Игрушка Ворона

- Мое отношение к тебе не потребительское, - Вадим взял в свою большую ладонь мою руку. – Я, такой, какой есть – жесткий, не всегда умею быстро переключиться с работы на личную жизнь. Знаешь ли, это порядочно ломает мозг. Я хотел тебя увидеть, а когда я чего-то хочу, то могу быть несдержанным.

- Не надо так со мной, - я глянула на Вадима, затем опустила взгляд на наши руки. – Я ведь не железная и с твоей стороны очень жестоко, сначала дать мне, то катастрофически необходимое мне тепло, а затем вот так просто отнять его.

- Прости, - Воронов притянул меня к себе и поцеловал в макушку, отчего я была готова замурлыкать довольной кошкой. – Но я, правда, не могу ничего тебе предложить, кроме непостоянных встреч.

- А я и не прошу многого. Давно привыкла к тому, что жизнь ничего не приносит мне на блюдечке. Просто позволь мне хоть иногда находиться рядом с тобой, вот и всё.

- Хорошо, - Вадим поцеловал меня в лоб.

- У тебя очень горячие губы, да ты и сам весь горишь, - я нахмурилась.

- Наверное, температура просто поднялась.

- Иди в кровать, тебе лучше поспать.

- Нормально всё.

- Это ты мне говоришь? Иди, пока я тебя сама не отволокла.

- Было бы любопытно за этим понаблюдать, - Воронов улыбнулся как Петя – по-мальчишески задорно, но взгляд всё равно оставался измотанным, тяжелым.

Когда Вадим лег спать, я не знала, чем себя занять, поэтому пошла, перестирать свое нижнее белье. Стиральная машинка Воронова оказалась еще навороченней, чем та, что стоит у нас в квартире. Поэтому, чтобы не устроить потоп, я постирала по старинке – вручную. После этого я отправилась на кухню в поисках еды. Благо, холодильник был забит до отвала. Я наелась так, что даже дышать стало тяжело. Перемыв посуду, я вернулась в гостиную. Мобильник, который Воронов оставил на диване неожиданно зазвенел. Я дернулась, услышав нетипичную мелодию. Звук трубы или что-то в этом роде, а затем звук барабанов. Жутковато даже стало.

Подойдя ближе, я увидела на экране имя Данила. Правая рука Вадима. Схватив телефон, я потащила его в спальню, пока мужской голос на английском языке продолжал петь. Воронов спал на спине, укрытый тонкой простыней. Между бровей у него пролегла вертикальная морщинка, а из полуоткрытого рта вырывался тихий приглушенный стон. Нажав отбой, я кое-как разобралась с мобильником и всё же сумела поставить его на беззвучный режим.         

Долго не раздумывая, я аккуратно улеглась рядом с Вадимом и, подложив одну руку под голову, окинула его лицо обеспокоенным взглядом. Он тяжело дышал, из груди иногда вырывался странный хрип. Мне это совсем не нравилось.

Не знаю, как так получилось, но я не успела понять, в какой момент вообще уснула. Мне, как обычно, ничего не снилось, просто одна сплошная тьма. Неожиданный рваный крик заставил меня проснуться. В комнате уже было темно, но не настолько, чтобы я не смогла увидеть метавшегося по кровати Вадима. На его груди проступило крупное темное пятно – кровь, а Воронов всё еще находясь в полубреду, продолжал что-то бессвязно кричать и говорить.

17.

Я вскочила с кровати, схватилась за голову и несколько секунд туго соображала, что, блин, здесь происходит. Бывало и ни раз, когда я друзей, особенно, Петьку вытаскивала буквально с того света из-за высокой температуры. Но там вся суть скрывалась в простуде, а не… в пулевом ранении.

Вадим ухватился за простыню и с такой силой натянул ее, что я услышала глухой звук рвущейся ткани. Из-за необъяснимого ступора, который парализовал меня, я какое-то время не могла пошевелиться. Кому звонить? Что делать?

- Алиса… Алиса, - будто задыхаясь, позвал меня Воронов.

Я тут же подбежала к нему и схватила его за руку. Неужели пришел в себя? Но блуждающий рассеянный взгляд, кажется, говорил об обратном.

- Всё хорошо, - прошептала я, целуя Вадима в горячий влажный лоб.

- Я его убью! Размозжу его голову! Где мой пистолет?! Пить! Пить! – он продолжал что-то бессвязно кричать, а потом нашептывать. Это было очень жуткое зрелище.

