Страница 2 из 287
Кевин высвободил свой фламберг из ножен, и, держа оружие наизготове, медленным шагом преодолел остаток пути. Дойдя до последнего здания проулка, прижался плечом к стене, осторожно заглянул за угол — и со свистом втянул воздух.
На широкой улице, ярдах в десяти, остановилась, накренившись, карета — колесо угодило в узкую канаву. Один из коней упряжки валялся мертвый на дороге, от вспоротого брюха поднимался пар; другой с истерическим ржанием бился в постромках, удерживаемый на месте весом павшего собрата. У кареты стояли двое. Женщина — причудливое видение в светлом бальном платье и с мечом в руках — рисовала клинком полукружья, защищая себя и спутника, и кричала, высоко и отчаянно. Мужчина будто окаменел, прижавшись к распахнутой дверце. А перед ними извивалось, покачивалось, струилось нечто, оживший сгусток ночи. Его щупальца тянулись к парочке языками черного пламени. Кевин сразу вспомнил ту далекую, счастливую и ужасную ночь, когда видел создание, подобное этому. Но и оно было куда меньше твари, нависавшей над двумя тонкими фигурками, словно обретшая плоть гротескная тень великана.
Про таких даже в кабаках врали, лишь упившись вусмерть. Пульсирующий столб живого мрака дотягивался до верхних окон окрестных двухэтажных домов. Очертания плыли, дрожали, меняясь на глазах. Мало что могло пробрать Кевина Грасса, но сейчас он таращился на пришельца из самой преисподней, как последний болван, замерев, забыв дышать. Чего оно ждет? подивился Кевин. Почему не нападает? Такую громадину не мог напугать короткий узкий меч, которым неуклюже махала бабенка. Будто в ответ на его мысли, черные отростки обвили запястья женщины. Она дергалась, но не могла освободить руки, воспользоваться клинком. — Филип! — взвизгнула она. — Филип! Ее спутник наконец-то ожил. Блеснула сталь, и щупальца перерубил мощный удар. Мужчина обнял женщину за талию, поддерживая, в его левой руке — кинжал. Филип?!.. Они были далеко от него, фигуры-призраки в сумраке вечера, но в их облике чудилось нечто знакомое, и этот голос… "Филип!" именно так кричала девушка в той, другой, невозвратной жизни. "Филип!" Оба стройные, темноволосые; он, похоже, левша…
Лунный свет упал на лицо мужчины, и Кевин, как завороженный, вышел из укрытия, сделал несколько шагов вперед. Филип и Дениза. Может, он и впрямь заснул на ходу, и разум играет с ним злую шутку? Это объясняло чудовище, слишком большое, чтобы быть реальным… И их присутствие здесь, на грязной улице, огибавшей трущобу. Та ночь ему снилась не раз… Стало жарко, несмотря на холод осеннего вечера. Кровь потекла из прокушенной губы, в ушах гремел стук сердца. Кевин сжал рукоять меча до рези в суставах, уже зная, что не уйдет отсюда, пока кого-нибудь не прикончит. Ярость и боль грызли изнутри, как бешеные псы.
Темная тварь начала медленно поворачиваться, привлеченная новым движением. Но заинтересовал ее не Кевин. В паре шагов от кареты валялся лицом вниз человек, которого Кевин — и тварь — заметили лишь сейчас, когда тот пошевелился и застонал. Мужчина приподнялся на четвереньки, помотал головой, медленно, очень медленно огляделся вокруг, явно не понимая, где он и что с ним. Встал на ноги, покачиваясь.
Луна серебрила розы дома Картморов на его плаще, освещала чеканку на ножнах. Гвардеец. Наверное, слетел с коня или запяток кареты, потеряв сознание от удара. Теперь очнулся — себе на зло. — Гарт, на помощь! — крикнула Дениза. А Гарт увидел чудовище. Тварь заскользила к нему, неспешно и, несмотря на свой размер, бесшумно, а он стоял и смотрел. И смотрел. И смотрел.
Кевин хотел крикнуть — предупреждение, ободрение, сам не знал, — но горло словно ссохлось. Слишком жуткой была эта противоестественная тишина — даже Дениза заткнулась; жуткой — неотвратимость, с которой смерть приближалась к замеревшему от ужаса человеку. Но больше всего леденило чувство, что нечто подобное он уже наблюдал, застыв, как сейчас, букашкой в темной смоле.
