, – вот самое верное и очевидное описание здешнего острога…»