Безымянные слуги

— Это как? — заметив, что Пятнадцатая задумалась, я напомнил о себе. — Они изменяются?

— Ага, — девушка вернулась к объяснению. — Самый распространенный вид — тупень. Это здоровая тварь, ростом выше людей раза в полтора. Очень сильные, но глупые. Глупее низшей формы. Одна мысль в башке — пожрать. Но есть вариант, если тварь была сильно ловкой и питалась зверьем — может стать трупным хищником или трупнем. Подожди, Шрам…

Пятнадцатая наклонилась к тумбочке и выудила оттуда стопку листов. Покопавшись, извлекла три рисунка.

— Вот, — она указала на изображение уже знакомых мне тварей. — Этих ты видел — низшие. А вот это — тупень.

Выглядел тупень жутковато. У того, кто изображал тварей, талант к рисованию явно был. Было прорисовано всё, включая мышцы и жилы. Тварь была немаленького роста, с длинными передними конечностями, заканчивавшимися острыми когтями. Ноги напоминали столбы. Все тело покрывали костяные вставки. Трупень же, на другой картинке, напоминал какого-то хищного зверя с вытянутой мордой, огромными клыками и узкими прорезями глаз. Череп, казалось, потерял кожу, а голова была бронирована костяными пластинами. Хвост заканчивался костяным шипом.

— Есть ещё одна форма. Редкая, но очень ценная и опасная — мурло, — Пятнадцатая вытащила ещё один лист. — Мурло уже чувствует мудрость. Может воем вогнать в ступор, может по воздуху волну пустить и с ног сбить. Очень опасный для нас.

Мурло было уменьшенной копией тупня, но при этом обладал внушительной пастью, наполненной серповидными клыками.

— А теперь — запоминай, — продолжила Пятнадцатая. — В тупне важны глаза, язык и жилы. Пластинки костные у него — мягкие — и никому не нужны. Жилы крепкие — пойдут на луки. Язык и глаза берут мудрецы и лекари. В трупне всегда бери язык и печень, выдирай клыки. Если удается отодрать костяную броню с головы — не брезгуй. Она крепкая, и её в доспехах используют. Язык нужен мудрецам. А вот лекари печень с руками отрывают. В ней какая-то жидкость есть, которая улучшает выведение всяких ядов. Беда в том, что тупня легко можно убить в голову или в сердце. А вот трупня нужно бить именно в район печени и почек. Если повредишь — всё, считай пропало.

— А мурло? — уточнил я.

— А мурло лучше не встречать ни мне, ни тебе, — серьёзно ответила Пятнадцатая. — Эта гадость мудростью тебе подняться не даст. Но если встретил и победил, то в первую очередь лезь в голову. Там, в голове, есть шарик — сосуд мудрости. Чем сильнее мурло, тем больше в шарике мудрости.

— И что с ним делать? — спросил я.

— Можно продать, — девушка усмехнулась. — За шарик размером с ноготь мизинца получишь 500–600 ули или 1500 баллов. Но лучше — проглотить.

— Что? — я даже хрюкнул, а потом подозрительно посмотрел на Пятнадцатую. — Это была шутка?

— Неа, — девушка покачала головой. — Несколько таких шариков, и ты без всяких медитаций увидишь стрелы мудрости. А тогда — ты уже мудрец. Только никто точно не знает, сколько этих шариков надо сожрать. Может быть, быстрее можно почувствовать мудрость, как учили в школе. Не знаю. В любом случае, если бы мурло было так просто убить — поверь, все бы мы уже были нори. А так — ещё можно взять крови как можно больше, зубы…

— На что, кстати, идут зубы?

— Зубы всегда на стрелы и болты пускают, — пояснила Пятнадцатая и зевнула. — Ладно, проваливай к себе. Спать хочу. Завтра спрошу про всех троих — и чтобы ответил.

— Откуда картинки-то, Пятнадцатая? — не удержался я.

— Уперла в библиотеке, в администрации. Из справочника, — ответила девушка, зевая и прикрывая рот ладонью. — Спать иди. Завтра продолжим.

