Блаженны алчущие

Червь оказался ее языком. Он тянулся из открытого рта той морды, что смотрела вниз. Эти две пародии на лицо человека были гаже всего — бескровные, безволосые, черты гротескно увеличены. И глаза, выпученные, словно в пароксизме ужаса, полные агонии, безумные.

Язык обвил запястье Бэзила… Молодой человек вздрогнул, обернулся — и завизжал так, что у Ренэ заложило уши. Ей тоже хотелось кричать, и бежать отсюда со всех ног, вот только тело не повиновалось. Из ослабевших пальцев выпало ведерко и с грохотом покатилось по полу, рассыпая лед.

Бэзил отчаянно пытался высвободить руку, вцепившись другой в бархат обивки. Тщетно. Плотная ткань треснула, разрываясь, чудовище стянуло Бэзила с дивана и с видимой легкостью потащило по полу. Только в последний миг успел он ухватиться за диванную ножку и задержать скольжение. На обезумевшее от страха лицо было больно смотреть.

Леди Вивиана пришла в себя первой. Отодвинув Ренэ в сторону, ступила вперед, сорвала с шеи цепочку со знаком Руна, и, держа перед собой на вытянутой руке, уверенной поступью двинулась к чудовищу. С губ ее срывались низкие, хрипловатые звуки, то ли песня, то ли речитатив. Ренэ не могла разобрать слов, но это походило на молитву.

Будто в ответ, чудовище оторвало жирное тело от стены, поднявшись на десятках доселе невидимых сколопендрьих ножек. С потрясающей скоростью оно сбежало вниз и, стуча по паркету, поспешило к Бэзилу.

Вивиана продолжала идти вперед, на ее лице — торжественное выражение, как у святой, готовящейся принять мученичество. А для Ренэ это было уже слишком. Больше всего на свете она ненавидела насекомых! Она освободилась от оцепенения, и вопль, распиравший ей грудь, наконец, вырвался на волю, полный омерзения и страха. А затем Ренэ бросилась бежать.

В Портретном и Ву'умзенском зале она громко визжала, в Охотничьей гостиной пару раз прокричала "Чудовище!", вбегая в Морскую, выдохнула "На помощь!", а потом у нее перехватило дыхание.

Когда она влетела в бальный зал, часть гостей уже собралась у дверей, и ее встретил ряд взволнованных, недоумевающих лиц. Но перед мысленным взором Ренэ стояла другая картина.

— Чудовище, — простонала она, задыхаясь. — Чудовище ест принца!

IX.

Мертвая голова скалила зубы в жуткой усмешке. С волос и почерневшего обрубка шеи стекала вода.

Когда она показалась из мешка, Филип невольно шарахнулся назад. Затем расхохотался. — О Боги, Кевин, ты, как всегда, неподражаем! Твоя работенка, что ли?

— Убери эту дрянь немедленно! Его милость не желает смотреть на твои головы! — заорал Роули, немного придя в себя.

— Будь это моя работа, то и проблемы бы не было, — ответил Кевин. — Увы, мы не знаем не только имя убийцы, но даже и чья это башка. Это и надо установить. Быть может, вашей милости приходилось встречать ее бывшего владельца.

— Его милость не возжается со всякими бродягами, ты, урод! — Роули наградил его пинком, который Кевин оставил без внимания.

— Ничего страшного, капитан, — Филип улыбнулся так, словно ему каждый день приходилось смотреть на куски гниющих трупов. — Дай мне рассмотреть его получше, — Кевин поднял голову повыше, и Филип, брезгливо наморщив нос, внимательно вгляделся в черты тронутого разложением лица. — Очень сожалею. Боюсь, что не имел удовольствия. Конечно, не исключено, что я мог его где-то видеть, но я не обращаю особого внимания на незнакомых мужчин. Вот если бы это была женская головка…

— Буду их все отправлять вашей милости, — пообещал Кевин.

— А с чего тебе взбрело в голову… хех… с чего ты взял, что я должен быть с ним знаком?

Кевин пожал плечами. — Я хотел показать голову не только вам, ваше высоколордство. Думаю, что это уже вторая жертва убийц, на которых мы охотимся. Первую опознать так и не удалось. Но тот труп мы показывали всякой дряни, обычным простолюдинам, пока он не сгнил, не принеся никакой пользы. Кто знает, может, искать ответы надо в высоких кругах, среди таких людей, как ваши достопочтенные гости.

