Безымянные слуги

Вернувшись, я обнаружил, что Пятнадцатая уже проснулась и теперь старательно вычищает волосы от травы.

— Мы в осаде, — поведал я ей. — Степняки.

— Я догадалась, — улыбнулась Пятнадцатая. — Иначе бы подняли нас с утра. Поесть бы, да будить дежурных не хочу.

— Где тут готовить? — удивился я.

— Идите в столовую — вон туда! Свои миски прихватите — сказал проходящий мимо Первый. — Там можно всегда покушать. Пища однообразная, но уже готовая. Больше никто не встал?

— При мне — нет, — ответил я.

— При мне тоже, — согласилась Пятнадцатая.

— Понятно. Я сам не так давно проснулся, — Первый уселся на сено. — Сходил на стену, посмотрел и пошёл тоже еду искать. Были уже на стене?

— Сходил, — ответил я, а Пятнадцатая покачала головой.

— Сходи тоже, Пятнадцатая, — Первый кивнул в сторону ближайшей лестницы. — Весьма увлекательное зрелище. И потом уже в столовую. А то скоро все эти хождения по стенам запретят.

— Ага. Шрам, сходишь со мной?

— Пошли, — пожал плечами я. — И сразу в столовую!

Мы снова поднялись по деревянной лестнице на парапет с узкими бойницами. По всей стене зубцы переходили в полукруглый свод, поддерживаемый деревянным каркасом, и каждые двадцать шагов стояли дежурные из гарнизона. Они и в мой первый приход косились неодобрительно, а теперь взгляды стали совсем раздражёнными. Кажется, Первый прав, и скоро со стен любопытных начнут гонять. Пятнадцатая смотрела долго. Я даже хотел окликнуть её, когда она наконец оторвалась от бойницы.

— Если вдоль всей крепости их столько же, то вокруг нас тысяч сто коротышек, — мрачно сказала она. — По четыре-пять на каждого.

Мы остановились на лестнице и осмотрели крепость, которая дала нам защиту и приют. Вдохновляла открывшаяся картина мало, надо сказать. Крепость была круглой, стены и вправду были высокими — пятнадцать шагов, не меньше. Ширина — шесть шагов. Но, как и предупреждал Скаэн, всё это было выстроено из сырого кирпича — глина вперемешку с соломой. Гореть не загорится, но, если хорошенько ударить, скалывается и крошится на раз. При желании кочевники могли просто проковырять новые ворота.

От одной стороны круга до другой было под тысячу шагов. Вдоль стен располагались склады с провизией и собранными травами, на крышах сушилась свежескошенная трава. Большая часть пришедшего войска расположилась по этим сараям. Один такой сарай вмещал в себя человек сто. В центре располагалось ещё несколько строений — казарма, столовая, каменный двухэтажный домик, который заняло начальство, и несколько десятков бараков, где жили работники. Теперь бойцы потеснили всех. Людей было очень много: часть войска вообще ночевала на улице — в палатках. В такой тесноте ещё надо постараться не поймать стрелу кочевника. Но стены придавали некую уверенность в удачном отражении штурма.

Народу в столовой было много, но и пунктов выдачи еды было штук пять, поэтому люди продвигались быстро. Получив свою порцию завтрака — все тут же уходили к месту размещения. Мы поступили так же, пристроившись есть в сарае. Запах еды разбудил бойцов, и многие потянулись за едой.

Скас и Гун-Нор пришли, когда с завтраком было покончено, и большинство маялось от безделья. Они призвали десятников и вместе с ними пошли на стены, где Скас указал нам участки, которые займёт каждый десяток во время штурма. Запоминать пришлось по-простому: отсчитывая бойницы от лестницы. На стене я заметил и другие группы, которые получали инструкции. В этот раз мне и Пятнадцатой достался один участок — причём мне предстояло помогать Пятнадцатой с её новичками.

Когда с объяснениями и разметкой было закончено, Скас отвёл всех вниз, нашёл местечко, где можно было посидеть на брёвнышке, и устроил небольшое совещание.

— Так, что у нас с луками? — спросил он.

— У наших луки есть у всех, — ответил Гун-Нор. — Но у молоди — охотничьи, простенькие.

