Страница 15 из 25
Мама пьет, но дети все равно ее любят. Вот и сейчас он сразу подумал про нее и очень обрадовался, что мороженного хватит и ей.
Они пришли к дому. Коля сразу куда-то убежал, а Настенька потащила её за собой, чтобы угостить мороженым маму.
Новгородцева вошла и осмотрелась, здесь было неуютно и некрасиво. Кругом валялись грязные вещи и старые сломанные игрушки. Обои кое-где ободраны и имели совсем неприглядный вид. Полы давно немытые. А на дверях и окнах висели замызганные потрепанные шторы и тюль.
В одной из комнат на кровати лежала молодая женщина. Она была одета в старый мятый халат, волосы растрепаны, и от нее сильно пахло перегаром.
Боброва не спала. А завидев дочку, она заулыбалась, радуясь ее приходу, потом перевела взгляд на незнакомую ей девушку и, приподняв голову, грубо спросила:
– Вы кто?
– Почему у вас дети одни гуляют? – строго спросила ее Тая.
Шура резко присела на кровати, опустив ноги на пол, глаза ее испуганно забегали, она посидела так немного, но затем мгновенно сползла вниз, упала перед ней на колени и запричитала:
– Не забирайте их у меня! Не забирайте! Я больше не буду пить, слово даю!
– Что вы, – растерянно смотрела на нее Тася, – немедленно встаньте!
– Я исправлюсь, – заплакала в голос женщина, – я больше не буду!
– Вы меня не за ту приняли! Я просто привела вам детей!
Тут хозяйка внимательно посмотрела на нее и стала медленно вставать с пола. А сама вновь села на кровать, вытерла ладонью слезы и сердито спросила:
– Они что-нибудь натворили?
– Нет, – мотнула головой девушка.
– А зачем ты пришла?
– Угостить вас мороженым.
– Мороженым?! – с неподдельным удивлением переспросила ее Боброва.
– Да, – ответила она, пожимая плечами.
Шура слегка поморщилась, разглядывая ее всю, немного помолчала, затем подалась вперед и страдальческим голосом заговорила:
– А выпить есть? А то все кишки огнем горят.
– Я не пью, – попыталась объяснить ей Тая.
Та слепила мученическое лицо, было видно, что ей совсем плохо, а сама стала умолять:
– А мне купи, а?
– Нет, я не могу, – отказалась Новгородцева и растерянно попятилась назад.
– Я ж помру! – жалобно простонала женщина, рукой комкая на груди свой халат. – Купи, а? Помру ведь!
– Я… не знаю… – не решалась девушка и тихонько отходила задом к выходу.
– Христом Богом прошу, помру ведь! Не похмелялась сегодня еще.
– Я… подумаю… можно?
– Подумай, – согласилась Боброва, – только быстрее! А мы с Настенькой пока мороженое поедим. Раз принесли, надо же есть, – сделала вывод она и дрожащими руками взяла пакет с лакомством.
Таисия отошла к выходу, у двери резко повернулась и заспешила на улицу, по пути соображая: как поступить? А сама медленно двигалась по тропинке вдоль забора, на ходу размышляя: «А что если и вправду помрет? Что тогда будет с детьми»?
Дойдя до поворота, она увидела на углу палатку и очень обрадовалась, что не придется идти в центр. Она подошла, присмотрелась к ассортименту и решила купить бутылку вина. Потом подумала и прикупила еще закуски, выбрала коробку конфет, колбасы, хлеб и фрукты.
Продавец упаковала всё в большой целлофановый пакет и подала ей.
Тася рассчиталась с ней, поблагодарила и пошла обратно.
Шура ждала ее с нетерпением. Она успела переодеться в чистый халат, причесала волосы и уже сидела за столом на кухне, а сама то и дело поглядывала в окно. Хозяйка подсуетилась и убрала со стола грязную посуду, чисто протерла старую порезанную клеенку, поставила два стакана и банку соленых огурцов, в надежде, что ей удастся сейчас похмелиться.
Тая неуверенно вошла в дом, подошла к ней, с ходу поставила пакет на стол и тихо сказала:
– Вот… принесла.
Боброва резко встала и начала проворно рыться в пакете, намереваясь найти желаемое. Она спешно извлекла продукты, разложив их на столе, мгновенно нащупала бутылку, и на ее лице застыла счастливая улыбка. Дрожащими руками женщина достала вино, умело откупорила его и, кивая на стакан, спросила:
– Будешь?