Спотыкаясь об собственные ноги, я прибежала в ванную, где еще днем обнаружила ведро с окровавленными бинтами. Мозг начал лихорадочно думать и я тут же пришла к выводу, что раз здесь бинты, то именно в этой комнате Воронов делал перевязку. А раз так, то тут должны остаться какие-нибудь лекарства и подобная лечащая дрянь.

Матерясь себе под нос, я выгребала всё содержимое с разных полочек и шкафчиков, не понимая, нахрена их столько установили в одной ванной комнате. Делать больше нехер?! Меня злило то, что я была вынуждена шнырять то тут, то там, а не помогать Вадиму.

Первая победа – две пачки бинтов и пачка ваты. Вторая – жаропонижающие таблетки. Схватив в холодильнике бутылку воды, я помчалась обратно в спальню со всем найденным мной добром. К этому времени Воронов немного успокоился, не кричал, зато руки беспокойно начали раздирать повязку. Складывалось такое ощущение, что она не дает ему дышать.

Бросив всё необходимое на кровать, я трясущимися руками достала таблетку и подсела к Вадиму.

- Иди-ка сюда, - осторожно произнесла я, открывая бутылку.

Он перевел свой уставший всё еще не до конца осознанный взгляд на меня и улыбнулся, слабо, измученно.

- Побудь со мной, - шепчут сухие губы.

- Побуду-побуду, - бормочу, - но для начала выпей это, - я аккуратно вложила Воронову в рот таблетку и, приподняв его голову, помогла глотнуть воды.

После этой не совсем легкой процедуры, Вадим обессиленно откинулся на подушки и глубоко вздохнул. К счастью, кровавое пятно не становилось больше, но, кажется, повязку всё-таки стоит поменять.

Меня дико всю потряхивало, и я никак не могла унять этот блядский тремор. Давно со мной такого уже не случалось. Включив свет, чтобы рассеять ненавистную мне темноту, я вернулась к Вадиму. Искать ножницы, у меня попросту не было времени, да я, если честно и не знаю, где они вообще должны храниться в квартире. Поэтому я не придумала ничего умней, чем разорвать зубами и руками проклятые бинты. Воронов всё еще беспокойно шевелился и постанывал, из-за чего повозиться пришлось дольше, чем предполагалось.

Закончив с первым этапом я, немного зажмурившись, убрала использованную ватку в сторону и глянула на рану. Она была зашита, как и говорил Вадим, но видок предстал еще тот. Вроде бы не опухшая и не гниет, наверное, это уже хорошо.

Пришлось еще раз вернуться в ванную, чтобы найти перекись. Если честно, то кроме перекиси и зеленки я никаких других штук для случая с ранами больше и не знала. Перерыв груды хлама, который я еще до этого вывалила на идеальный кафельный пол ванной комнаты, я нашла перекись.

Стараясь как можно осторожней обработать ранение, я чуть не схлопотала от Вадима удар в печень. Он не отдавал себе отчета, но врезать ему за махающие кулаки всё равно захотелось. После этого этапа, началось самое сложное. Мне нужно было его забинтовать и посмотреть, что творится с раной на спине. Это был просто какой-то ад. Только сейчас я отчетливо поняла, насколько беспомощна в физическом плане перед Вадимом. Но на нежности времени не было, поэтому приходилось толкать его, просить перевернуться. Он слабо понимал, чего я от него хочу, но стиснув зубы, я всё-таки завершила начатое дело. После этого просто уселась на пол и вытянула ноги, чтобы отдышаться. Мышцы буквально горели, что было неудивительно. На вид Воронова никак нельзя отнести к разряду качков или крупных людей. Жилистый, с большими руками, широкой спиной, но не больше того. Впрочем, какая разница, если он всё равно оказался дико тяжелым?

Интересно, Милана так же возится с Вадимом, как и я? И вместе ли они вообще? Мысль об этой рыжей мымре меня дико бесит, поэтому чтобы отвлечься, я поднимаюсь на ноги и отношу в мусор использованные бинты. Красивая светлая рубашка, которой со мной так любезно поделился Воронов, теперь была безнадёжно испачкана его же кровью. Мне стало жаль. Никогда не заморачивалась по поводу одежды, а тут, будто кусок от меня оторвали. Ничего, заберу себе, думаю, Вадиму она теперь без надобности.