— Неважно, — отмахнулся Скас. — У коротышек броня — одна видимость. Главное — попасть. Если даже раните в руку или в ногу, уже будет полегче, когда они на стены полезут. Их раны не останавливают, только очень сильная потеря крови или смерть. Бегают даже с пробитыми лёгкими. Но конечности — дело другое. Если пробить руку, не сможет своим топориком махать или щитом закрываться. А ногу — будет хромать. Так что стреляйте — не стесняйтесь. Сегодня вечером будем перетаскивать корзины со стрелами, а пока отдыхайте и набирайтесь сил. Первый, какие самые слабые десятки после этих, зелёных, у Пятнадцатой?

— У Шастя десяток слабоват и у Шестого.

— Почему? — уже у Шастя и Шестого спросил Скас

— Тоже много новичков, — ответил Шестой.

— Много девушек, — ответил Шасть.

— Ясно. Тогда тех, кто совсем слабые, выделите на собирание стрел кочевников и переноску новых во время боя, — Скас махнул рукой. — Подносить снаряды надо для всех наших десятков.

— А камни? — удивился Шестой. — Нет камней под стены кидать?

— Это степь, — ответил ему Скас. — Где ты тут камни-то видел?

— Ну должны же быть…

— Всё, что было — на дома и ушло, — хохотнул Скас. — Противников у нас от ста двадцати до ста пятидесяти тысяч. Разведчики не смогли точно посчитать. Сегодня-завтра трава в округе закончится, и у них начнётся падёж скота и скакунов. Поэтому штурм будет либо завтра, либо в ночь на послезавтра. Эр Скаэн считает, что они могут начать ночью сегодня и не остановятся, пока силы не кончатся. Очень упорные. Поэтому готовьтесь. Первыми их встречаем мы, а днём вас сменит резервный десяток. На стенах больше семи тысяч всё равно не умещается. Отдохнёте и снова на стену. Все готовы?

— Нет, — почти хором ответили десятники ааори, вызвав хохот Скаса.

— Ну, значит, готовы, — отмахнулся он. — Всё, оставляю вам Гун-Нора, я буду при эрах.

День прошёл спокойно и почти безмятежно. Мой десяток неспешно проверял снаряжение и отдыхал, а я сидел и пытался почувствовать себя. Сначала, как обычно, обратился к миру и мудрости — и даже дождался искорок, которых давно не видел. Искорок было значительно меньше, чем при несвете, но у меня уже получалось видеть их достаточно долго. Всё больше и больше я убеждался в том, что придёт время, когда я смогу легко вызывать нужное состояние. С миром у меня пока не складывалось — стоило закрыть глаза, как пропадали и искорки, и мир вокруг. А вот как чувствовать себя — я не понимал.

Меня вообще раздражало, как тут учили ааори. Главная фраза — «Сам всё почувствуешь и поймёшь». И вот поди разберись, где, как и когда я должен всё почувствовать — ведь чувств много, и они все разные. Можно усилить какое-то чувство, прислушивавшись к нему, а про другое — можно вообще забыть. Я провел рукой по волосам и с удивлением понял, что растут они как-то слишком быстро. Решив для себя, что нужно будет этот вопрос уточнить у Пятнадцатой, я снова погрузился в себя. Где мне себя искать, и как должно выглядеть нужное чувство? Я как слепой котёнок продирался на ощупь.

— Спишь сидя? — насмешливый голос Пятнадцатой вернул меня в реальный мир. — Или снова пытаешься почувствовать что-то?

— Пытаюсь, — признался я.

— Шрам, ты слишком торопишься. Мало кому удаётся через два с половиной месяца прикоснуться к мудрости, — Пятнадцатая вздохнула, усевшись рядом.

— Ладно, тогда вопрос более приземлённый. Почему волосы растут так быстро?

Девушка засмеялась и взлохматила их по своей привычке.

— У всех так, — сказала она. — Просто последствия купаний в школе нерождённых.

— Купание же, наоборот, волосы удаляет, — не понял я.

— Оно вообще подавляет твои внутренние процессы, — девушка покачала головой. — А потом, когда купаться перестаёшь, начинается бурный рост. С кем ты провёл третий день, когда захотелось… ну ты понял?..

— С тобой, — честно ответил я и, глядя на лицо Пятнадцатой, не смог сдержать улыбки. — Ты что — не помнишь? Мы тренировались, учились…

— Нет, ты не понял…

— Понял, — я снова засмеялся. — Я просто перетерпел. Очень боялся, что не удержусь, попробую к тебе пристать — и мне прилетит так, что потом встать не смогу. А ты вообще перестанешь со мной общаться.