За следующие дни я узнал, что тупень может вырасти в трупного великана (или велика), а трупень преображается сначала в обжору, а потом — в таран. Мурло просто растёт, пока не станет мудорью, тварью разумной и способной поднимать простейшую нежить — костяки. Бывает, появляются ещё призраки и привидения. Призраки перемещаются и высасывают душу, а привидения привязаны к месту смерти и треплют нервы. Пятнадцатая считала опасными только привидений — душа восстановится со временем, а нервы — нет. Обе призрачных сущности убивались солью. Проблема была не в том, чтобы убить, а в том, чтобы увидеть.

А ведь была ещё и высшая нежить… Правда, дорастала до такой только мудорь. Их высшая форма называлась карателями — воинами-мудрецами, и в этой форме они могли подчинять и преображать великов и таранов. Получается, что мудори были кем-то вроде вождей нежити. А кем станут велики и тараны после преображения — тут уж как фантазия у мудори сработает: делали и пауков, и гончих, и воинов, и ящеров. К счастью, всех запоминать Пятнадцатая меня не заставила. Просто убедила, что нужно всегда в библиотеке со справочником сверяться.

К слову, читать я не умел — этого знания в нерожденных никто не закладывал. Пришлось учиться. К счастью, в голове было достаточно пусто, чтобы за несколько занятий запомнить основные принципы слогового письма, хотя память буквально выла о непривычности системы. Сложнее было с пятидесятиричной системой счета, где каждой цифре от одного до пятидесяти соответствовала своя закорючка.

Но самый страшный удар ждал меня на второй день, когда Пятнадцатая решила проверить мое владение копьём. После десятого поражения меньше чем за двадцать ударов сердца мне стало понятно, что я — дно. Странно, но Пятнадцатая осталась довольна. Даже похвалила. На тот день позор с копьем перекрыл даже стыд от предательства приятелей. А Пятнадцатая радостно подцепила словечко про дно и назначила следующую тренировку.

На тренировку я шел с тяжелым сердцем и ужасом в глазах.

— Да прекрати ты уже, — не выдержав моего пораженческого настроя, Пятнадцатая в сердцах стукнула копьем по площадке.

— Дно, — хмуро буркнул я.

— Слушай, всё у тебя нормально. Удар сильный, поставлен хорошо. Довольно быстрый. Не хватает умения и сноровки.

— Дно…

— Ты, вон, даже догадался, что таким копьем рубить можно!

— Дно…

— Вот я тебе сейчас учебным копьём в дно и дам… Раз двадцать! — пригрозила Пятнадцатая, примериваясь к моей филейной части.

— Ладно-ладно, — быстро пошел на попятную я. — Не самое дно… Совсем не дно!

Девушка не выдержала и засмеялась.

— Шрам, послушай… Когда я стала ааори, я и половины из того, что можешь ты, не умела.

— Не обманывай. Ты бы тогда старшей в десятке не стала, — не поверил я.

Пятнадцатая уселась на бортик площадки и похлопала ладошкой рядом. Пришлось тащиться и присаживаться, вот только в таком положении воспринимать то, что мне говорит девушка, было сложно. Может, Пятнадцатая и не была красавицей, но она была симпатичной, молодой, разгоряченной тренировкой, и сидела рядом… После выпуска из школы гормоны накрывали волной просто при приближении девушек. А когда так… когда рядом, бедром касается, и капельки пота по коже…

Взгляд пришлось уткнуть в песок площадки. А ведь подобное зацикливание началось именно на второй день. Мне даже тогда показалось это странным.

— Почему ты не стал старшим? — спросила Пятнадцатая.

— Не смог докрошить тонкую перемычку — с древко шириной, — признался я.

— Это потому, Шрам, что в твоем чурбане была жесткая сердцевина, — объяснила девушка. — А мой, наоборот, оказался трухлявым. И я могла его разбить в труху ещё за сто дней до Порки. Пришлось оббивать сверху и снизу. Деревянный чурбан — это не самый надежный показатель твоих умений.

— Получается, мне просто не повезло? — стало как-то гадко и горько на душе.

— Наоборот, повезло, — ответила Пятнадцатая и засмеялась. — Избавился от лишнего багажа в виде школьных приятелей. Но вообще я знаю человека, которому удалось сломать свой чурбан в такой ситуации, как у тебя — он сейчас нори уже. Он просто в последнее занятие перевернул копье и бил тупым концом, а под конец — боковыми ударами.