Игрушка Ворона

1.

Нервно покуривая в переулке, я быстро пересчитывала деньги. Тонкие длинные пальцы умело перелистывали купюры, пока мозг фиксировал новые цифры. Нажива была небольшой, но на еду и мыльные принадлежности определенно хватит. Сигарета, зажатая зубами, мирно тлела, а прохладный осенний ветер срывал пепел, разнося его вокруг меня, будто маленькие снежинки.

Запрятав деньги во внутренний карман тонкой мужской куртки, я быстро докурила и потушила бычок о ближайшую кирпичную стену. Накинув на голову капюшон, я сунула руки в карманы брюк и пошагала к перекрёстку. Уже заметно похолодало и надо бы задуматься над зимними шмотками так, где же денег на них взять? Хотелось надеяться, что Петя что-нибудь принесет или Леська продаст очередную свою картину, но это вряд ли. Не особо люди хотят приобщаться к искусству.

Загорелся зеленый, я прошла перекрёсток, обернулась несколько раз на случай, если меня всё же обнаружили. Но нет, к счастью, та жирная баба, у которой я свистнула сумку, нигде не маячит. Ничего, от нее не убудет. Стильная шубка, кожаные сапожки, айфон последней модели и дорогие цацки. Пара украденных «косарей» для нее не станут проблемой вселенского масштаба, а вот нам жизнь еще на денёк продлят.

Снова подул холодный ветер. Я поежилась и втянула голову в плечи, чтобы хоть как-то согреться. Ненавижу осень, зиму, вообще не выношу холодов. В это время года труднее всего выживать, летом всё же как-то проще. Пройдя еще один перекрёсток, останавливаюсь в стороне, чтобы завязать шнурки на своих старых кроссовках, которые ни черта не греют.

Из-за угла выруливает черный внедорожник, а за ним тянется целая колонна черных легковых машин марки «Мерседес». Автомобили простых людей тут же останавливаются, пропуская вперед кортеж. Наверное, даже самый ленивый знает, кто едет в этих наполированных до блеска дорогих тачках. Местная мафия. В городе воров и бандитов у нас предостаточно, но, так или иначе, они подчиняются мафии, которую возглавляет некий Воронов. Никогда его не видела и вообще понятия не имею, как он выглядит. Но одно знаю точно – этот тип опасен, жутко, запредельно опасен. От его банды, которая насчитывает десятки тысяч людей невозможно скрыться. Если перешел дорогу Воронову – лучше сразу застрелись. Из-под земли достанут и прикончат без суда и следствия. Во всяком случае, именно такие слухи доносились до меня.

Я с Петькой и Лесей были некими аутсайдерами и сами кое-как обеспечивали свою жизнь. Когда мы сбежали из детдома, я сразу сказала, что ни в какие банды лезть не собираюсь, это чревато последствиями, потом из этой помойной ямы не выберешься.

Мы занимались мелким воровством, иногда подрабатывали, раздавая всякие листовки. Милостыню никогда не просили, Петя однажды предлагал, так я ему таких подзатрещин надавала, что это глупая идея вовек из его головы вылетела. На это было всего две простые причины: первая – попрошайки работают в бандах, которые принадлежат мафии. Весь город поделен между этими якобы мамочками, чьи дети больны раком, безрукими и безногими. Захочешь поработать на их «точке» тут же либо отлупят, либо притащат к своим боссам, и прощай свобода. Вторая причина – чувство некоторого самоуважения. Пусть его было и немного, но всё же достаточно, чтобы не играть роль убогих. Да и при том давить на чувства сострадания прохожих, совесть не позволяла. Люди, конечно, те еще уроды, но уподобляться им не хотелось. Поэтому преимущественно мы обкрадывали примажоренных тетенек и дяденек.

Иногда делали всё настолько тихо, что тупоголовые крали, даже ничего не замечали. Рот свой надутый силиконом откроют, ворон в округе считают, на маникюр свой блядский пялятся, а я раз-два и кошелечек из модненькой сумочки вместе с телефончиком и потянула. Конечно, бывало и такое, когда бежать приходилось. Ловили, били, но всё равно тикали.

Да вообще всякое случалось за те три года, что мы считай, под открытым небом жили. Но главное, что никакая шайка нас не зацапала и от всего этого дерьма с мафией и бандитами мы были на безопасном расстоянии.