На поясе Гарта висел меч, и мужчина наконец-то потянулся за ним, ни на миг не отрывая глаз от твари. Медленно, как в полусне, нащупал рукоять. Нависший над ним столб мрака чуть отклонился назад, черное тело прорезала широкая щель — то начал раскрываться огромный рот.
Меч Гарта был уже на свободе, когда тварь сделала бросок. Гадина не слишком поворотлива, отметил для себя Кевин. Гарт успел бы ударить ее или отскочить, если б не лишился присутствия духа. А может, он еще не пришел в себя… Так или иначе, мужчина даже не занес оружие для удара, когда чудовищная пасть накрыла его, сомкнувшись по линии лопаток.
Если Гарт успел крикнуть, вопль утонул в чреве твари, и единственным звуком стал тошнотворный хруст костей. Кровь хлынула по телу, задергались в последней пляске ноги, а тварь так и застыла, просто держа добычу во рту. В узких прорезях ее шести глаз, нацеленных на парочку, мерцал багровый огонь. Сейчас или никогда. Лучше бы никогда… Но Кевин уже бежал вперед, меч — в правой руке, кремневый пистоль — в левой. И вновь зашевелилась тварь, и вновь ее интересовал не он — на сей раз, она двинулась наперерез Филипу и Денизе, наконец-то попытавшимся ускользнуть. Тело Гарта все еще свисало у чудовища изо рта, болтаясь, как маятник, поливая мостовую кровью. Кевин был уже близко к черной туше, когда разрядил, не замедляя бега, свой пистоль. Ответом ему стал жалостный, высокий стон и фонтан жаркой влаги, брызнувшей в лицо и на одежду. Кевин швырнул пистоль в тварь, метя в рану, перехватил свой бастард обеими руками. Обрушил его на чудовище с силой, утроенной яростью, как будто врагом ему было это создание, а не те двое, чье присутствие он ощущал рядом, во тьме. Могучий удар высек из мостовой сноп синих искр — тварь же ускользнула в последний миг. Проплыла мимо, так близко, что Кевин вдохнул ее запах — запах тухлой воды, а развернувшись, поскользнулся на слизи, след которой тянулся за гадиной. Уползла тварь недалеко. Остановилась и повернулась, бесшумная и грозная. Теперь глаза-прорези смотрели прямо на врага. Сияние их то вспыхивало сильнее, то затухало, как пламя на ветру.
Наконец-то обратила внимание, гадина, с мрачным удовлетворением подумал Кевин. Встретил багровый взгляд и как будто прочел в нем то чувство, что жгло и его самого. Голод.
Тварь выплюнула тело Гарта — на мостовую оно рухнуло уже без головы, с изъеденными, изорванными плечами. Углы и без того широкого рта, подобного разрезу, поехали в стороны, по краям пробежало волнообразное движение, как будто тварь должно было вот-вот вырвать. Пасть начала раскрываться, медленно и неотвратимо, пока не распахнулась так, что казалось, дальше некуда — а потом еще. Теперь то был огромный черный провал, в котором метались едва различимые силуэты. И он продолжал расти. Она что, выворачивает себя наизнанку? Кевин хотел знать, кто сошел с ума, он сам или мир вокруг. Он был уверен лишь в тяжести оружия в руках. А перед его глазами, тварь раскрылась, распустилась чудовищным черным цветком — лепестки-губы, тычинки — склизкие, клыкастые, узкие головы, десятки лязгающих зубами голов. Их гибкие длинные шеи извивались подобно змеям. Кевин невольно отшатнулся. Вовремя — чудовище скользнуло ближе, нагнулось, отвратительные головы его метнулись к добыче. Челюсти клацнули у самого лица, обдав убийственным смрадом. Красные злобные глазки, рыла летучих мышей…
Отчаянный взмах клинка — и две башки упали на мостовую, срубленные с шей-отростков. Это сделало чудовище осторожнее, но головы продолжали нападать, пытаясь уклониться от лезвия и добраться до плоти. Кевин отступал, не давая подойти слишком близко.
Он орудовал оружием как безумный, отбивая атаку за атакой. С одной стороны, с другой, прямая "в лоб"…
Ему б десять клинков — и десять рук… Но имелось только две. В правой — меч, в левой — баклер. Маленький щит помогал обороняться — острый край даже снес башку со змеиной шеи — пока одна из гадин, впившись зубами в железо, не вырвала баклер из хватки. Тогда пришел черед кинжала.