Ольховый овраг

– Похоже, – кивнул Квитарий.

– Но я не слышал, чтобы истошницы водились в местных лесах, – заметил Завариарий.

– Айгорап, чего хыки так испугались? Истошница – это опасный зверь? – спросил Алексей.

– Это птица, обитающая на севере. Она не хищная, только кричит жутко. Её крика боятся даже кабрачоксы. Поэтому на севере эти хищники не водятся, – рассказал Айгорап.

– Но тогда почему истошницу испугались хыки?

– Сопротивленцы часто используют крик истошницы, как условный знак. Конечно, сопротивленцы не кричат так пронзительно, как истошница, но, всё же, издают очень похожий крик. А хыки опасаются, что сопротивленцы рано или поздно перестанут скрываться в северных лесах и двинутся на столицу. Хыки нас, кыхов, считают неполноценными и неспособными к сопротивлению, но всё равно боятся нас, – прошептал Айгорап. – Из-за страха они даже запрещают произносить и писать слова, связанные с борьбой кыхов за свои права. Ну, скажи, как можно излагать свои мысли, не употребляя в речи слова, которые бы позволили отличить волосатых кыхов от безволосых хыков? Как можно не замечать пропасть между хыками и нищими бесправными кыхами?

Между тем, изловенцы настороженно прислушивались к приближающимся крикам истошницы. Алексей содрогнулся. Пронзительный крик проникал в каждую клетку его тела, вызывая ужас. Неприятные звуки нарастали.

И тут над кронами деревьев пронеслась изумрудная птица с вытянутой шеей, похожая на утку. Хыки облегчённо вздохнули и повесили ружья на плечо.

Алексея оглушили громкие пронзительные крики удивительной птицы, пронёсшейся над лесом. Некоторое время он ничего не слышал. Айгорап что-то говорил ему, но Алексей только мотал головой.

Крик птицы затих вдали.

– Это была настоящая истошница, а не сопротивленцы, – удивлённо проговорил Квитарий.

– Сам вижу, что над нами не гаргл пронёсся, – буркнул Завариарий. – Будет неплохо, если истошницы заселят леса вокруг столицы. Тогда кабрачоксы уйдут дальше, в глухие леса. Только непонятно, из-за чего она сюда прилетела?

– Думаю, на севере ей стало нечем питаться. Все ягоды в тундре и северных лесах извели сопротивленцы. Не хотят эти негодяи ни работать, ни воевать. Они ушли на север и теперь жрут всё, что растёт под ногами. А истошницам еды на севере не хватает, вот первая истошница и подалась в наши края. Наверно следом за ней последуют и другие, – предположил Квитарий.

– Давно пора расправиться с сопротивленцами. Надо направить войска на север, – предложил Георгиарий.

– Это нельзя делать, – заметил Завариарий. – Ведь войска сформированы из рядовых-кыхов. Они могут упереться и не станут воевать против своих.

– Туда можно направить изловенцев. Я, например, с удовольствием отправился бы сражаться с сопротивленцами, – сказал Георгиарий.

– Только не надейся, что поход на север станет лёгкой прогулкой. Это тебе не задолженцев отлавливать, – предупредил Завариарий.

Над лесом снова разнёсся пронзительный крик.

– Ещё одна истошница! Только она в стороне пролетела, – определил Завариарий. – Но хватит прислушиваться к истошницам. Пора вести пленников в город.

– Пошли! – приказал Георгиарий.

Пленников повели по лесу.

Только к вечеру они добрались до небольшого окружённого деревянной стеной городка, который стоял на пригорке посреди широкого поля. Изловенцы и пленники зашли в город через ворота, которые охраняли четыре хыка, вооружённые ружьями. За городскими стенами располагались невысокие деревянные и камненные дома с односкатными крышами. По улицам ходили хыки и кыхи – взрослые, подростки и дети. Женщины были одеты в платья и сарафаны, а мужчины – в куртки и штаны. У кыхов и кыхянок была серая, а у хыков и хыкянок – яркая разноцветная одежда. Некоторые горожане несли в авоськах круглые хлебцы, бутылки с коричневой жидкостью и небольшие свёртки и кульки. И волосатые кыхи, и безволосые хыки с удивлением и некоторой брезгливостью смотрели на Алексея, который им казался уродливым. Алексей задержал взгляд на широкой доске с надписью: «Жральня», которая была прибита над входом в одноэтажный деревянный дом. Прочитав эту надпись, Алексей улыбнулся.