— Подожди, ты что, намеревался продемонстрировать эту тухлую башку приглашенным на бал?

— Это могло бы развлечь их.

Филип хихикнул, и свободная рука Кевина сама собой сжалась в кулак. В Картморе бесило все — слишком хорошее настроение, слишком веселый смех, слишком белые зубы.

— Несомненно, это внесло бы оживление… — Филип откинул упавший на лоб темный локон. — Меня, во всяком случае, это развлекло бы. Но нет, как ни жаль, а позволить я этого не могу.

— Ни в коем случае, мой лорд! — встрял Роули, исподтишка грозя Кевину жезлом.

— Будь это какой-нибудь приемчик в честь Торговой лиги, еще куда ни шло, но сегодня наша почетная гостья — посланница Ву'умзена. К тому же, если бы этот тип был кем-то в Сюляпарре, я бы знал его.

— Он мог быть чьим-то слугой, или конюхом, — Кевин настаивал уже из чистого упрямства. По правде сказать, он и не рассчитывал на успех этой затеи. Разумеется, Филип не посмеет скандализировать своих расфуфыренных гостей. Просто приятно было представлять выражение на напудренных физиономиях вельмож, которым под нос ткнули вонючую голову покойника.

— Ты предлагаешь мне допрашивать Высоких лордов и леди про их конюхов, на балу? Брось, Кевин, даже ты не настолько туп, — Слова Филипа сопровождались еще одной снисходительной улыбочкой.

Вот бы запустить этой тухлой башкой ему прямо в смазливую рожу. Но, того гляди, его и это развеселит.

— Вы очень близко к сердцу принимаете смерть неизвестного, — продолжил тем временем Картмор. — Подозреваю, что в городе каждый день появляются новые, свеженькие покойники. Есть причина, по которой он особенно важен?

— Мой лорд, — снова вмешался Роули, — мы считаем, что злодеи, что расправились с ним, суть те же богохульники, что недавно замучили человека прямо в храме. С жестокостью, более подобающей демонам ада! Может, до вас даже слухи доходили о том вопиющем злодействе. Народу в Сюляпарре и так чересчур много, это верно, но резать людей прямо в еба… в святом храме!.. Это уже стерпеть невозможно, как сказал обманутый муж, когда любовник жены начал таскать у него табак. — Как любопытно! — в глазах Филипа плясали искорки. — То, что ты делаешь, Кевин, куда веселее, чем то, чем приходится заниматься мне. Нет, я определенно посещу ваш штаб и понаблюдаю, как вы работаете. А почему бы вам не выставить голову на созерцание на площади Принцев? — предложил он, подумав.

— Неплохая мысль, — был вынужден признать Кевин. — Но для этого нужно разрешение властей.

— Оно у вас есть. Прямо в храме, говорите?

— Да, а рядом с последним трупом я нашел знак… — Кевин прикусил губу. В его планы не входило распинаться перед Картмором о своем деле.

Но любопытство Филипа было разбужено, и, слово за слово, он вытянул из Ищеек основные детали.

— Нет, я положительно завидую вашей работе, — Он лучился энтузиазмом. — И у меня уже есть несколько идей!..

— Да неужто, — буркнул Кевин.

— Я с удовольствием помо… — молодой человек вдруг резко замолчал и обернулся в сторону лестницы. Из помещений на втором этаже долетали взволнованные голоса. А затем — крик. Еще один, и еще….

Звуки музыки были больше не слышны — лишь гул взбудораженной толпы.

Когда Филип сорвался с места и побежал наверх, Кевин едва не бросился следом — но остановил себя. Не его проблема.

Они с Роули переглянулись. Вид у Капитана был непривычно растерянный.

Роули почесал за ухом. — Я думаю, в сложившихся обстоятельствах, мы можем последовать за его милостью, не дожидаясь приглашения, как считаешь?

Кевину показалось, в доносившейся до них какофонии послышалось слово "Спасайтесь". А еще — "Чудовище".

Чудовище… Пульс забился быстрее, рука чесалась схватиться за рукоять меча. Но Кевин закинул мешок за спину и заставил себя шагнуть к выходу. — А я думаю, что мне тут делать нечего.

— Кевин! — Голос Картмора.