Страница 17 из 31
Две снежинки
Две снежинки — две подружкисели, словно побирушки,съежившись на холоду,на кремлевскую звезду.«Мы — воскресшие снежинкине смогли найти Дзержинки,да и мало ли чего.У Москвы-капиталисткииз Америки сосискии другое личико.Как Россия, мы и самиумирали, воскресали.Танцевали мы, искрясь.Но закон природы древен —нас из крошечных царевенпревращало время в грязь.Раздавался обреченнонаших тел хрустальный хрустпод колесами тех черных,тех, ахматовских «марусь».Покружив над башней Спасской,сиживали мы с опаскойна усах у Сталина,а еще блистали натолько с виду простоватом,на хрущевском, розоватом,с бородавкой, «пятачке»,и на брежневских бровищах,над Европою нависших,и андроповском крючке.А потом снежинок стая,к Мавзолею подлетая,села радостно в кружокна каракулевый, с дымкойи начинкой-невидимкойгорбачевский пирожок.Но на танк, хлебнувши виски,влез он, как на броневик,новый, антибольшевистскийmade in Urals большевик.Не запутался он в путче,но, медвежисто упрям,дал себя запутать в Пуще,где полно медвежьих ям.Лишь снежинки скорбно, краткоцеловали по-людскикрасный флаг, с Кремля украдкойстянутый по-воровски.И теперь в медвежьей ямеоказался Russian bear.Весь чечнями,как шершнями,поискусан, оробел.Показать боясь, что слабый,он рычит, да вот беда —свои атомные лапывсе сует, да не туда…Тебе,Родина-мавродина,не страшен враг любой.Ты собою обворована,в яму брошена собой…Нам куда, снежинкам, деться,в нашей нынешней грязи?Ты позволь, звезда, вглядетьсяв новый лик всея Руси!»А звезда им отвечает:«Как страну, меня качает.То ли сменят не без рискана двуглавого орла:«Эй, слезай,ты коммунистка!Слишком красной ты была!»То ли с видом казначеяк нам на башни, как червяк,Шварценеггера ловчеепрыгнет долларовый знак?То ли я сама сорвусьв незнакомую мне Русь?»На Руси сегодня вольно.Мимо нашенских лолитв «ягуарах», «мерсах», «вольво»демократия рулит.Едут дяди в стольном градена «феррари» и «пежо»сквозь: «Подайте Христа ради!»,сквозь: «Ужо вам всем, ужо…»Русь умело охамела. Неужели больше нетсреди стольких «альф-ромео»ни Ромео, ни Джульетт?А у иномарок драмы, потому что всюду — ямы.Все шоферы — ямщики,ибо ямы глубоки.Но в какой бездонной яметихо шепчутся во снелишь с корнями и червямивсе, погибшие в Чечне?По каким подвалам, клетямты запрятала, Москва,павших в девяносто третьем,как пожухлая листва?Над Москвою мурловатойраздается — шорк да шорк!Звук, чуть-чуть гарлемоватый,ну, ни дать ни взять — Нью-Йорк.На Ордынке, на Тишинкешорк да шорк от детских рук.Ни Чайковскому, ни Глинкеи не снился этот звук.Это иномарок мордытрут мальцов московских ордыБудущие Генри Фордыили сброд, а не народ?Щетки, тряпки, губки,спреив ход все громче, все быстрее!Лик России — не Расеи —не сотрите! Он умрет!Не сотрите, дурни-люди,будущие времена!Что с Россией нашей будет?Да и будет ли она?И, удрав на перекресток,Пушкин тоже тряпкой трет,словно гарлемский подросток,стекла грязные «тойот».Так, не ахая, не охая,лишь вздыхая иногда,говорила одинокаякремлевская звезда.Две снежинки — две подружкик ней прижались в заварушкеи с рубиновым бочкомпошептались, но молчком…1995