– Наливай, – согласилась девушка и присела за стол.
Та разлила вино по стаканам, смерила, чтобы было поровну, отставила бутылку в сторону и сказала тост:
– Давай за нас, за баб.
– Давай, – согласилась она.
А сама выпила немного и взялась резать колбасу.
Боброва допила все до дна, довольно вытерла ладошкой губы и присела на стул. Она со вниманием рассматривала ее всю, а потом спросила:
– Что-то я тебя не припомню… Не наша, кажись?
– Никифоровой теть Маши племянница, – пояснила ей Тая.
– Таська?! – уточнила Шура, радуясь такой встрече.
– Да, – улыбнулась она, подавая ей бутерброд. – Ты закусывай.
Бутерброд Александра взяла и даже стала медленно его есть, но потом что-то вспомнила и задумчиво сказала:
– Погоди, она ж померла! Вот… недавно.
– Да, – кивнула головой Новгородцева.
– Давай ее помянем, – предложила сразу женщина и снова налила вино в стаканы. – Дай ей Бог Царствие Небесное! Хорошая была тетка! Бывало, приду и скажу: «Теть Мань, налей чуть-чуть». И она нальет. Много не наливала, капнет чуть-чуть, а что мне надо бедной бабе?
А сама мгновенно опрокинула стакан в рот, прижала ладошку к губам и молчала.
Немного выпила и Тая, потом отставила вино в сторону и сказала:
– У тебя детки такие славные.
– Правда хорошие? – переспросила её радостно Боброва.
– Такие симпатичные, умненькие.
– А знаешь, как душа болит? – ударила та себя в грудь кулаком, а на глазах выступили слезы.
– Знаю. Но это же не выход, а еще одна проблема.
– Согласна! – кивнула Шура. – А как Сашка погиб, нет мочи жить. Нету! – качала она головой. – Нету моченьки моей! Я как опомнилась! Как представила, как я пятерых детей растить буду! В глазоньках моих все так и померкло…
– Твой муж был бы рад видеть вас счастливыми. А так, получается, ты его совсем огорчаешь.
– Огорчаю, дрянь такая, – заплакала женщина, понимая, в какой яме она оказалась.
Но снова взяла бутылку и проворно налила себе спиртное. Хотела уже подлить и ей, но, видя в ее стакане недопитое вино, удивленно спросила:
– А что ты не пьешь?
– Я не пью много. Так, чисто символически.
– Вот чужая ты, а не брезгуешь мной! – похвалила ее Александра. – Другие так плюют вслед, а ты села и пьешь вот. Вон ухоженная какая! Красивая! А не брезгуешь, почему?
Тая пожала плечами и тихо призналась:
– У меня тоже душа болит.
– А у тебя от чего?
– Мама умерла. Потом теть Маруся. А сначала папа… Я совсем одна осталась, – пожаловалась она на свою горькую долю.
– Печально, – поддержала ее Шура. – А мне уже никто не поможет, пропила я себя, потеряла!
– Ты хорошая, просто запуталась.
– Была хорошая, да вся вышла, – покачивая головой, задумчиво смотрела на нее Боброва. – Теперь я Шурка-пьяница. Меня гонят из домов, орут, плюют вслед, а детей называют голодранцами. Родственники и те ненавидят… Одна свекровка не бросает, за детьми смотрит, кормит их… Меня подкармливает, чтоб не сдохла.
– Это не от большого ума, – попыталась успокоить ее Тася. – Хочешь, я тебе помогу?
– Чем ты мне поможешь? – усмехнулась в ответ Александра. – Ты же совсем меня не знаешь. Может, я дрянь или воровка? Может, убийца какая?
– Неправда, ты добрая, красивая, просто меры не знаешь.
– Мера! – злорадно усмехнулась Шура, вздохнув тяжко. – Нет мне теперь меры! Без Сашки нет мне жизни, все опостылело! Жить без него не хочу.
– А дети? – с грустью смотрела на нее Тая.
– Детей люблю, – гордо заявила Боброва, – они все, что у меня от Сашки осталось.
– Настенька такая красивая, такие у неё глазки голубенькие. А сама, как ангелочек!
– Правда? – не верила ей женщина.
– Правда, – подтвердила свои слова Новгородцева. – И мальчишки хорошие. Только я не всех еще деток видела, но поняла, что они на тебя похожи. Ты тоже красивая.