– Ты чему улыбаешься? – удивился Айгорап.

– Надписи у вас тут весёлые, – ответил Алексей.

– Зря веселишься. Если считаешь, что только меня могут скормить гарглам в зверинце, то ошибаешься! Лучше бы ты не улыбался, а думал, как нам от изловенцев удрать.

– Что это за город? – поинтересовался Алексей.

– Щеглон. Завтра нас переправят в столицу. Там состоится быстрый суд, и нам вынесут суровый приговор.

– Я не могу поверить, что это не сон, – проговорил Алексей.

– Поверишь, когда увидишь зверинец в Мазгарде! – пообещал Айгорап.

– Не думай о плохом. Надеюсь, что нас с тобой в худшем случае, направят на фронт, а не скормят гарглам. Ведь задолженцев нынче не хватает, – напомнил Алексей.

Кых задумался и тяжело вздохнул.

– Хватит грустить, Айгорап!

– Я сейчас свою невесту вспомнил. Не дождалась красавица Натарапа моего возвращения. Да и как же иначе… Задолженцем стал – про семью забудь! Теперь ты – никто. Ты даже не кых. Из ружья тебя – пых!

– Что это ты стал декламировать какую-то чушь? – удивился Алексей.

– Я вспомнил слова из войсковой песни. Кыхи должны петь эту и другие подобные песни для того, чтобы всегда помнили своё место, – пояснил Айгорап и нараспев произнёс:

– Кых – должник хыков. Дело его – жизнь отдавать в бою. Хык только кликнет: «Умрите! Ступайте!», так умирайте – и будете жить вы в раю. Хык только свистнет – жизнь положите, но не перечьте ему».

– Заткнитесь! – оборвал их беседу Георгиарий. – Уже пришли. В местной тюрьме до утра посидите, а потом мы вас в столицу отправим на суд. Жрецы Ориллы вам вынесут приговор.

Алексея и Айгорапа подвели к одноэтажному серому каменному зданию с узкими зарешёченными окнами, возле входной двери которого дежурил изловенец с ружьём.

Кыха и Алексея завели в тюрьму. При этом подростку пришлось пригнуться, чтобы не удариться головой о дверной косяк. Два изловенца с ружьями провели пленников по узкому коридору, развязали им руки и втолкнули в камеру. Изловенцы вышли и закрыли дверь на замок. Айгорап прилёг на деревянный топчан и, подложив руки под голову, сказал:

– Что стоишь? Ложись на топчан. Или он для тебя короток?

– Маловат топчан, – сказал Алексей и поинтересовался:

– Почему нас будут судить жрецы?

– Так положено. Судьями у нас являются жрецы Ориллы.

Он подошёл к окну и подёргал решётку.

– Решётки здесь крепкие. Не выломаешь. Да и не пролезем мы в узкое окошко, – вздохнув, произнёс Айгорап.

– За побег у вас, наверняка, ещё больше срок службы дают, – предположил Алексей.

– Тогда нас уже точно скормят гарглам в зверинце.

– Всё к тому идёт, что мне придётся ваши дурацкие поговорки и песенки учить. Спой ещё какую-нибудь песенку, – попросил Алексей Айгорапа, но тот уже спал, отвернувшись к стене.

Алексей лёг на топчан, свесив с него ноги.

Наступила ночь. В зарешёченное окно перестал проникать слабый свет. В камере стало темно. Первый день, проведённый Алексеем на Симелии, подошёл к концу. Вскоре он провалился в тревожный сон.

Глава 4. Волонтёры поневоле

Алексей проснулся из-за топота и громких голосов. Дверь открылась, и в камеру зашёл Георгиарий, за спиной которого стояли два хыка с ружьями.

– Проснулись, злодеи? – поинтересовался Георгиарий.

Он выглядел уставшим и хмурым.

– Тяжёлый день вчера выдался? – миролюбиво спросил его Алексей, усаживаясь на край топчана.

– Из-за вас, злыдни, не выспался, – проворчал Георгиарий. – Мне поручено доставить вас в столицу. Крошадей уже запрягли в повозку. Выходите!

– А завтрак не намечается? – поинтересовался Алексей.

– Ничего себе! Он о завтраке заговорил! – возмутился Георгиарий. – Запомни, пришелец, ты теперь после побега и кражи ружья у изловенца приравниваешься к беглому кыху, и тебе не положены завтраки, обеды и ужины. Теперь тебя ждёт приём пищи только в полдень. Тебе придётся выучить наши законы.