Кортеж проехал вдоль центральной дороги и скрылся за поворотом. Я глянула на машину, которая замыкала общую колонну и ощутила, как мурашки прошлись по спине. От этих бандюг за версту несло опасностью и силой. Ну не зря же в их руках сосредоточена вся власть города, слабаки на такое не способны.

Пройдя еще несколько кварталов, я вышла на небольшую узкую аллею, где обычно местные художники продают свои картины. Порой мне нравилось здесь бывать. В этом месте существует словно бы совсем другой мир, не испачканный в людских пороках и всей той грязи, что цветет и процветает.

Леся сидела в самом конце ряда, который тянулся бесконечной змейкой по левую от меня сторону. Подруга замерзла, я сразу просекла это, увидев ее трясущиеся коленки. Леся сидела на низкой деревянной табуретке, притянув ноги как можно ближе к себе. Тонкие длинные пальцы, которые мне всегда как-то по-особенному нравились, были скрыты за дырявой тканью перчаток. Вязаная шапка, которую я стырила из одного магазина, немного съехала набок, но это ничуть не портило Лесю. Ее светлые и от природы вьющиеся волосы, выглядывали из-под шапки, напоминая мне чем-то воздушное облако. Вообще Леся красивая девушка, высокая и стройная, если бы наша жизнь сложилась иначе, уверена, она бы работала моделью и поражала своей неотразимой внешностью многих людей. Но, увы, ей приходилось часами сидеть на холоде, чтобы продать хотя бы одну картину, а затем идти со мной и с Петей еще на несколько подработок или воровать.

Вообще для меня, что Петька, что Леська были чем-то вроде детей. Разница у нас в возрасте всего-то плюс-минус год, но я всё равно ощущала за них особую ответственность. Изначально я сама хотела смыться из детдома. Осточертело мне там всё, да и срок уже подходил, меня вот-вот собирались выдворить. Никто с совершеннолетней девчонкой там нянькаться не хотел. Пораскинув мозгами, я решила, что не собираюсь ждать того дня, когда меня как кошку вшивую выбросят за порог. Надо было раньше драпать, да я мелкая была, боялась. Может, если бы так и сделала, хоть части побоев избежала.

Дети у нас там жестокие, а ласке взяться в принципе и неоткуда. Большинство из неблагополучных семей и кроме ободранных стен детдома и пресной каши ничего-то в жизни и не видели. Я и сама такая, четко понимая, что мягкой и слабохарактерной никак нельзя быть – сожрут и не подавятся. Но жить так изо дня в день становилось просто невыносимо. Вот я и решила убежать. А тут ко мне пристали Леся и Петя. Мы общались, но редко и назвать нас прям друзьями на века, ну никак нельзя. Пару раз я защищала Лесю и сама хорошенько выхватывала за это.

Дело в том, что она была девчонкой, которая предпочитала девчонок. Я знала об этом, слухи ходили, но мне было как-то всё равно. А вот наши мальчики, явно ведомые извращенными мыслями, всячески хотели поиздеваться над Лесей. Уже позже, когда мы сбежали, она мне призналась, что была влюблена в одну девочку, о взаимности, конечно же, не могло идти и речи. Из-за своей такой вот особенности Леська в нашей группе была изгоем, ровно, как и Петька. В его случае, он предпочитал мальчиков и тут обычными насмешками и пинками не обходилось. Его били, избавили чуть ли не до полусмерти.

Короче, понимая, что этим двоим просто не выжить в жестоких реалиях нашего детдома, я согласилась их взять с собой. Да, компания у меня была своеобразная, но мы как-то быстро стали неразлучны, будто с самого детства всегда дружили. Пожалуй, это было то немногое, но бесконечно ценное, что вообще случалось в наших жизнях. Мы всё делали вместе, заботились друг о друге, и никогда не бывало такого, чтобы кто-то кого-то заложил или слился с очередного дела. Всё же общие трудности объединяют и показывают, кто твой враг, а кто друг.

- Как дела? Продала что-нибудь? – я растерла свои окоченевшие пальцы и сняла капюшон.

- Да, маки одна тетка купила, - Леся смотрела себе под ноги и намеренно не поднимала взгляд на меня.