Игрушка Ворона

Обширный светлый холл с живыми цветами в горшках выглядел чисто и опрятно. Особенно красиво смотрелось большое окно, в котором был виден весь ночной город. Я подошла ближе.

- Нравится? – спросил Вадим, став за моей спиной.

- Мы как-то забирались на заброшенную высотку, но там не такой был вид.

- Здесь лучше?

- В сто раз, но здесь я себя чувствую убогой, - отчего-то призналась я.

- Почему?

- В заброшке я и Петька с Лесей были как на своем месте. А тут… Тут уютно, дорого, красиво. Здесь должны быть другие люди, типа вашей Миланы.

- Тебя это злит?

- Очень, ведь мы ничем не хуже тех, кому с детства досталось всё.

- Да, это уж точно. Идем, ты, наверное, проголодалась.

Вадим оказался прав, я жутко хотела есть, даже желудок предательски заурчал. Воронов отпустил охрану и провел меня в свою квартиру, где тоже было большое во всю стену окно. Остановившись на пороге, я осмотрела квартиру и поняла, что она целиком и полностью подходила Вадиму: просторная, везде стекло, металл и камень, нет ничего лишнего, только самое необходимое. Я всегда думала, что все богатые люди любят жизнь в роскоши, от которой хочется блевать. Но видимо нет. Тут мне нравилось.

- Проходи, не стесняйся, - Воронов включил свет и, сняв пиджак, бросил его на белый диван Г-образной формы, стоявший прямо напротив окна.

Я медленно прошла вглубь квартиры, обхватив себя руками, будто боясь рассыпаться.

- Думал, ты более бойкая, - Вадим повернулся ко мне, и я увидела кобуру с пистолетом всё это время скрывавшуюся у него под пиджаком.

- Так и есть.

- Тогда почему сейчас нерешительная?

- А что я должна делать? Прыгнуть на диване и закинуть ноги на стол? – психую.

- Почему нет? Идем со мной на кухню, ведьма.

- Я не ведьма! – психую еще больше.

- Ага, только не испепели меня своим взглядом, - Воронов смеется, его смех одновременно и злит, и вселяет хрупкое чувство счастья.

Я не выдерживаю и бросаюсь на Вадима со спины. Он реагирует практически молниеносно, такой прыти можно позавидовать. Не понимаю, как так происходит, но Воронов в два счета опрокидывает меня на пол и прижимает своим телом, чтобы я даже не дернулась. Удивительно, но боли нет.

- Тут нужна подготовка, - весело заявляет Воронов, и я замечаю, что когда он такой, всё в нем преображается и с таким человеком хочется дружить.

- Думала, справлюсь, - улыбаюсь как счастливая идиотка, а он вдруг становится серьезным и смотрит на мою щеку. – Наверное, синяк будет, но ничего пройдет, - чувствую, как руки Вадима сильнее сжимают мои запястья, заведенные над головой и прижатые к гладкой поверхности пола.

- Больше тебя никто не тронет, обещаю, - Воронов резко встает, помогает встать мне и ведет на кухню. Момент искренней и такой приятной легкости улетучился, и я не буду врать, что меня это не расстроило.

9.

Кухня Вадима была такой же крупной, как и в том доме, где мы сегодня были. Темная мебель, кремового цвета стены и большое, прозрачное окно прямоугольной формы.

- Садись, - Воронов указал жестом на высокий табурет с низкой спинкой.

Я не без труда уселась на него и обнаружила, что мои ноги вообще не достают до пола.

- Странный и какой-то неправильный у вас стул, - недовольно пробормотала я, пытаясь приловчиться к нему.

- Это барный табурет, он таким и должен быть, ноги можешь на перекладину поставить, - Вадим едва заметно улыбается, но не насмешливо, а как-то по-доброму. Я чувствую себя неловко, из-за собственной бестолковости и в то же время ощущаю тепло, разливающееся внутри грудной клетки.

- Простите, не знала.

- Не извиняйся, - строго произнес Воронов, заглянув в холодильник. – Это лучше ты меня извини за то, что не уследил. Витя вообще нормальный мужик, но пить ему категорически нельзя – превращается в похотливого мудака.

- Как видите, я всё же попыталась дать отпор.

- Да, это уж точно, - он улыбнулся шире, но затем отдернул себя, будто сделал в моем присутствии непозволительное послабление. – Есть красная рыба слабосолёная и немного фруктов, хочешь?

- Хочу, - честно ответила я и напряженно сцепила пальцы рук в замок. – Красивый дом, - после некоторой паузы произнесла я.

- Сам спланировал весь его интерьер, - с неприкрытой гордостью заявил Воронов, расставляя передо мной тарелки с нарезанными апельсинами, ананасами и горстью всяких ягод.

- Это чувствуется.

- В самом деле? – он удивлённо покосился на меня.

- Ага.

- Чай хочешь?

- Хочу, - бездумно ответила я, изучая взглядом широкую спину Вадима, скрытую под белой тканью рубашки.

- Зеленый? Черный?

- Какой сделаете, я в этом не разбираюсь.

- Хорошо, - он продолжил хлопотать на кухне, а я продолжала смотреть на его спину, изучая черный ремень плечевой кобуры и то, как она изящно обтягивала крепкий торс. Пожалуй, в этот самый момент я по-настоящему и влюбилась. Вот так просто, как будто само собой разумеющееся. Что-то внутри произошло, какая-то перемена или сломался определённый винтик, который прежде удерживал меня от заинтересованности к противоположному полу. А может это был шок, после пережитого? Нет, не думаю.

- Почему вы делаете всё это? – тихо спросила я, когда Воронов поставил передо мной дымящуюся кружку с ароматным чаем.

- Потому что, хочу, - просто ответил Вадим, тщательно нарезая ломтики красной рыбы. Я наблюдала за этим процессом и понимала, что даже ковыряния в рыбе, которая стоит приличные бабки, мне кажется красивым. Длинные пальцы умело управляются с гибким ножом, отделяют филе от шкурки и нарезают, почти, что одинаковые кусочки. – Бери, - Воронов протянул мне тарелку с рыбой, - сейчас хлеб подам.

- Знаете, когда я впервые вас увидела, то подумала, что вы такой же урод, как и все те, кто живет в богатстве, - не знаю, почему вдруг решила разоткровенничаться.

- Это правда, - с кривой усмешкой ответил он. – Просто сейчас не вижу смысла вести себя так, - он подал кусочек белого хлеба.

- Почему? Ну, в смысле, не боитесь впускать в свой дом, девку с улицы? Мало ли что у меня на уме, - я прямо рукой взяла рыбу и отправила в рот, морской солоноватый вкус мне понравился.

- Я уже понял, если ты хочешь что-то выкинуть, то делаешь это, не раздумывая, а раз ведешь себя смирно, то опасаться нечего, - Вадим сел напротив меня и закинул в рот несколько ягод малины.   

Он был прав, и мне вдруг стало так стыдно. Я не была уверена в том, что мне нравится быть такой понятной и легко читаемой для этого человека.

- Ну, какая есть, - жму плечами. – В детдоме меня не особо любили за такую импульсивность.

- Ты мне расскажешь о происхождении твоей татуировки? – Воронов глянул на мою правую руку.

- Зачем? Такая история вас уж точно не развеселит, - я продолжила с аппетитом поедать рыбу. Вкусная, зараза!

- Развлечение не всегда должно быть веселым, - серьезным тоном возразил Вадим.

- У моей мамки был кулон в виде розы, - начала я издалека, отставив от себя, пустую тарелку и доев хлеб. – Я хорошо помню только ее глаза и этот кулон. Когда я очутилась в детдоме и узнала о том, что мамка покончила с собой, мне стало нехорошо. Я ведь ее ни в чем не винила, помнила, что бабка ни нас, ни меня приютить не могла, а нам идти некуда было. Поэтому обид на мать у меня никогда не было. Хотелось умереть, когда ее не стало. Мне тогда лет десять было, а может и меньше. В тринадцать я вскрыла себе вены. Вытащили, а в психушку не бросили только потому, что слишком много волокиты. Короче, сама справлялась со всем дерьмом в своей душе, начала курить. Позже, когда я научилась сбегать из детдома, сделала на хате у одного знакомого тату, чтобы скрыть шрам, и оставить память о матери. Поэтому, я выбрала розу с шипами, роза – как кулон, а шипы, ну типа, моя защита. По-моему, получилось очень даже хорошо, - я посмотрела на свое тату, в горле собрался ком, но я запретила себе плакать.